«Мы должны чтить традиции предков так же, как отцов наших!» И строго зыркнул на меня. Нет, так нет. Мне-то собственно грех жаловаться, я сын ярла и уровень моей жизни на голову выше, чем у других людей.
И третье, что сделали до зимы, это набрали людей, в качестве слуг и создали ополчение. Ополченцами этих парней можно было назвать с натяжкой. Когда отец сказал прислать ему лучших молодых воинов из деревни, то на зов пришли какие-то затюканные охотнички. У большинства плохенькие луки, пара топоров и один еле-как заточенный тесак на двадцать пять человек. И пришли ведь во всем самом лучшем.
Отец посмотрел на них, сплюнул и сказал: «Вы худшие воины, которых я видел! Но даже тупой нож в умелых руках станет грозным оружием. С этого момента вы будете учиться убивать и не быть убитыми. А то, чему вы научились, покажет наш весенний поход с конунгом Харальдом! Пять лучших из вас получат мечи[24] и сразу же станут дрэнгами с правом на долю от добычи, а пять худших отправятся домой, в свои старые халупы к матерям!» Теперь отец знал, что «призывники» будут выкладываться на полную, метод кнута и пряника в чистом виде.
Зима пришла, когда в корабельные сараи загнали просмоленные драккары, а на петли крепости поставили последние ворота, в которые тут же постучали…
Глава 11
… А точнее попытались выбить нахрапом. Но ни тяжелые дубовые створки, ни кованые петли не поддались.
Мы увидели их задолго: два драккара и один кнорр[25], и поэтому успели подготовиться. Эти налетчики были не робкого десятка, ведь решились на штурм нашей маленькой, но все же крепости. На стену меня, ясное дело, не пустили, но отец сказал, что их там полторы сотни, точнее сто сорок семь головорезов в полном боевом вооружении. Странно, что они даже не пробовали заговорить, мол сдайте крепость, а мы вас не тронем. Понятно, в это никто бы не поверил, но все же… сразу шашки наголо и в сечу? Самоубийцы.
Как только они вышли на дистанцию прицельного выстрела, так их сразу закидали стрелами со стен. Надо отдать парням должное, они подняли щиты, и даже если у них были потери, то мы этого не узнали. Напали они организованно, разделившись на три группы. Первая и самая сильная ломанулась к ближайшим воротам, вторая пошла в обход, а третья начала заготавливать орудия осады. Когда стало понятно, что с ходу глухие стены не взять, враги временно отступили, оставив на зубцах частокола и внутри крепости с полсотни копий и стрел. Повезло, что никого не ранили, кроме одной женщины, которая набирала в колодце воду; бросок копья был так силен, что оно пролетело почти до центра нашего «замка» и воткнулось в ведро, свернув кисть служанке. А вот налетчикам удача не так улыбалась, потому что копья хирдманов отца нашли свои цели.
Потом к укреплению двинулась группа из четырех человек. Судя по тому, что щиты были выкрашены в белый цвет — парламентеры.
— Я Хринг Эйриксон, сын конунга Эйрика, и вы находитесь на моей земле! — прокричал здоровенный свей.
— Меня зовут Синдри-ярл, и я хочу поблагодарить тебя, Хринг! — ответил ему отец.
— Это за что же? — удивился конунгов сынок.
— Мне как раз нужны новые корабли и оружие твоих воев! Так что можете оставить здесь всё и утопиться! — усмехнулся ярл.
— Я хотел предложить тебе сдаться и выйти из норки, сохранив жизнь своих близких. Но передумал, теперь ты будешь смотреть, как я беру силой твоих женщин, сделаю рабами детей, а тебя самого… убью меееедленно! — оскалился Хринг.
— Как ты глупо воспользовался предсмертной речью. Ты потерял свою удачу, когда напал на нас! — отцу надоело играть в словесные баталии, и Хринг с телохранителями ушли вглубь свейского войска. На этом переговоры подошли к концу.
Внутри крепости шла активная подготовка к обороне.
— Смола готова? — спросил отец у Орма.
— Да, два котла уже кипят! — ухмыльнулся тот.
— Хорошо, они снова на штурм пойдут, видишь, таран тащат? — он указал на бревно, которое несли шесть человек, прикрытые щитами.
— Зачем им таран? Лучше бы лестницы ладили. Наши ворота они выбивать до весны будут!
— Ты себя вспомни, когда у англов такую же крепость в осаду брали! Так! Смолу на забороло[26]! Лучники — залп! Копья — готовсь!
И битва продолжилась. Я впервые был свидетелем чьей-то смерти. Раньше я не воспринимал всё происходящее всерьез, но когда в наш дом принесли отцовского хирдмана Траусти с глубокой раной на шее, во мне что-то сломалось. Знахарка Сигрун зажимала рану тряпкой, но кровь толчками била из него. Траусти пытался нащупать оружие рядом с собой, его глаза перестали видеть. Мама подала ему рукоять меча, и он тихо прошептал: «Один, я иду». И умер с улыбкой на залитом кровью лице.
Для современного человека, понятие смерти ужасно. Мы пытаемся отсрочить ее всеми возможными способами, и чем старше становимся, тем больше желаем жить. Мы ходим в церковь и молимся Богу, чтобы попасть в Рай, и стараемся не делать плохого, чтобы не угодить в Ад. Но покажите мне хоть одного священника, который умирая — улыбался. Он только надеется на счастливое посмертие, а эти дикари знают, что попадут в Вальгаллу. Для них существование Богов такое же явление, как и заход солнца на закате. Отнять как можно больше чужих жизней, обрести честь и славу, вот настоящее счастье для викинга. За это он будет награжден, став частью дружины Одина, за это он жил и за это умрет. И если раньше я сомневался в реальности происходящего, то с этого момента перестал.
Сражение продолжалось долго. Нам принесли еще семерых с сильными ранами, ими занималась Сигрун, других с легкими ранениями врачевала Асвейг. Я наблюдал, как воины стойко терпят лечение и как рвутся обратно на стены. Для меня это был подвиг, а для них — правда жизни. Один раз свеи прорвались, но их вовремя остановили: основная группа штурмовала западные ворота, другая зашла с востока и на лестницах перебралась в крепость. Когда люди Хринга понесли огромные потери, он решил отступить к драккарам, но тогда отец и его хирдманы открыли ворота и нагнали их. Это была сокрушительная победа. Однако ни отец, ни кто-либо другой в ней не сомневался. Удача Синдри съела удачу сына конунга. Так на стены Осло опустилась ночь.
Глава 12
Мы потеряли семнадцать
