призвать моего дракона, еле дышишь же! — возмущался Крорр, раздеваясь.
— Из тебя потяну, вместо того чтобы отдавать! — огрызнулась и сконцентрировалась на зове.
К месту уже состоявшейся воздушной битвы мы прибыли очень вовремя. Инги сразу бросилась к блудному родителю, валявшемуся в отдалении, а я же тут же потребовала стянуть тушу проклятого Верховного с Мак-Грегора, не сразу и поняв, что реально визжу как резаная и колочу своего дракона кулаками и пятками, потому что он долго возится. Мне уже абсолютно обоснованно можно присвоить звание истерички припадочной, а ведь не было со мной такого никогда! Ну да, в бесконтрольную ярость и агрессию впадать — это мое, но не визжать, нюни распускать и истерить. Но что я могу с собой поделать, если видеть Киана вот таким — без признаков жизни почти, всего окровавленного и, похоже, дико поломанного — для меня все равно что терпеть тычки ножа, безжалостно орудующего в груди и животе.
— Детка-детка-детка! — завыла я позорно, захлебываясь слезами и прилипая лицом к чешуйчатой морде. — Кончай уже пугать меня! Дыши давай! Дыши!
Обращение Киана на этот раз едва не взорвало меня изнутри — в таком бешеном напряжении были мои нервы, по которым оно прокатилось. Я упала на колени, осматривая теперь его человеческое тело. Да толку-то! Я что, доктор?
— А как же оживляющий красавца поцелуй? — просипел Мак-Грегор и закашлялся, тогда как я разревелась в голос, почти ослепнув на миг из-за полившихся градом от вида красной пены на его губах слез.
— Миллион поцелуев этому красавцу, только пойму, куда можно целовать и не причинять боли, — сквозь всхлипы ответила ему, наплевав на вопрос, где во мне месторождение всей этой сопливо-романтичной ереси.
— Я же приказал тебе не высовываться из цитадели, — проворчал Мак-Грегор, вытирая мои щеки, а по факту — размазывая по ним кровь со своих пальцев.
— Ты знаешь, как я склонна подчиняться приказам, виверн.
Где-то на периферии моего восприятия, направленного сейчас исключительно на него, замелькали еще фигуры. Кажется, Радомир и его меты.
— Миллиона маловато будет мне за то, что я собираюсь терпеть твой характер целую вечность! — принялся торговаться Мак-Грегор, не обращая внимания на жуткое бульканье в горле. — Я даже не знаю, сколько запросить, чтобы хватило. Еще ведь и места нужно оговорить, а то знаю я тебя — так и норовишь разнести в пух и прах мою целомудренность всякими непристойностями.
Последнее он уже бубнил совсем неразборчиво перед тем, как снова отключиться.
До самой темноты я сидела с ним рядом, прислушиваясь к дыханию, и не в состоянии была замечать ничего вокруг. Ни как разбили временный лагерь рядом, ни как перенесли сюда же Харда, ни как притащили и положили неподалеку все осколки, большие, мелкие и совсем крошечные, что раздобыли добровольно или насильно у ликторов. Ни как Рихор и Инги появлялись и исчезали, переправляя Камень на место долгого-долгого покоя в лабиринты рисе, где его никому не найти, если на то не будет желания подземных, что не страдают никакими амбициями, жаждой возвыситься или перекроить мир. Их все устраивает. А мне больше не было ни до чего этого дела. Хватит с меня уже, я хочу вернуться к тому, о чем мечтала, еще попав в программу Драконьего корпуса, — начать просто жить, в новом месте, теперь и с моим мужчиной, спокойно, даже, блин, монотонно, нудно, чтоб одно и то же изо дня в день, но никаких больше хреновых свершений, приключений и дурацких подвигов. Пусть со всем остальным разгребаются те, кому скучно жить.
— Войт, ты бы поела чего-нибудь, — обратился ко мне Крорр, когда уже совсем стемнело. — Смотрю, приступы трясучки не повторялись, хоть и все осколки очень далеко от тебя. У остальных кадетов тоже, а вот выжившие ликторы все едва ползают.
Ну да, я, очевидно, «выздоравливала», хоть чувствовала себя еще поганенько — как человек, перенесший тяжелейшую простуду, но пошедший на поправку. Теперь за моим бывшим командиром таскалась по пятам не только полукровка, но и чокнутая Карла, что вполне себе нормально перенесла смерть своего ублюдочного дракона.
— Да плевать мне на них. И есть я не хочу. Хочу от тебя отцепиться, забрать Киана и свалить от вас всех в закат. Без обид, но надоели вы мне все, — вздохнула я, кривясь. — Но, к сожалению, счастья не лицезреть твою физиономию мне не видать.
— Почему? — влезла старушка, выглядя гораздо адекватнее прежнего. Даже вроде глаза стали ярче, и в них светилось совсем не прошлое безумие.
— Что «почему»? — не поняла я. — Потому что нашу чертову связь не разорвать, и мне век доживать в качестве его Пробуждающей и, следя, чтобы он был поблизости. Весело.
От этих слов во рту появился вкус горькой желчи, которую хотелось излить все равно на кого. Ну что поделать, милое общение не мой конек.
— Да, связь пожизненная, — легко согласилась Карла. — А ты умри и разорви ее. Передай другой, а потом живи себе дальше свободной.
Да, с констатацией прояснения ее мозгов я явно поторопилась.
— Что?!!! — Это мы в три голоса с Крорром и Ингиной. — Как это возможно?
— Мы это делали. Давно. Я вспомнила. — Взор ее затуманился, словно она глядела в собственные воспоминания. — Я ведь не была изначальной Пробуждающей Рахбруна. Всего лишь его женой. Дурой, безумно влюбленной в одного из первых крылатых парней, появившихся в результате научных изысканий.
Мне бы уже перестать удивляться, ведь за какой-то месяц я пережила и узнала столько вещей, способных шокировать обычного человека, что способность офигевать должна атрофироваться. Карла на самом деле оказалась единственным членом команды ученых, что стояли у истоков зарождения общества ликторов как таковых. Нет, не из тех, кто их когда-то вообще создал, а уже, типа, вторая волна, после катастрофы. И да, Рахбрун был тем, кто первым случайно повстречал свою Пробуждающую, и тогда еще ликторы и он сам не были до такой степени сволочами, чтобы принуждать ее взаимодействовать с ним насильно. Вот тогда они опытным путем и установили, что связь можно разорвать. Достаточно лишь даже краткого наступления состояния клинической смерти у Пробуждающей и нахождения в этот момент рядом с драконом другой особы, готовой принять на свою шею эту удавку. Что там дальше пошло не так и отчего Верховный стал тварью бессердечной, нам не поведали, да и не интересовало это меня нисколько.
— Инги, солнышко, а не хочешь ли ты заполучить в свои ручки поводок от дракона на веки вечные? — прищурилась я. И нисколько мне не стыдно! Ее мужик — пусть забирает, владеет, у
