По лестнице Антон поднимался с трудом. И уж совсем глупо: ему было никак не развязать веревку, руки плохо слушались, и конец веревки крепко затянулся. Все-таки он развязал, вошел к Булю, покормил его, погладил. Буль почувствовал еще утром, что хозяину плохо, у него даже у самого вид стал грустным. Антон совсем не представлял, как они пойдут сейчас гулять. А идти надо было. Вечером могла прийти домой мама, и тогда выйти на улицу будет невозможно.
И когда Антон повернулся, чтобы взять поводок с ошейником, он наткнулся на записку. Как он ее сразу не увидел — было непонятно!
Сначала он страшно испугался. И лишь когда прочитал второй раз, понял смысл. В записке ясно же было сказано: «твои друзья».
На полу во второй комнате Антон уже давно видел огрызок карандаша. Сейчас он поднял его и написал на том же листке:
«Мою собаку зовут Буль. Я буду болеть три дня. А за еду потом заплачу, сколько она стоит».
Он еще подумал, подписываться или нет. И решил подписаться:
«Антон Иванов. Если что, мой домашний адрес такой: Колокольная улица, дом 11, квартира 16. Иванову Антону».
Он повесил ответ туда же, в последний раз погладил Буля и пошел, домой.
Дома он проглотил таблетки, съел суп и лег в постель.
А вечером мама из почтового ящика вынула конверт. На конверте, кроме адреса было указано: «Иванову Антону (лично)».
А внутри была такая записка:
«С Булем мы погуляли и его покормили. Он передает тебе привет. Ты болей, сколько надо. А про деньги не думай.
К. и П.»
Антон прочитал записку, вложил назад в конверт, спрятал под подушку и спокойно заснул.
Братья Константин и Павел
Катя, когда писала эту записку, долго сомневалась, как подписаться. Можно, конечно, «Катя и Сергей Васильевич». Но Антона такая подпись могла бы испугать, Катя это понимала. И тогда она решила засекретиться, вместо «Катя и папа», поставила лишь буквы.
Три следующих дня Катя выходила из дома раньше обычного, выводила Буля на прогулку, угощала бутербродами, а потом бежала в школу. Вечером они вместе с папой кормили сеттера как следует и снова гуляли. Буль радостно встречал их. И неизвестно, как он, а Катя к такой жизни успела привыкнуть, ей эта жизнь нравилась и отвыкать от нее не хотелось.
…У Антона все эти дни держалась высокая температура. Каждое утро, встряхивая градусник, мама корила себя одним и тем же: что же это она — думает лишь о чужих больных, а своего родного ребенка, единственного сына, так запустила. Бросает на весь день одного, без ухода и доброго слова.
«Вон и складной диванчик ему уже мал, — думала мама, — хоть и называется этот диванчик подростковым, а приходится на нем спать, подогнув ноги. А я и не замечала этого». Она уходила по утрам в больницу и все думала: «Как он там ест, регулярно ли пьет таблетки, хорошо ли укрывается одеялом, не ходит ли босиком по полу».
Антон много о чем думал во время своей болезни. Главные его мысли были о Буле. И, конечно, хотелось ему разгадать, что за друзья подписываются буквами «К. и П.». Записки приходили ему каждый вечер и под каждой стояла эта подпись.
«Наверно, Константин и Павел, — думал Антон. — Два брата».
Он уже понимал, что такая жизнь для Буля, которую он устроил — весь день в пустом холодном доме — не годится. Да ведь Антон и прежде считал ее временной.
И теперь он решил, что если братья К. и П. попросят перевести сеттера в их квартиру, Антон не откажет им. Они будут гулять с сеттером втроем и втроем кормить его.
Антон решил, что как только вылечится, сразу придет к Булю и оставит записку с предложением встретиться и все обсудить.
Он уже и записку придумал:
«Большое спасибо за Буля. Жду вас в этой комнате завтра в семь вечера».
Встреча
Наконец температура у Антона спала. И хотя мама не разрешала ему выходить из дому, едва она сама пошла на вечернее дежурство в «Скорую помощь», как Антон собрался к Булю.
На улице темнело, воздух был тихий и влажный.
Антон поднялся по лестнице к двери и вдруг увидел, что она не привязана, а веревка висит на ручке.
Он распахнул дверь уже в испуге, и никто не бросился ему навстречу.
Буля в квартире не было.
«Обманули! — подумал Антон. — Притворились, а сами украли. Наверно, давно украли, а записки писали, чтобы я из дома не вышел».
Он выскочил было на лестницу, но потом решил вернуться в квартиру, чтобы все окончательно выяснить.
Поводка и ошейника на подоконнике не было. Но зато миска, наполненная свежей водой, стояла на своем обычном месте. Пол вокруг был подметен, а в углу стоял веник. Вряд ли воры стали бы наполнять миску водой и приносить веник, подметать пол.
