Настя не вытерпела, засмеялась:
— Каждый раз говорит, правда, мама?
Мать махнула рукой. Мишка сверкнул на Настю глазами, выдержал паузу, сказал:
— А ты молчи.
Настя заглянула в табель и, отступив от Мишки, нарисовала пальцем в воздухе несколько раз тройку.
— Буква «З» печатная, — пояснила она, — как станешь читать, так один звук — «з-з-з», — Настя стала зудеть, словно шмель.
— Я вот тебе позужу! — замахнулся на нее Мишка. — У, лохматая!..
— Перестаньте! — прикрикнула мать. — В седьмой класс перешел, а все как маленький.
— А как она сама дразнит, так то ничего?
— Дразнит, — повторила мать машинально. — Лето пришло, надо к зиме готовиться. Угля купить, Насте — форму, тебе — ботинки, штаны. А там осень подойдет: капусты, огурцов тоже надо. Вот вам и дразнится. Зима дразнится. И в лагеря хочется отправить вас. В месткоме дают одну путевку, а за другую надо заплатить. Тут-то и гадай, что делать.
Настя посмотрела на Мишку — что он скажет насчет путевки. «Наверное, скажет, пусть Настя дома посидит, раз она такая умная, а я поеду в лагерь?..» — Но Мишка не обратил на нее внимания, сказал, потупясь:
— Я в лагерь не поеду. Что я там не видел?
— А чем же лето будешь заниматься? По чужим садам лазить?
— А я лазил, да? — обиделся Мишка. — Пойду в совхоз с ребятами — хлеб полоть. В прошлом году немного работали? А теперь все лето будем. У нас целая бригада собирается, даже Симка хочет идти.
— Можно и так, хоть на книжки заработаешь, — согласилась мать. — А Настя поедет в лагерь.
Настя улыбнулась и в душе пожалела, что дразнила брата. Когда мать вышла в другую комнату, она прошла мимо Мишки, сказала:
— Спасибо…
— Что?.. — удивился Мишка и приготовился дать отпор.
— Спасибо, что в лагерь не захотел.
— А из-за тебя думаешь, дура лохматая? Из-за мамы.
Настя постояла, потом, отойдя подальше, показала ему язык:
— Неотесанный Мишка-медведь, — прошептала она, чтобы мать не слышала, и убежала на улицу.
***
На другой день все втроем — мать, Мишка и Настя — были в летней кухонке за домом, готовили завтрак. Мишка и Настя сидели на корточках, чистили молодую, величиной с голубиное яйцо, картошку. Это первая проба молодой картошки, которая росла у них на огороде. Нежная кожица, кучерявясь, легко слезала, будто ошпаренная. Пальцы у ребят темно-бурые, словно в йоде.
Вся семья в сборе, все заняты делом. Им весело, хорошо, особенно Насте и Мишке.
Устав сидеть на корточках, Мишка подвинул чугунок, положил на него дощечку, сел. Настя перевернула для себя пустое ведро. Мать посмотрела на них, подумала: «Был бы отец жив, сделал бы скамеечки…» — и вздохнула. Мишка по-своему понял ее вздох, поспешил успокоить:
— Ничего, мам, скоро заживем! Вот уже картошка началась, а там пойдут огурцы, помидоры. Правда?
— Правда, — кивнула она. — Плохо, если дождя долго не будет, останемся без картошки: завязи мало, да и та, что есть, посохнет. Дождь нужен.
Мишка задумался, перестал чистить.
— А, наверное, скоро будет так: нужен дождь, нажмешь кнопку — и вот он, пожалуйста. Вот здорово, правда?
— Может, и будет, — согласилась мать и добавила: — Только не скоро.
— А чего не скоро? Атомную станцию сделать…
В разговор вмешалась Настя, она приняла материну сторону:
— Это когда еще будет, а картошка сейчас посохнет, правда, мама? А что, если ее поливать?
В это время в кухонке вдруг стало темно, словно небо заволокло черной тучей. Все оглянулись на дверь и увидели тетку Галину. Огромная, она стояла, уперев руки в верхние углы двери.
— Все семейство в сборе? — кивнула она на детей и тут же приступила к делу: — Да, я вот к тебе с чем. Мой достал машину сена, свалил во дворе. Так пусть Мишка поможет Федору потаскать его на чердак.
Мать на минуту заколебалась, взглянула на Мишку, но тот уже встал, и она сказала:
— Ну, что ж, пойди, помоги…
Мишка бежал вприпрыжку вслед за широко шагавшей теткой Галиной. Тяжело дыша, она перешла на теневую сторону улицы.
Там, где лежала на дороге от домов тень, чувствовалась еще утренняя прохлада, земля приятно холодила пятки босых Мишкиных ног. А на солнце — пекло, пыль нагревалась и пыхала из-под ног, словно мука. Начинался знойный летний день.
