Кстати, ждановские идеологи извратили и само понятие «космополит», насытив его ядом ненависти. Вместе с тем и в европейской, и в русской классической традиции под космополитизмом подразумевалось совсем иное: приверженность идеям всемирного братства и разума. Космополитами были Эразм Роттердамский, французские философы-просветители, Гейне, Гете, Чаадаев, Герцен, Карамзин… Российский «патриот» Николай I не пускал за границу Пушкина, бывшего по универсальности своего духа европейцем и страдавшего от навязанного ему патриотического домоседства. Владимир Ленский, один из самых поэтичных героев Пушкина, — характерный представитель русской космополитической молодежи середины XIX века — «с душою прямо геттингенской».
В романе Ромена Роллана «Жан-Кристоф» под космополитами имеется в виду интернациональное общество, собиравшееся в Париже. Русские революционеры, подолгу жившие в эмиграции и вращавшиеся в интернациональной среде, были, в сущности, космополитами. В представлении левой западноевропейской интеллигенции понятия «космополит» и «социалист» фактически идентичны. Известный английский писатель Герберт Уэллс во время беседы со Сталиным 23 июня 1943 года говорит: «Я много занимался последние годы и много думал о необходимости пропаганды идей социализма и космополитизма…»
В истории России были периоды, когда умная власть широко пользовалась мировым опытом разума и культуры для блага и усиления отечества. Традиции космополитизма заложил Петр I своим «Великим посольством». Можно спорить относительно методов, которыми Петр I насаждал в России космополитизм, но свет и разум, который лился в Россию через прорубленное Петром «окно в Европу», может вызывать страх лишь у самых непримиримых поборников «национального отыквления».
Замечательным свидетельством культурного и духовного единения России и Европы являются «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина. Известные советские историки культуры Ю. М. Лотман и Б. Успенский писали о том, что после Петра русский путешественник перестал быть «любопытным скифом» в чуждом ему мире цивилизации. Многочисленные «русские путешественники» обнаруживают, что «Европа не была ни спасением, ни гибелью России, она не отождествлялась ни с Разумом, ни с Модой, ни с идеалами, ни с развратом, она стала обыкновенной, понятной, своей, а не чужой». Вся концепция взаимосвязей России и Европы у Карамзина вытекает из веры в единство путей развития человечества.
Напрасно пугают нас сторонники сидения в русских теремах опасностью размывания национальной культуры. Замыкание в узких рамках национального ведет не к укреплению, а к оскудению культуры и в конечном счете к ее унижению. Петр Чаадаев имел основания острить по поводу манеры К. Аксакова одеваться до того по-русски, что на улице его принимали за персиянина. Исследования последних лет, проведенные ЮНЕСКО по национальной самобытности, указывают на то, что взаимное обогащение культур служит не оскудению, а развитию национальной культуры и сознания. На это же обстоятельство ранее указывали крупнейшие русские мыслители: Ф. Достоевский, Н. Бердяев, Н. Федотов, В. Вернадский. Один из героев Ф. Достоевского, через которого писатель высказывает многие свои мысли, Версилов, говорит: «Русский… получил уже способность становиться наиболее русским именно лишь тогда, когда он наиболее европеец… Я во Франции — француз, с немцами — немец, с древним греком — грек, и тем самым, наиболее русский. Тем самым я — настоящий русский и наиболее служу для России…»
Зря пугают нас выпущенные в эпоху идеологического оскопления справочники, что, дескать, «космополитизм является оборотной стороной агрессивного буржуазного национализма и враждебной противоположностью пролетарского интернационализма». Шельмованию человека, слов и идей наступает конец. Мракобесие еще таится в складках наших старых одежд. Еще цел оркестр, оглушавший нас на протяжении десятилетий «концертами для глухой вдовы». Сыскались бы и солисты…
«Вечная память и слава Верховному Главнокомандующему великой армии труда! Простите, товарищ Сталин, что допустили сегодняшнее. Уверены, что правда истории восторжествует…» — записала в книге отзывов Нина Андреева, совершившая недавно паломничество в музей Сталина в Гори.
К счастью, в обновляющейся России растут новые силы. Размышления М. С. Горбачева с трибуны ООН о «верховенстве общечеловеческой идеи», о нелепости «закрытых обществ», о многовариантности общественного развития возрождают традиции русского просвещения. На смену идеологии разобщения идет философия единства.
