Бенко громогласно и открыто заявил, что не допустит измены и расстроит все козни своего племянника. Об этом предупредили Мацека, но он в ответ на это лишь презрительно улыбался и в ус себе не дул. Отношения между ними с каждым днем обострялись. Люди, оказавшиеся недовольными Мацеком, переходили на сторону Бенко, а обиженные им переходили на сторону племянника. Воевода зорко следил за всеми действиями старосты и обо всем доносил королю, и Мацек знал об этом. Это были два затаенных врага, готовые к нападению друг на друга. Но Боркович боялся открыто напасть на своего дядю; с одной стороны его останавливали связывавшие их кровные узы, с другой стороны – страх перед силой, которой располагал воевода.
Вокруг Бенко сгруппировались люди серьезные, рассудительные, не поддавшиеся обещаниям Мацека. Он владел обширными землями, расположенными между Познанью и Гнезно, но жил по большей части в своем дворце в Познани и дружил с самыми крупными окрестными землевладельцами, на поддержку которых рассчитывал.
Такому разделению дворян Великопольши на два лагеря способствовала исконная вражда, существовавшая между семействами, боровшимися из-за влияния в различных ее частях. Достаточно было кому-нибудь примкнуть к Борковичу, чтобы его противник перешел на сторону Бенко.
Мы уже описывали образ жизни старосты и упоминали о том, что он постоянно переезжал из одного своего имения в другое, не засиживаясь долго на одном месте и благодаря этому он мог поддерживать сношения со своими сторонниками и упрочить связь с ними.
Совершенно другой образ жизни вел воевода Бенко: по натуре своей большой домосед, он неохотно уезжал из Познани. Он был очень гостеприимен, и дом его всегда был полон гостей, приезжавших со своей челядью. Они проживали у него по целым неделям, и по старопольскому обычаю с утра до ночи столы были уставлены явствами, хоть и не изысканными, но зато всего было в изобилии.
Старый, обширный дворец Бенко, хоть и некрасивый на вид, был устроен со всеми удобствами и снабжен всем необходимым. Амбары и кладовые были переполнены рожью, пшеницей, мукой, сеном, дичью, всякими припасами, привозимыми из деревень, и всем, что необходимо в домашнем обиходе. При дворце имелась обширная баня для приезжих и их челяди; позади городских построек помещались конюшни, в которых могло вместиться несколько сот лошадей; недалеко от дворца находился собственный пивоваренный завод, доставлявший нужное пиво.
Дворец воеводы был устроен по образцу дворов владетельных особ. Были у него и ловчие, и стольники, и чашники, и многочисленная дворня. Во дворце безотлучно находился ксендз капеллан, исполнявший также обязанности лектора при воеводе.
Бенко был бездетен, так как несколько лет тому назад его единственный сын погиб на охоте, подстреленный неизвестно кем и как. Были некоторые следы, указывавшие на то, что Мацек Боркович причастен к этому убийству, и что оно совершено по его инициативе, и хотя не было достаточно доказательств для предания его суду, но их было довольно, чтобы его держать в сильном подозрении.
Мацек надеялся, что его тетка, жена Бенко, уговорит своего мужа назначить его наследником своих многочисленных имений. Но Боркович ошибся в своих расчетах, потому что воевода, заподозрив племянника в убийстве своего сына, возненавидел его и с разрешения короля назначил своим наследником какого-то дальнего родственника. Это их окончательно разъединило и вооружило Борковича против Бенко.
Воеводе исполнилось семьдесят лет, и хотя по прожитым годам его можно было назвать старцем, однако по его наружному виду этого нельзя было сказать. Он был большого роста, крепкого телосложения, с молодых лет закаленный, готов был, несмотря ни на какую погоду и во всякое время, сесть на коня, ночевать в поле и не боялся никаких трудов. Лишь в последние годы, так как у него мало было дела, он стал несколько тяжел на подъем; однако вокруг него всегда было шумно и людно.
В те времена вели совершенно иной образ жизни, чем теперь, и существовали другие обычаи. Как домочадцы, так и гости вставали очень рано, до восхода солнца. Так как воевода был очень религиозен и заботился о том, чтобы дворня и челядь тоже были такими, то все прежде всего отправлялись к обедне в ближайший костел или в каплицу, находившуюся во дворце.
После обедни садились за обед в обширной столовой; первые места занимали хозяин и его жена, а затем размещались по знатности и возрасту гости и придворные. Хотя уж и в то время начали входить в употребление разного рода коренья и пряности, но воевода не любил новшеств, и кушанья были незатейливые, но простые и сытные. Ставили на стол больших размеров блюда с мясом, дичью, рыбой, каши, молочные продукты, и все, оставшееся не съеденным, отдавалось прислуге и челяди. Пива давали вволю, а вино подавалось только по праздникам и то избранным лицам. Вместо вина давали мед – свежий и старый.
