Дрезина тронулась с места и, набирая ход, понеслась к Павелецкой.
В лицо бил туннельный сквозняк — сырость пополам с копченым духом креозота. Запах дома, запах большого метро! Мелькали тюбинги, с невообразимой скоростью сменяя друг друга. С каждой секундой Толя становился все ближе к своей цели: освободить Елену, отомстить Корбуту.
Томский почти не сомневался в том, что новые друзья согласятся ему помочь. Бригада Русакова будет серьезным подспорьем в атаке на Берилаг. Могучей силой, способной склонить чашу весов на его сторону. Он зря роптал на судьбу. Эта капризная дамочка подарила ему отличных бойцов, превративших его куцую боевую группу в полноценный отряд.
Русаков тронул Томского за рукав и показал подбородком на пленника.
— Этого недоносок так увлекся зачисткой Метро от неполноценных особей, что отстал от своей банды, — сообщил комиссар, перекрикивая голосом тарахтение двигателя. — А у нашего Лумумбы на фашистов отменный нюх. За версту почуял господина офицера и видишь, как аккуратно упаковал.
Максим кивнул и в знак одобрения показал кулак с поднятым вверх большим пальцем.
— Куда мы сейчас, товарищ Русаков?
— Сразу за Павелецкой есть один отличный тупичок. Отдохнем, перекусим и подумаем, что делать дальше. Бензин у нас теперь есть, оружия предостаточно. Так что занятие найдется.
Мимо Павелецкой мотодрезина прокатилась чуть замедлившись. Прежде чем она снова нырнула в туннель, Томский успел рассмотреть высокие потолки, чадящие факелы, подвешенные на вбитых в стены кольцах, закопченные полукруглые своды, облупившиеся колонны и позеленевшие от времени бронзовые украшения. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — специально приспособленных под жилье помещений там нет. Большинство жителей Павелецкой располагалось прямо на полу. Кто-то подкладывал под себя потрепанные куски картона, кто-то обрывки тряпья. По станционному залу, вдоль лотков с товарами, метались стайки детей. Особенно поразила Толика одна девочка лет пяти. Бойкая малышка с чумазым личиком и лоснящимися от грязи светлыми кудряшками. Она не отставала от сверстников, несмотря на то, что бегать ей мешала третья, недоразвитая нога.
Последним, что увидел Толик, были часы над въездом в туннель. Цифры на них сияли кроваво-красным светом, довершая общее тягостное впечатление от Павелецкой. Толик почувствовал себя значительно лучше, когда мимо понеслись серые стены, пыльные кабеля и тюбинговые соты туннеля.
Лумумба включил фару. Желтый луч скользнул по ржавой стрелке и рельсам, отходившим от основного пути. Переведенный на холостые обороты двигатель заработал тише, а затем заглох совсем.
В тупиковый отросток туннеля дрезина вкатилась по инерции. Толик увидел черное кострище с треножником для подвеса котелка и кирпичами, накрытыми стальным листом. На листе — несколько жестяных кружек. Вокруг кострища расставлены перевернутые вверх дном пластмассовые ящики, служившие сиденьями. В углу возвышалась горка пустых бутылок. Тупичок выглядел обжитым и, судя по уверенности, с которой товарищ Федор начал подтаскивать к костру обломки досок, обжили его именно чегеваровцы.
Лумумба открыл крышку металлического ящика. Достал пару увесистых свертков, фляжку и бутылку с мутной жидкостью.
Весело запылал огонь. Банзай нырнул в темный угол, принес пластмассовую канистру с водой, наполнил закопченный котелок и повесил его над огнем.
— Водичка чистая, — сказал, потягиваясь Русаков. — Такой на Павелецкой днем с огнем не сыскать. Как насчет грибного супца с зажаркой из сала?
— С удовольствием! — ответил за Толика Аршинов. — Воюют ведь не только винтовкой, но и брюхом. У меня уже слюнки текут. Эй, дружище Лумумба, кто ж так сало режет? Гляди, чайник, как это правильно делается.
Владар молча уселся у костра, протянул к огню ладони. Вездеход отобрал у Аршинова кусок сала и принялся кормить Карацюпу с ладони. Толик спрыгнул с дрезины, прошелся вдоль стены, чтобы размять затекшие ноги. Ему не давали покоя мысли о Павелецкой и замечание Русакова о чистой воде, которой на станции не отыщешь днем с огнем. Томский обернулся к комиссару:
— А что с Павелецкой?
