На самом деле в этом не было ничего хорошего – просуществовать безыдейным попаданцам в насквозь идеологизированном окружении было абсолютно нереально, и новые власти Харькова это хорошо понимали. Человечество вообще и человек в частности может развиваться только "за" или "против" чего-то или кого-то и цели эти в абсолютном большинстве случаев лежат далеко за рамками меркантильного интереса. Живя "просто так" легко повторить судьбу пресыщенных жизнью граждан Рима и Константинополя, пальцем о палец не ударившим в дни штурма этих имперских столиц вражескими армиями. Ни термы, ни храмы не уберегли их от удара варварского меча. Боги не любят зажравшихся, благоволят к ищущим действия. Им всё равно, кто остановился в развитии – африканское племя или цивилизованный город. Остановившийся всегда обречён – таков непреложный закон развития любого разумного общества, существующего как быстротекущий процесс в планетарной, да и вселенской, статике.
Конечно, такими философскими измышлениями правящая верхушка не заморачивалась. Главной целью господствующего на харьковщине класса "олигархических капиталистов", как назвали их в СССР, было сохранение всего нажитого непосильным трудом за последние двадцать лет. Для этого надо было вовлечь в эту безнадёжную, как на первый взгляд казалось, борьбу, широкие народные массы. Нужна была общая для всех идея, связывающая первого министра и последнего дворника общим смыслом жизни. Без этого любое техническое превосходство превращалось в пыль, так как не нашлось бы людей, способных эффективно его применить. Что, собственно и случилось летом сорок первого года в прошедшей харьковской истории. Несмотря на всю идеологическую накачку, основная масса красноармейцев вовсе не горела желанием беззаветно умирать за дело Ленина-Сталина. Об этом можно было судить хотя бы по расходу винтовочных патронов – основного стрелкового боеприпаса. Два-три выстрела в сутки! Пока бывшие крестьяне и пролетарии не поняли, что им принесёт смена начальственной крыши, толком они воевать не стали. Но даже в условиях современной войны на это ушло два года. На такие сроки и подобную цену харьковским властям идти было смерти подобно и высшие чиновники это хорошо понимали. Максимум полгода-год можно было отнять у закованный в стальной военный мундир судьбы.
Несмотря на всю фантастичность указанных сроков, у властей был не менее фантастический по воздействию мозг обывателя механизм – средства массовой информации со всем подобным опытом двадцатого века. Дело было за малым – выбрать идеологию для быстрой перезагрузки общественного сознания…
Собственно, выбор был невелик. Таких идеологий, в чистом виде, за всю свою историю человечество смогло придумать в количестве всего трёх штук. Две существующих постоянно и одна, периодически возникающая, но только в двадцатом веке вырвавшаяся на мировой оперативный простор. Религия, нация и справедливость.
Религиозная платформа отпала сразу. Слишком мало было истинно верующих и слишком сложно было пристегнуть христианские ценности к текущим практическим нуждам.
Справедливость была всем хороша, но за чертой существовала его большевистская интерпретация, не терпящая покушения на свою идеологическую поляну. Последний уклон заровняли всего пару лет назад. Да и как в такой парадигме объяснить харьковчанам приватизацию "заводов, газет, пароходов"? Отдавать ведь придётся, "взад" как пела любимая группа российской вертикали власти, всё накопленное трудовому народу. В этом смысле данная тема не канает, однозначно.
В общем, как в той сказке, пришлось харьковским властям ступить на третью идеологическую дорожку – народно-национальную. Как минимум голову на этом пути сохранить можно, а если вовремя подсуетится и кое-что приспособить из тезисов справедливости, и народного коня попытаться избавить от сонма проблем, преследовавших страну в преждепрошедшие годы. Собственно, такой вариант развития напрашивался к применению ещё лет десять назад, но требовал для многих и многих в начальстве выхода из мирового элитного клуба и прочих ограничений сладкой глобализированной жизни. А кое-кого пришлось бы и вовсе дезинтегрировать – быстро и навсегда.
Не стоит забывать о региональной, так сказать, специфике. Провозглашённая незалежность была с энтузиазмом поддержана харьковчанами вовсе не из-за большой любви к украинскому языку и литературе. Хотелось жить лучше, только и всего. Лучше не только в материальном смысле – прежняя идеология достала всех и каждого, как назойливая и слегка кусачая муха. Тогда многим казалось, что простой отказ от ритуального повторения навязших в зубах коммунистических лозунгов сразу принесёт душевное облегчение и материальное благополучие. Ведь Запад, как думали многие, вернувшиеся из кратких загранпоездок и длительных командировок, только и думает, как помочь сбросившим красное иго новоевропейским собратьям. Заодно на благом деле можно неплохо подзаработать, и не каких-то там деревянных рублей, а зелёных полновесных долларов. Разумеется, всё вышесказанное относилось к экономически и политически активной части населения, в любом государстве и во все времена не занимавшем больше двадцати процентов в половозрастной пирамиде. Мнение оставшихся особой роли никогда не играло, их удел был обеспечивать нужный общественный фон, легко разворачиваемый за разумные сроки в любом выгодном направлении. Украинские референдумы девяносто первого года и выборы президента России в девяносто шестом это наглядно продемонстрировали.
