«Алой кровью истекая в час всемирного томленья…»
Алой кровью истекая в час всемирного томленья,С лёгким звоном злые звенья разжимает лютый Змей.Умирает с тихим стоном Царь полдневного творенья.Кровью Змея пламенея, ты жалеть его не смей.Близок срок заворожённый размышленья и молчанья.Умирает Змей багряный, Царь безумного сиянья.Он царил над небосклоном, но настал печальный час,И с протяжным, тихим стоном Змей пылающий погас.И с бессильною тревогой окровавленной дорогой,Все ключи свои роняя, труп Царя влечёт Заря,И в томленьи грусти строгой месяц бледный и двурогийСеет мглистые мечтанья, не грозя и не горя.Если страшно, если больно, если жизни жаль невольно, –Что твой ропот своевольный! Покоряйся, – жить довольно.Все лучи померкли в небе и в ночной росе ключи, –И опять Она с тобою. Слушай, слушай и молчи.
«В великом холоде могилы…»
В великом холоде могилыЯ безнадёжно схоронилИ отживающие силы,И всходы нераскрытых сил.
И погребённые истлелиВ утробе матери-земли,И без надежды и без целиМогильным соком потекли.
И соком корни напоили, –И где был путь уныл и гол,Там травы тихо восходили,И цвет медлительный расцвёл.
Покорна гласу тёмной воли,И бездыханна и светла,Без торжества, без слёз, без болиВся сила мёртвая цвела.
И без любви благоухала,Обманом жизни крася дол,И сок сладчайший источалаДля пёстрых бабочек и пчёл…
О, если б смерть не овладелаСемьёю первозданных сил,В какое б радостное телоЯ все миры соединил!
«Державные боги…»
Державные боги,Властители радостных стран!Устал я от трудной дороги,И пылью покрылися ноги,И кровью из ран.
«Так надо, так надо», –Мне вещий ваш ворон твердит.В чертогах небесных отрада, –За труд и за муки награда,За боль и за стыд.
Меня бы спросили,Хочу ли от вас я венца!Но вашей покорен я силе,Вы тайно меня победили,И к вам я иду до конца.
А есть и короче,Прямой и нетрудный есть путь,Лишь только в безмолвии ночиМгновенною молнией в очиСебе самовольно блеснуть.
Его отвергаю,Я вам покориться хочу.Живу и страдаю, и знаю,Что ваши пути открываю,Иду и молчу.
«Моя печаль в полночной дали…»
Моя печаль в полночной дали,Росой обрызгана, легла.В единственной моей печали,В безмолвной и туманной дали,Вся жажда жизни умерла.
Ещё одной я вею страстью.Ты, буйный ветер, страсть моя.Ты научаешь безучастью,Своею бешеною властьюОтвеяв прелесть бытия.
Всех чар бессильно обаянье,И ни одной преграды нет.Весь мир – недолгое мечтанье,И радость – только созерцанье,И разум – только тихий свет.
«В паденьи дня к закату своему…»
В паденьи дня к закату своему Есть нечто мстительное, злое.Не ты ли призывал покой и тьму, Изнемогая в ярком зное?
Не ты ль хулил неистовство лучей Владыки пламенного, Змия,И прославлял блаженный мир ночей И звёзды ясные, благие?
И вот сбылось, – пылающий поник, И далеко упали тени.Земля свежа. Дианин ясный лик Восходит, полон сладкой лени.
И он зовёт к безгласной тишине, И лишь затем он смотрит в очи,Чтобы внушить мечту о долгом сне, О долгой, бесконечной ночи.
«Оргийное безумие в вине…»
Оргийное безумие в вине,Оно весь мир смеясь колышет.Но в трезвости и в мирной тишинеПорою то ж безумье дышит.
Оно молчит в нависнувших ветвях,И стережёт в пещере жадной,И, затаясь в медлительных струях,Оно зовёт в покой прохладный.
Порою, в воду мирно погрузясь,Вдруг власть безумия признает тело,И чуешь ты таинственную связьС твоей душой губительного дела.
«Я томился в чарах лунных…»
Я томился в чарах лунных,Были ясны лики дивных дев,И звучал на гуслях златострунных Сладостный напев.
В тишине заворожённойОт подножья недоступных горПростирался светлый и бессонный, Но немой простор.
К вещей тайне, несказаннойЗвал печальный и холодный свет,И струился в даль благоуханный, Радостный завет.
«Стремленье гордое храня…»
Стремленье гордое храня,Ты должен тяжесть побороть.Не отвращайся от огня, Сжигающего плоть.
Есть яд в огне; он – сладкий яд,Его до капли жадно пей, –Огни высокие горят И ярче, и больней.
И как же к цели ты дойдешь,Когда не смеешь ты гореть?Всё, что ты любишь, чем живёшь, Ты должен одолеть.
Пойми, что, робко плоть храня,Рабы боятся запылать, –А ты иди в купель огня Гореть и не сгорать.
Из той купели выйдешь цел,Омыт спасающим огнём…А если б кто в огне сгорел, Так что жалеть о нём!
«Меня печаль заворожила…»
Меня печаль заворожила, –И как её разворожить?Томит, что прежде мною жило,Что жадно хочет мною жить.
И вся земля моя страдает,Томится весь её простор, –Здесь каждый ландыш увядает,И угасает каждый взор.
Но где ж начало всех страданий?Увы, во мне же их исток!Не я ли сам хотел желаний!Не я ли сам к себе жесток!
Но если я – творец томленья,То что ж ропщу я, что тужу?Блаженной правдой примиреньяМою печаль разворожу, –
И по извилистым дорогамУвижу правые пути, –По крутоярам и по логамБез утомления идти.
«Ты не бойся, что темно…»
Ты не бойся, что темно.Слушай, я тебе открою, –Всё невинно, всё смешно,Всё Божественной игроюРождено и суждено.
Для торжественной забавыЯ порою к вам схожу,Собираю ваши травы,И над ними ворожу,И варю для вас отравы.
Мой напиток пей до дна.В нём забвенье всех томлений;Глубина его ясна,Но великих утоленийПреисполнена она.
Вспомни, как тебя блаженноЗабавляли в жизни сны.Всё иное – неизменно,Нет спасенья, нет вины,Всё легко и всё забвенно.
«В долгих муках разлученья…»
В долгих муках разлученьяОтвергаешь ты меня,Забываешь час творенья,Злою карою забвеньяДень мечтательный казня.
Что же, злое, злое чадо,Ты ко мне не подойдёшь?Или жизни ты не радо?Или множества не надо,И отдельность – только ложь?
Не для прихоти мгновеннойЯ извёл тебя из тьмы,Чтобы в день, теперь забвенный,Но когда-то столь блаженный,Насладились жизнью мы.
В беспредельности стремленьяВоплотить мои мечты,Не ушёл я от творенья,Поднял бремя воплощенья,Стал таким же, как и ты.
«Я слабею, я темнею…»
Я слабею, я темнею,Загореться мне невмочь,Я тоскою-мглою вею,День гашу, взываю ночь.
Но в ночи моей тревога, –Шелестит мой тёмный сад,И пылит моя дорога,И ручьи мои шумят.
И моя больная дума,В небе тусклая луна,От раскаянья угрюма,От бессилия бледна.
«Я влюблён в мою игру…»