— Да ничего особенного, если не считать того, что там нет гермоворот и фильтров. Успел заметить, сколько там больных? Жрут, что попало. Зараженную воду пьют. Лучевая болезнь, само собой. Но это все еще полбеды. Прет на Павелецкую всякая нечисть с поверхности. После восьми вечера там лучше всего спрятаться в переход, зашиться в самый дальний угол, не дергаться и молиться на пограничный кордон, который пытается мутантов остановить. Удается, братишка, это не всегда. Например, недавно парочка монстров смяла блокпост, ворвалась на станцию. Прежде чем с ними покончили, мутанты успели спровадить на тот свет человек двадцать…
Томский покачал головой.
Если под землей люди еще и делали вид, что пытаются как-то упорядочивать свою жизнь, то на поверхности безраздельно властвовали совсем иные силы. Зловещие, темные, враждебные. Сам он, заявившись незваным гостем на Лубянскую площадь в прошлое свое приключение, видел лишь немногих из этих кошмарных тварей, но воспоминаний обычному человеку хватило бы на несколько лет вперед.
Однако птеродактили, гигантские слизняки и жабы, голые, лишенные шерсти собаки были тогда всего лишь препятствием на пути к основной цели. Некогда было анализировать и делать выводы с философскими обобщениями. Возвратившись под землю, Толя выкинул из памяти все, что было связано с новыми хозяевами разрушенной Москвы, решив, что если их не задирать, то и они не станут отвечать тем же.
Как он был наивен!
Твари с поверхности не хотят и не могут сосуществовать с людьми мирно. Это борьба за выживание, и люди — соперники чудовищ, которые заселили их прежние дома. А теперь мутанты стремятся вытеснить, выкурить людей и из их последнего, подземного убежища. То, что творится на Павелецкой, — всего лишь один из примеров этой борьбы. Борьбы, в которой выживет лишь один из соперников. А радиация, помогающая тварям сверху в их экспансии, вербует среди людей рекрутов… И через пару поколений те, кто по старой памяти еще будут называть себя людьми, мало чем будут отличаться на деле от нынешних чудовищ…
Аршинов всыпал в кипящую воду несколько горстей сушеных грибов. Поставил на раскаленный стальной лист консервную банку, заменявшую сковороду. Зашипело сало. Ноздри защекотал такой аппетитный аромат, что Томский позабыл о мутантах и подсел ближе к костру. Федор разлил подозрительного вида мутную жидкость в жестяные кружки. Поднял свою.
— Ну, за знакомство! Как говорится, живы будем, не помрем.
Не удержался от тоста и Максим-Лумумба. Он поднял вверх сжатую в кулак коричневую руку.
— Но пасаран!
Все присутствующие повторили хором:
— Но пасаран!
— А я больше скажу! — заразился общим весельем Русаков. — Аста ла викториа сьемпре, как точно заметил товарищ Че!
Звякнули кружки. Поскольку их было всего четыре, выпивать прошло в два приема. Закусывали, черпая поразительно вкусный аршиновский суп прямо из котелка. Вкус второй кружки самогона уже не казался Томскому слишком мерзким. Спиртное разлилось приятным теплом по всему телу, сильно ударило в голову. Толя блаженствовал. После такого угощения он готов был свернуть горы и как раз собирался поговорить об этом с комиссаром. Помешал Карацюпа. Мирно устроивший голову на коленях Вездехода, он вдруг вскочил. Сделал круг у костра, рванулся к выходу в основной туннель и резко отпрянул назад. Шерсть на его спине встала дыбом. Пес зашелся бешеным лаем. Когда он сделал короткий перерыв, чтобы набрать воздуха, все услышали стон и тихий, лишенный интонаций, бесцветный голос.
— Помогите…
Глава 17
Земляные работы
ЧК склонился над картой Москвы, напряженно вглядываясь в красный кружок, которым был обведен Измайловский парк. Здесь, по его замыслу, группа Томского должна была встретиться со спецвзводом Габунии-Лациса. Перед мысленным взором Чеслава вставали серые остовы разрушенных зданий, растрескивавшийся асфальт, изъеденные коррозией кузова автомобилей. Во что превратился огромный лесной массив за годы, прошедшие с момента Катаклизма, можно только предполагать. Скорее всего, радиация взяла свое, поэтому сюрпризы неизбежны. Но Чеслава детали не интересовали.
Все случится очень скоро, однако, чтобы без помех насладиться местью, следовало перед этим решить все внутренние проблемы.
Чеслав выдвинул ящик стола, положил на карту фотографию улыбчивого доктора Менгеле. Интересно, как бы он поступил, узнав о том, что в Аушвице назревает бунт? Скорее всего, прибег бы к испытанному способу — общим похоронам в яме, наполненной бензином. Так Менгеле поступил, когда узнал, что в одном из блоков завелись вши. Брезгливый главврач просто сжег узников вместе с переносчиками заразы. Что-что, а выжигать скверну каленым железом он умел. Яма также помогала Менгеле решать проблему переполненности крематориев. Просто и эффективно.