Как же быть с якобы фрондой, многолетне демонстрируемой киевской власти местными политиками и прочими региональноозабоченными деятелями? Банальное повышение капитализации, только и всего. Избиратели прыгали от счастья, когда слышали гневные слова в адрес столичного начальства, а мэны с Банковой радовались, что за словесными потрясениями слышен был только шелест пересчитываемых банкнот и тихий звук денежных переводов. Вышедшие из общей парт-, хоз- и силовой номенклатуры деятели оказались не склонны к драматичной публичной борьбе. Не за место в строю, не за выгодный лично бизнес, а за якобы нужные широким трудящимся массам абстрактные идеалы. Национальные интересы там или достойная жизнь будущих поколений. Зачем? Счастье они себе уже обеспечили, тихую гавань детям и внукам на брегах Темзы, на Калифорнщине или где-нибудь ещё, обустроили. В глобализированном мире только деньги обеспечивают спокойную сытную жизнь, свободную от издержек периода первоначального накопления. А если правила этого мира требуют минимизации издержек на месте образования капитала и максимизации затрат на месте его жизненного инвестирования, то… То, как говорится – тем хуже для родины. Именно так, с маленькой буквы.
Сколько бы продолжалась такая спокойная послесоветская жизнь, сказать теперь трудно. Первые признаки грядущего мирового обвала уже успели нарисоваться на сумрачном украинском горизонте, но жителям Харьковской области не довелось присутствовать на медленном завершении праздника мировой экономики. Их бесцеремонно выдернули из привычного окружения и бросили в кипящее море предвоенной политики, прямиком в объятия ошалевшего от такого подарка товарища Сталина. Пришлось срочно вспоминать былые навыки и умения по выживанию в трудных жизненных условиях. Кое-кто не смог пройти этот первоначальный экзамен и сдувался прямо на старте, кто-то держался до сих пор, с ловкостью фокусника на дрожащем канате манипулируя технологиями и идеологиями, стараясь ненароком не запустить процесс окончательного вхождения в окружающий область сороковой год. Удержаться можно только постоянно двигаясь, компенсируя движением рук и прочих частей тела беспорядочные рывки тонкой опоры и порывы свинцово-холодного ветра.
Одна история с советско-харьковским договором чего стоила! Товарищи из Москвы разве что слюни не пускали, разглядывая по приезду в Харьков всё окружающие их постбудущее великолепие. Кроме курса товарища Сталина на "автономизацию" попаданцев они поначалу и слушать ничего не хотели. Пришлось, помимо дискуссий, организовать им подробные лекции по всей грядущей истории. С кинофильмами, книгами и несколькими ноутбуками в подарок. Более полный информпакет отправили фельдъегерской почтой в Москву для личного ознакомления верховному руководству. Вот здесь-то кремлёвские вожди задумались по-настоящему. Вместо лихого наскока перед ними развернулась перспектива второй, на этот раз политической, Финляндии.
Просачивание информации остановить было невозможно, с этим согласился даже товарищ Берия. Дошло до того, что уже в конце июля в нелегальном обороте начали появляться первые образцы вывезенных из Харькова лекарств, фонариков и колготок. Самым неприятным сюрпризом стало появление в кругах московской богемы и красного чиновничества маленьких видеоплееров, размером меньше детской ладони. Кроме самого факта неконтролируемой НКВД контрабанды, серьёзным ударом по репутации "органов" стало содержимое этих "подарков из будущего". Умело подобранная антисоветская пропаганда – книги и фильмы о гражданской войне и коллективизации, голоде в Причерноморье и на Кубани, наконец, о причинах первоначальных поражений СССР в грядущей войне и о бесславном закате социалистического государства. Последнему пункту было уделено особое внимание – было расписано буквально пофамильно – кто, когда и как жил в советском руководстве, что делал и что получил в обмен на неслыханное предательство. К тексту прилагались фотографии и короткие кинофильмы, красочно иллюстрирующие заданную тему. Срочно проведённые оперативно-розыскные мероприятия позволили изъять всю харьковскую контрабанду, но мрачные сведения уже пошли гулять по советской стране. Достоверности добавлял способ их передачи – не на заурядной бумаге, а немыслимыми в сороковом году техническими средствами. Только истинные коммунисты могли выдержать искушение возможностью хоть что-нибудь узнать о грядущем и своевременно информировать органы внутренних дел о произошедшей антисоветской провокации. Но их оказалось очень и очень мало, что в очередной раз подтвердило мудрую мысль товарища Сталина об усилении классовой борьбы по мере продвижения к социализму.
