В общем, это была просторная комната, ее легко было содержать в чистоте. Элизабет-Энн предпочитала, чтобы вся семья собиралась в большой кухне, поэтому гостиной они будут пользоваться редко, испытывая к ней уважение.
— Не знаю, как тебе это удалось, мама, но здесь уже сейчас как дома, — сказала Регина.
Весь Нью-Йорк, казалось, наслаждался погодой предвечерней порой в последнюю субботу сентября. Выпадают иногда такие дни ранней осенью. В Центральном парке расположились на пикник семьи, дети играли в мяч, няни толкали коляски с младенцами по мощеным дорожкам. За всеми наблюдал случайный полицейский. Над головой воздушные змеи скользили в безоблачном небе.
«Если бы не высокие освещаемые солнцем дома, окружающие парк, — подумала Элизабет-Энн, — я бы легко вообразила себя не в городе, а где-нибудь в пасторальной провинции, одной из тех, что мы видели в последний уик-энд в музее».
Она оглянулась и посмотрела на детей, счастливо визжащих и гоняющихся друг за другом по травянистому склону. Мать не знала, как поступить. Они все так хорошо проводили время. Ей не хотелось нарушать очарование дня. Но через минуту она окликнула их и подозвала к себе. С неохотой дети подошли к скамейке, на которой она сидела. Маленький Заккес шумно выражал свое недовольство.
— Но еще рано, мама, — запротестовала Шарлотт-Энн. — Неужели нам уже пора домой?
— Нет, — успокоила ее мать. — Просто мне надо кое-что обсудить с вами. А потом вы сможете поиграть, — пообещала она.
Девочки кивнули и сели с ней радом.
— Я ждала несколько дней, прежде чем сказать вам это. — Взгляд Элизабет-Энн скользил по лицам детей. — Я нашла работу. Начинаю в понедельник.
Шарлотт-Энн уставилась на нее, открыв рот. Обретя голос, она недоверчиво проговорила:
— Работу? Но я думала, что мы получаем достаточно денег от мотеля. И кроме того, ты сама говорила, что у нас немалые сбережения в банке.
— Так оно и есть. Но у всех есть мечты. У всех нас, включая и меня. Что вы так на меня смотрите? Я еще не настолько стара.
— Мечты? — спросила Регина. — Что это за мечты?
— О, скоро вы узнаете.
— Где ты собираешься работать? — поинтересовалась Ребекка.
Элизабет-Энн повернулась и указала на элегантное белое здание, поднимавшееся из-за деревьев, словно сказочный замок.
— В отеле «Савой плаза».
— И что ты будешь делать? — задала вопрос Регина.
Элизабет-Энн откинулась на спинку скамьи и сложила руки на коленях.
— Я буду горничной.
— Горничной! — с ужасом воскликнула Шарлотт-Энн. — Мама, но это же грязная работа. У нас в Квебеке ее выполняли мексиканцы.
— Мы не в Квебеке, дорогая, если ты этого еще не заметила.
Шарлотт-Энн вскинула голову в явном замешательстве.
— Кроме того, — добавила Элизабет-Энн, — я не собираюсь навсегда оставаться горничной. Это ненадолго.
— Но… зачем вообще тебе нужно ею быть? — спросила Ребекка.
— Я хочу посмотреть, как работают в больших гостиницах, вот зачем.
— А разве мы не можем оставить нашу квартиру и немного пожить в одной из них? — не унималась девочка.
— Нет, это не одно и то же. — Элизабет-Энн села на край скамьи, и глаза ее засветились от предвкушения. — Видишь ли, дорогая, я хочу посмотреть на дело изнутри, с точки зрения служащих. Я хочу узнать, как построена работа в крупных отелях и что нужно для того, чтобы руководить ими.
Дети смотрели на нее во все глаза, явно удивленные.
— Есть одно «но», — продолжала Элизабет-Энн. — Я буду работать в ночную смену. Начало в десять вечера, смена в шесть утра. Но я не думаю, что наша жизнь в этом случае превратится в хаос. Пока вы будете в школе, я посплю. Пока вы будете спать, я поработаю. Утром я приду домой, приготовлю завтрак и провожу вас. А когда вы придете домой, я уже встану.
— Если тебе так уж приспичило работать в отеле, — стояла на своем Шарлотт-Энн, — то неужели не нашлось другой работы?
— Ты имеешь в виду, кроме работы горничной?
Шарлотт-Энн кивнула.
— Я могу мыть посуду на кухне или быть служительницей в туалетной комнате для дам, если тебе это больше нравится. — Элизабет-Энн взглянула на девочку с любопытством. — Тебе это больше понравится?
Глаза Шарлотт-Энн сузились:
— И совсем не смешно.