Обед начинался и оканчивался молитвой, которую совершал громогласно капеллан и благословлял яства и собравшихся на трапезу. Во время обеда воевода любил вести беседы, и гости старались каким-нибудь рассказом или сообщением только что полученных известий привести его в хорошее расположение духа. Сохраняя свое достоинство, он допускал в разговорах большую свободу, поощрял шутки и охотно смеялся над ними. Заговорив о каком-нибудь вопросе, он его всесторонне рассматривал и пускался в длинные объяснения, которые его собеседники охотно выслушивали, так как он говорил толково, плавно и часто очень красноречиво. Лишь в последние годы в стала нем заметна излишняя болтливость, свойственная старческому возрасту. За столом сидели довольно долго, и хотя воевода каждый съеденный кусок запивал пивом, однако он не пьянел и сохранял ясность рассудка. После обеда в комнату впускались любимые собаки, которые размещались вокруг стола и скамеек, и Бенко угощал их остатками от обеда; каждая собака напоминала ему о каком-либо приключении на охоте, о которых он любил рассказывать. Случалось, что тотчас после обеда приезжал кто-нибудь из деревни или приходил новый гость из города; его усаживали за стол, угощали медом, и Бенко оставался с ним. Если представлялись какие-нибудь дела, о которых нельзя было говорить при чужих, он удалялся в свою комнату, в противном случае он оставался в той же комнате или выходил на двор, присматривался к упражнениям молодежи, стрелявшей из лука, метавшей копья, отправлялся в конюшни и осматривал лошадей. Так проходило время до вечерней трапезы, если в промежутке не приезжал какой-нибудь знатный дворянин или какое-либо духовное лицо.
Изредка воевода отправлялся на охоту, ездил в гости к соседям, навещал епископа. В таких случаях он брал с собой многочисленную свиту и челядь.
По вечерам усаживались за вторую трапезу, которая часто продолжалась до поздней ночи.
По воскресеньям и праздничным дням число приезжающих гостей увеличивалось, и воевода, любивший видеть вокруг суету, радовался каждому вновь прибывшему. К нему приезжали не только из различных частей Великопольши, но и из Мазовья, Силезии прибывали землевладельцы по делу и безо всякого дела.
Благодаря его доброте, справедливому и хорошему обращению с людьми, к нему быстро привязывались, и всякий, подружившийся с ним, оставался его другом до конца жизни. Его приятели ему доставляли со всех сторон всевозможные известия, и он всегда знал обо всем происходящем, хотя у него не было специальных наемных людей, обязанных за всем следить и обо всем доносить.
В особенности с тех пор, как он поссорился со своим племянником, ему сообщали о каждом шаге Борковича. Куда бы Мацек ни тронулся, каждый его поступок, о чем бы он ни говорил, всякое неосторожно сказанное им слово –все это тотчас же становилось известным при дворе воеводы.
Жена Бенко, сохранившая прежнюю любовь к племяннику, пыталась несколько раз промолвить в его защиту робкое слово, но успеха не имела. Воевода на основании верных данных был убежден в том, что Боркович замышляет измену, и ждал только какого-нибудь опрометчивого шага с его стороны, чтобы выступить против него.
– Не стану я ждать, – говорил Бенко, – пока получу приказание из Кракова. Лишь бы были какие-либо улики против него, я велю его арестовать и засажу в тюрьму. Пускай произведут следствие.
Но и у Борковича были свои наушники, доносившие ему о том, что воевода говорил и намеревался сделать.
Мацек злился и презрительно насмехался над дядей.
– Пока старик будет собираться, – говорил он, – я с ним справлюсь. Он трое суток будет болтать, раньше чем возьмет оружие в руки, а я тем временем тихохонько его захвачу.
Незадолго до свадьбы короля у воеводы открылась старая рана на правой ноге и начала гноиться. Поэтому он не мог поехать в Краков, чтобы лично принести свои поздравления королю, несмотря на то, что он хотел и обязан был это сделать. Не участвуя лично в свадебных празднествах, он ими интересовался, и всякий, возвращавшийся оттуда, должен был ему подробно рассказать обо всем виденном и слышанном. В особенности ему любопытно было знать, что там делал Мацек, поехавший туда вопреки его ожиданиям. Рассказы о том, как Мацек старался, чтобы его присутствие на королевской свадьбе было всеми замечено, возмущали его до глубины души. Зная о замышляемой измене Борковича, он находил такое поведение с его стороны неслыханной дерзостью и со своим прямым, честным характером, не допускавшим никакой фальши, он перенести не мог, что его племянник старается обмануть короля. Он знал о его прежних отношениях с бывшей княжной Ядвигой, теперешней королевой, и это его сильно беспокоило.