Антону стало спокойнее. Скорей всего, братья не обманывали его, а просто как раз сейчас гуляют где-то с сеттером.
Он прикрепил к стене записку с приглашением встретиться и пошел на улицу.
Можно было подождать и в квартире, но Антон не мог ждать. Он вылез через дыру и стал высматривать прохожих — нет ли где сеттера. Он пошел медленно по тротуару, часто оглядываясь. На углу неожиданно прямо на него наткнулись та самая девочка Катя и высокий мужчина. А между ними шел Буль! Катя зажала поводок в правой руке, и Буль спокойно держался у ее ног.
Но тут Буль дернулся, бросился к Антону, сбил шапку и принялся лизать его щеки.
Катя остановилась рядом и стала улыбаться, и высокий мужчина улыбнулся, а потом сказал:
— Вот и встретились. Здравствуй, Антон!
Союз дружбы
В первые минуты Антон молчал. Катя и Сергей Васильевич тоже молчали.
«Разговаривал» один Буль. Он то снова прыгал вокруг Антона, то обращался к Кате, как бы желая их познакомить.
— Отойдем к стене, — предложил мужчина.
И они отошли. А потом медленно направились к огороженному дому.
— Хороший у тебя сеттер. Я все детство мечтал о таком. Тебе его подарил кто-нибудь? — спросил Катин папа.
И тут Антон про все рассказал. Никому не рассказывал, а почти незнакомому человеку открылся. Да еще и Катя слушала. И как ездил на дачу к Булю, и почему у себя его не поселил.
— Где же ты деньги берешь на прокормление пса? — спросил Катин отец удивленно. — По виду тебя миллионером назвать трудно. Когда в твоем возрасте у моего друга такая примерно жила овчарка, она съела у нас все — фонарик, фотоаппарат и даже пальто.
Антон лишь кивнул, грустно улыбнувшись.
И тут Сергей Васильевич сам подошел к главному. Антон даже сжался, даже руки задрожали от волнения, когда начался об этом разговор.
— Я вижу, ты человек, которому можно доверять. Нам с Катей тоже можно верить. Правда, Катя?
Катя серьезно согласилась:
— Правда.
— Я предлагаю тебе союз дружбы. Пусть твой Буль живет в нашей квартире, у нас места хватит. А ты будешь приходить всегда, когда сможешь и сколько угодно гулять с ним. Хочешь — и с нами вместе, хочешь — один. Когда как получится. Сеттеру только лучше будет от частых прогулок. А в этом доме, — они как раз подошли к огороженному дому, — сам понимаешь — условия жизни даже не собачьи. Ты не спеши, ты подумай.
— Я согласен, — ответил Антон.
— Тогда пошли к нам в гости, — предложил Сергей Васильевич.
Фотографии
Никогда в жизни Антон не ел таких вкусных котлет. А про суп, который они сделали втроем за пятнадцать минут, он и не слышал прежде. Не знал, что такие супы бывают. Сергей Васильевич назвал его «Гость на пороге», а вообще-то это был старинный таджикский суп. Сергей Васильевич сказал, что его готовили еще во времена великих людей: Авиценны, Бируни и Омара Хайяма.
— А варили его тогда в каменной посуде, — добавил он.
— Мы каждое воскресенье едим новый суп, — сказала Катя, когда Сергей Васильевич вышел из кухни на минутку к телефону. — Папа собирает рецепты старинных супов разных народов.
Антону поручили чистить луковицу на кухне, а потом взбалтывать яйца в большом бокале.
Иногда к дверям подходил Буль и удивленно смотрел на них.
Буля сразу поместили в большой прихожей. Катя принесла ему мягкий коврик, и Антон скомандовал:
— Место!
Буль с удовольствием улегся на коврик и стал следить глазами одновременно за всеми людьми.
— Я-то боялся, что ему будет у нас непривычно, а он лег так, будто всегда здесь спал, — засмеялся Сергей Васильевич. — Ты знаешь, прежний хозяин был умелым дрессировщиком и очень хорошим, уравновешенным человеком. Ведь собака почти всегда перенимает характер того, кто ее воспитывает.
На стенах в коридоре и комнате висели большие фотографии. Антон сразу заметил их, как вошел в квартиру, только сначала стеснялся рассматривать. На фотографиях был один и тот же сюжет — восход солнца. Только происходил восход в разных местах. Здесь была и Нева, с отражающимся на волнах шпилем Петропавловки, и была лесная поляна, где солнце просвечивало сквозь деревья, и были еще озеро, асфальтовая дорога, старинная церковь, лошади, пасущиеся в поле — а солнце играло на их спинах.