Не плакатный герой
Нержавеющий символ
Весной 1937 года с соблюдением всех возможных и невозможных предосторожностей и секретностей из Москвы в Париж был отправлен железной дорогой специальный транспортный конвой, который вез «секретное оружие» Сталина — скульптурную группу В. Мухиной «Рабочий и колхозница». На Всемирной выставке 1937 года в Париже «Искусство и техника нашего времени» она должна была символизировать могущество Страны Советов.
Это было время восторгов перед новой техникой. В Москве полным ходом идет строительство висячего Крымского моста по проекту инженера Б. Константинова (архитектор А. Власов). По другую сторону океана в апреле 1937 года в Сан-Франциско открывается самый длинный в мире мост «Золотые ворота» — тоже, кстати, висячий. Мексиканский художник Диего Ривера, воспевая сплав ума и мускульной силы, создает в одном из цехов завода Форда в Детройте гигантскую фреску, воспевающую труд рабочих на поточной линии автомобильного гиганта. А. Дейнека в это же время готовит эскизы для смальтовых мозаик подземного вестибюля станции метро «Маяковская». Тема: трудовая доблесть советских людей, спорт, Осоавиахим. Никогда еще прославление труда, мускульной красоты, технического прогресса не было столь настойчивым и столь искренним, как в эти месяцы работы Всемирной выставки в Париже, когда до начала второй мировой войны оставалось 28 коротких месяцев. Гитлеровский Люфтваффе уже испытал в Испании свои «хенкели», жертвы которых (1500 убитых и 1000 раненых) будут протягивать к посетителям Всемирной выставки свои искалеченные руки с написанной по свежим следам трагедии картины Пикассо «Герника».
Сталин принимает решение продемонстрировать Европе другие символы. Волей случая советский павильон оказывается на Всемирной выставке лицом к лицу с германским. Мухинские «Рабочий и колхозница» вздымают в парижское небо символы Страны Советов — серп и молот, бросая вызов черному орлу, украшавшему фронтон павильона нацистской Германии. В те дни в Париже велось много споров о том, чей павильон внушительней, выше, чьи символы сильней. Спор решился через восемь лет, в 1945 году. Серп и молот повергли свастику и орла. Но победа советского символа далась народу тяжелой ценой. Жертвы СССР составили около 38 процентов всех жертв второй мировой войны. Мы потеряли убитыми «рабочими и колхозниками» в три раза больше, чем фашистская Германия.
Символична судьба самой мухинской скульптуры. После окончания Всемирной выставки она была разрезана автогеном и увезена в СССР. Установлена она была лишь два года спустя в удалении от центра Москвы, на малозаметной площадке перед северным входом на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Есть свидетельства тому, что Сталин отнесся сдержанно к мухинскому шедевру, когда решался вопрос, быть ему символом Страны Советов на выставке или не быть. В одну из московских ночей 1937 года черный лимузин привез «вождя мирового пролетариата» на завод, где монтировалась из кусков нержавеющей стали известная теперь всему миру скульптура. Человек в солдатской шинели и сапогах постоял несколько минут, глядя снизу вверх на тускло поблескивающие груды стальных мускулов, повернулся и, не сказав ни слова, пошел к поджидавшему его автомобилю. Почувствовал ли он в этот миг свое ничтожество, свою незначительность перед созданным гением художника образом советского рабочего? Об этом можно только гадать.
Свой взгляд на рабочий класс, именем которого он укреплял свою диктатуру, Сталин с поразительным даже для него цинизмом высказал в 1945 году на приеме в Кремле в честь участников Парада Победы. Там-то впервые и прозвучало это памятное нам слово «винтик».
Однако сложная, противоречивая судьба рабочего класса Советской России началась много раньше.
В известной советской песне «За фабричной заставой» есть слова:
Парню очень хотелось счастье в жизни узнать,За рабочее дело он ушел воевать…
Десятки тысяч рабочих, ушедших на фронты гражданской войны, не вернулись к станкам. Причем речь шла о самых сознательных рабочих, о добровольцах или мобилизованных большевиках, о тех, кого Ленин называл авангардом рабочего класса. Нелегким было и положение рабочих, оставшихся на заводах.
