Кесептон был уже в гуще схватки, с ним еще один солдат Марнери, и скоро с диким воплем к ним присоединился субадар Йортч; их мечи обрушились на атакующих багутов. Люди падали, груда тел росла; Кесептон шел первым, сокрушая все на своем пути и оттесняя дрогнувших багутов назад.
Кесептон тяжело дышал, его привычная к сражениям рука понемногу уставала от такой тяжкой работы. Он увидел Релкина, нагнулся и, подобрав его меч, передал драконопасу.
– Они опять идут слева, сэр! – задыхаясь, проговорил Уилд.
Кесептон поднял глаза и бросился туда.
Йортч наблюдал за Лессис.
– Кажется, все мы умрем в этом месте.
– А я полагаю, что нет, – отвечал Кесептон. – Не умрем!
Багуты подступили вновь и, навалившись скопом, прорвали ряды защитников. Один из кавалеристов был опрокинут, а солдат Марнери ранен в спину, а затем обезглавлен, пока падал.
Релкина отбросил назад какой-то здоровенный багут в доспехах на груди и плечах. В следующее мгновенье взметнулась кривая сабля и столкнулась клинок к клинку с мечом Релкина. Драконопас почувствовал, как запястье его тяжелеет одновременно со звуком удара.
Сабля взвилась снова, и Релкин не смог вовремя поднять щит. Он увильнул и почувствовал, как лезвие скользнуло по его шлему.
Он зашатался; кочевник пошел на Релкина, чтобы вспороть драконопасу живот, но был сражен пикой, вонзившейся ему в глотку.
Релкин взялся руками за копье и потащил его вперед. Копьеносец уперся ногой в бедро багута, с силой вогнал копье глубже и опрокинул кочевника.
В голове звенело, но, движимый инстинктом, Релкин вовремя поднял щит, защищая копьеносца от врага слева, и принял очередной тяжелый удар, от которого содрогнулись его рука и плечо. Левая рука Релкина налилась свинцом, голова болела, и он едва мог соображать. Когда он попытался глотнуть, у него запершило в пересохшей глотке.
Внезапно внизу у реки возник шум. Пронзительно закричали багутские женщины.
Кочевники-мужчины притихли и дрогнули. Более тридцати из них уже поплатились жизнью за свою необдуманную атаку. В такого рода сражениях они мало что понимали. Но вождь копьеносцев, который был среди них, взревел, завопил и опять погнал их вперед.
– Там драконы, – закричал кто-то из копьеносцев.
Но багуты наступали, а солдат Марнери становилось все меньше, и они не могли больше сдерживать вражеские атаки. Тогда Лессис прыгнула на вершину стены, неистово дуя в свой корнет. В нее чуть не угодила стрела, пролетевшая едва ли не в дюйме.
– Всем на землю! – закричал Кесептон, и все попадали вниз. Лессис подняла руку, раскрыла ладонь и прокричала последние слова заклинания.
Мир вздрогнул; земля как будто вдохнула и выдохнула.
Релкин с грохотом рухнул со стены. Воздух с хрипом вышел из его легких, но он продолжал плотно зажмуривать глаза, как было приказано.
И тьма обратилась в свет! Мир наполнился пламенем ярче солнца, ярче тысячи солнц; а затем все мигом исчезло, и землю окутал мрак.
Релкин разлепил веки; перед глазами плавали красные и зеленые пятна – так бывает, когда слишком долго смотришь на солнце.
И все же видеть он мог, чего нельзя было сказать про багутов. Кочевники вопили от ужаса и возмущения.
Капитан поднялся на ноги.
– Теперь, ребята, за работу, – прокричал он.
Лессис перелезла через стену.
Багуты пребывали в смятении. Многие попадали с лошадей и ползали по земле, завывая как раненые звери.
Солдаты Марнери во главе с Лессис устремились к реке. Воздух сотрясали дикие вопли багутских женщин и топот перепуганных лошадей.
У реки они обнаружили драконов, сидящих рядом с разбитыми вдребезги фургонами с провиантом; драконы уплетали колбасу из конины и вяленую лосятину.
Неподалеку стояло около сотни мужчин и женщин, скованных цепью за ноги. Это были рабы, обреченные на мрачное будущее в цехах Рока.
На телах их виднелись следы плетей.
– Бедняги, – произнес кто-то.
– Освободите этих людей! – приказал Кесептон.
Солдаты бросились развязывать рабам руки и сбивать цепи. Развели костер, и Каустрэп приготовил молот.
Лагдален и Розен Джейб пригнали лошадей, которых прятали в одном из каньонов, чтобы сберечь им зрение. Оставшиеся в живых талионские кавалеристы нетерпеливо ерзали в седлах. Лессис вскочила на свою белую кобылу и поскакала вдоль берега. Солдаты Марнери последовали за ней.
Ведьма оглядывала местность озабоченным взглядом. Куда подевался чародей?
Скоро удалось захватить крохотную группу чернорубашечных кавалеристов Туммуз Оргмеина, но чародея и принцессы с ними не оказалось.
Лессис въехала на высокое место, чтобы осмотреть окрестности: нет ли где беглецов. Но в наступивших сумерках ничего было не разглядеть. Они поскакали назад; Лессис в приступе раздражения погоняла кобылу грубыми пинками в бока. Раньше она себе такого не позволяла.
– Обыщите фургоны, – скомандовала она с тревогой в голосе.
Этот человек просто обязан быть здесь – он не мог ускользнуть снова!
Глава 39
рембоуд был почти счастлив, несмотря на промокшую одежду, потерю войска и теперешнее неуютное одиночество в степи.
Ему действительно повезло, и главное, он остался зрячим. Более того, лошади не ослепли и могли находить дорогу в степи. Они отыскали незаметную тропу, которая вывела их от берега реки в долину Ган. Значит, фортуна не покинула его окончательно.
Бесита частично ослепла. Когда их настигла вспышка, она оказалась в воде и правый ее глаз был закрыт. Но левому глазу не повезло. Принцесса ничего им не видела и едва понимала, отчего так получилось. Событие сбило Беситу с толку, разум принцессы почти помутился, и пару раз Трембоуд пользовался хлыстом, расстроившись из-за ее глупости.
И немудрено, что Бесита не понимала случившегося. Зато Трембоуд понимал все прекрасно.
Тут явно поработала ведьма, будь она проклята! И она применила что-то чрезвычайно мощное, судя по вспышке. Настолько мощное, что ему просто не приходило в голову, что это может быть.
Он видел вспышку, когда ушел под воду, даже с закрытыми глазами. На мгновенье в мире стало светло, как днем. Всякий, кто находился в каньоне, не защитив глаза, должно быть, ослеп, и, возможно, навсегда.
Трембоуд поймал себя на том, что восхищается ее наглостью. Ведь у ведьмы было не больше тридцати человек плюс несколько драконов.
Луна взошла высоко и светила ярко. Степь превратилась в серую бархатную равнину; на темном небосводе звезды мерцали, будто драгоценные камни. Холод пробирал до костей, одежды еще не просохли, но сушить их было некогда. Нельзя было терять ни минуты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