У Петруниных посреди двора огромной кучей лежало сено. Возле него голый до пояса с вилами в руках орудовал Федор. К его мокрому от пота телу прилипли сухие травинки, запутались они и в его белых красивых кудрях. Федор сильными мускулистыми руками втыкал вилы в сено, поднимал огромные навильни, бросал легко на чердак. Увидев Мишку, оперся о вилы, улыбнулся, показав два ряда ровных белых, как снег, зубов.
— Во, теперь дело пойдет! — сказал он. — Вдвоем мы быстро справимся, правда?
Мишка не знал, шутит он или всерьез говорит, и, смутившись, кивнул.
— Давай, лезь наверх и оттаскивай сено к тому фронтону, — приказал Федор и, бросив вилы, помог Мишке залезть на чердак.
«Какой он сильный! — не без зависти подумал Мишка. — Если бы мне такую силу, никого б не боялся…»
Мишка взял охапку сена и, нагибаясь, чтобы не стукнуться головой о перекладины стропил, отнес в дальний угол. Запихав сено, он быстро вернулся — спешил, чтобы успеть за Федором, который навильни за навильнями посылал наверх.
На чердаке душно, черепица накалилась, дышать нечем. Мишка снял рубашку, штаны, остался в одних трусах, работал с азартом. Пахучее сено чистое, без колючек, и Мишка смело брал его охапками, оттаскивал в дальний конец чердака.
Федор крикнул:
— Отдохни, Михаил, а то запаришься!
Но Мишка не стал отдыхать, пока не оттащил все, набросанное Федором. Когда завиднелось в просвете небо, он лег сверху на сено, придавил его, свесил вниз голову.
— Хуг! — выдохнул Мишка и, к своему удивлению, увидел, что куча стала наполовину меньше. Обрадовался: — Ого, уже мало осталось!
Федор лежал навзничь на сене, смотрел в небо, грыз травинку. Взглянув на Мишку, сказал:
— Запарился? Ничего, скоро кончим, тут осталось — раз плюнуть.
Когда все сено было спрятано, Федор полил водой двор, подмел, позвал Мишку с собой в сад. Тут они легли в тени возле широко разросшегося куста крыжовника. Под каждой веточкой его свисали крупные, полосатые, похожие на крутобокие боченочки, ягоды. Мишка, будто невзначай, сорвал одну, бросил в рот, поморщился: крыжовник был зеленый, кислый.
— Ух, голова трещит! — сказал Федор, развалясь на траве.
— Это солнце напекло, — определил Мишка.
— Ну, солнце! — усмехнулся Федор. — Вчера у десятиклассников выпускной вечер был. А вечер, что надо, с выпивоном!
Федор подвинулся к кусту, залез под него рукой и вытащил блестящий портсигар. Сдунул с него комочки земли, ловко открыл, протянул Мишке. Мишка увидел в нем несколько штук папирос, спички россыпью, кусочек от спичечной коробки.
— Бери, — сказал Федор.
— А? — удивился Мишка.
— Бери, говорю, кури!
— Не хочу…
— Кури, чего там «не хочу», — Федор небрежно выбросил Мишке папиросу, взял сам в рот, зажег спичку. — Ну, какой ты парень, если не куришь? Девчонка. Держи.
Мишка прикурил, выпустил тонкой струйкой дым, стал рассматривать папиросу.
— Да разве так курят! — возмутился Федор. — Ты набери в рот побольше дыма и скажи: «А-а, наши едут!» Ну?
— Зачем? — спросил Мишка.
— Ну, чтоб было по-настоящему. А они, между прочим, не любят, кто не курит, — сказал Федор.
— Кто?
— Девчонки.
Мишка вспомнил Валю, подумал: «Не может быть… Врет…», однако по-настоящему покурить не отказался. Он втянул в себя дым, но не успел сказать «А-а…», захлебнулся, закашлялся, из глаз брызнули слезы. Он перепугался, думал, что сейчас умрет. Федор, хохоча, катался по траве. Наконец Мишка откашлялся, забросил папиросу и, обидевшись, собрался уходить. Федор остановил его:
— Ну не сердись, я пошутил. Хочешь, пущу дым из глаз?
— Как?
— Да так. Вот из носа дым идет, а то из глаз будет идти.
Боясь опять какого-нибудь подвоха, Мишка подозрительно покосился на Федора и сказал:
— Не хочу.
Желая чем-то досадить Федору, сказал:
— А почему вас никто не любит?
Федор поднял удивленные глаза.
— Да, — подтвердил Мишка. — Все говорят, что вы жадные… — Он хотел еще что-то сказать, но остановился, боясь, что зайдет слишком далеко. Но Федор отнесся к этому спокойно.
— Ну, это меня не касается, — сказал он. — Это их дело, — кивнул он на дом. — Одни от зависти, другие… А впрочем, действительно, жадные, хапуги. — Он посмотрел Мишке прямо в глаза, сказал: — Думаешь, сено купили? Не верю. Совхозу зачем-то нужен вагон, папаша им пообещал, они ему за это машину сена. Понял, как это делается? Кто же за такое будет любить?