— Я и не собираюсь тебя веселить. Но я намерена поработать в нескольких гостиницах в разном качестве. В настоящий момент я начинаю снизу.
Шарлотт-Энн отвернулась.
— Я надеюсь, что ты хотя бы не станешь всех оповещать о том, что ты собираешься делать, — пробормотала она.
«Так вот в чем дело», — подумала Элизабет-Энн. Она закусила губы и вздохнула, стараясь сдержать раздражение. Шарлотт-Энн явно не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, что ее мать работает прислугой. По всей вероятности, она уже рассказала всей школе о том, что ее семья материально независима.
— Нет ничего плохого в том, чтобы быть прислугой, — подчеркнула Элизабет-Энн. — От честного труда еще никто не умер. Ничего постыдного в этом нет.
— Мама, — застенчиво произнесла Ребекка.
— Да, дорогая?
— Если хочешь, я могу помочь. Я могу даже пойти работать. Мне кажется, это намного лучше, чем ходить в школу.
Элизабет-Энн быстро обняла младшую дочь.
— Я думаю, — сказала она со смехом, — сейчас для тебя лучше всего ходить в школу.
Шарлотт-Энн безучастно смотрела на них. Не говоря ни слова, она встала, пошла вверх по травянистому склону и села в тени деревьев. Ее сестры и брат снова затеяли игру, но девочка отказалась присоединиться к ним.
Ее первый рабочий день, и работа почти потеряна. Обстоятельства как сговорились: она опаздывает.
Элизабет-Энн словно встала не с той ноги. Подумать только, она была так осторожна, все рассчитала по минутам. Ей казалось, что все под контролем, но сразу миллион проблем неожиданно посыпались, словно из рога изобилия, как только она направилась к двери. Заккес заснул очень быстро, но проснулся от шумной ссоры Регины и Шарлотт-Энн. Пришлось вмешаться, а потом мальчик отказался засыпать, пока мать не споет ему колыбельную. Не успела она выйти за дверь, полил дождь, и ей пришлось возвращаться наверх за зонтиком. И в довершение всего поезда в метро опаздывали. А потом без видимой причины состав остановился в туннеле, и время, казалось, остановилось, пока он наконец снова не двинулся в путь.
Имея всего одну минуту в запасе, она влетела в служебный вход «Савой плаза» и вбежала в комнату, где переодевались горничные, как раз в ту минуту, когда вся ночная смена, затянутая в хрустящую от крахмала черно-белую униформу, по-военному выстроилась в одну линейку. Экономка миссис Уинтер всегда проверяла персонал перед началом работы. Эхо ее быстрых, четких шагов уже слышалось в коридоре.
Элизабет-Энн в панике оглядела огромную гардеробную. Она начала говорить, но одна из женщин покачала головой и призвала ее к молчанию. У нее все еще не было формы, но ей стало ясно, что если она начнет сейчас ее искать, то точно опоздает. Хуже того, ее уволят.
— Эй!
Элизабет-Энн посмотрела на горничную, стоявшую в левом конце строя, маленькую негритянку с веселыми темными глазами. Она отчаянно жестикулировала, показывая, что Элизабет-Энн должна встать с ней рядом.
В ту секунду, когда она заняла свое место, миссис Уинтер вступила в комнату с сердитым выражением лица, не менее устрашающим, чем у старшины в учебной роте.
Элизабет-Энн наклонила голову и посмотрела направо. Горничные застыли, выпятив грудь, словно голуби, подняв подбородок и держа руки по швам. Она не верила своим глазам. Происходящее скорее напоминало военный парад, чем начало работы гостиничной прислуги!
А миссис Уинтер продолжала обход. Она величественно дошла до середины, энергично повернулась на каблуках и встала перед горничными, широко расставив ноги.
— Добрый вечер, дамы, — четко произнесла экономка.
— Добрый вечер, миссис Уинтер, — хором отозвались женщины.
Элизабет-Энн вытянула шею и в изумлении смотрела на миссис Уинтер. Ей никогда еще не приходилось видеть подобной женщины. Очень маленькая, почти карлица, но с необыкновенно агрессивной манерой держаться. Ее черное шерстяное платье было строгого покроя, и от всей ее фигуры веяло строгостью. Когда-то ее волосы были цвета меда, но сейчас в них мелькали седые пряди. Взгляд был тяжелым, а красные губы вечно поджаты.
— До моего сведения дошло… — начала было миссис Уинтер и оборвала фразу на полуслове: ее взгляд упал на Элизабет-Энн. Морщины раздражения прорезали лоб экономки. — А это еще что такое? — холодно спросила она.
Элизабет-Энн сделала шаг вперед:
