– Разрешите ему придти в мою комнату, мы откроем вашу дверь хоть на минутку, вы покажетесь, обругаете его, и он уйдет…
Взглянув на королеву, она шепнула:
– Нет, вы лучше ему скажете ласковое слово. Ведь таких людей иногда можно одним словечком подкупить… Обещать можно все, а разве человек в состоянии исполнить все, что обещает?
Молодая женщина ничего не ответила и продолжала плакать. Наступила тишина, прерываемая лишь всхлипываниями. Конрадова медленно и осторожно снимала с нее одежду. Хотя она и не получила ответа, но чувствовала, что ее госпожа обессилена и не способна более сопротивляться. Продолжая ей услуживать, старуха все время повторяла одно и то же, прислушиваясь, не заговорит ли королева.
– Делай как знаешь, – пробормотала плачущая женщина, – я ни о чем знать не хочу… Сделай, как желаешь… Я не могу…
Старухе это только и нужно было. Она поторопилась уложить в постель свою питомицу и поскорее удалиться. Боркович перестал быть для нее страшным, и она была уверена в том, что он уступит королеве. Был поздний вечер, и она знала, что староста придти уже не сможет, но предчувствовала, что он не преминет явиться на следующий день.
Действительно, Боркович, постоянно бродивший по комнатам, подстерегая удобный случай, чтобы пробраться в апартаменты королевы, воспользовался обеденным временем, когда все собрались за столом, и проник в комнату Конрадовой. Старуха встретила его спокойно.
– Ну, что ж? – заговорила она, увидев его. – Опять вы явились с гневом, с требованиями и угрозами? Не будьте же таким строгим, и это, может быть, для вас будет лучше!
Мацек поспешно приблизился к ней.
– Денег хочешь? Дам! – произнес он, окинув ее пронзительным взглядом. Старуха ничего не ответила на это предложение, что равносильно было согласию; она лишь сказала:
– Возможно, что удалось бы упросить королеву, но ни она, ни я не дадим себя напугать и страха ради ничего не сделаем.
Она покачала головой.
Боркович, бормоча что-то, вынул из кармана горсть золотых монет и передал старухе, которая быстро спрятала их в карман. Он сел на скамью рядом с ней, и между ними начались переговоры, словно ничего не произошло. Борковичу эта неожиданная перемена, произошедшая со старухой, казалась подозрительной, и он боялся, не хотят ли его провести, стараясь выиграть время, но Конрадова так искренне и так заботливо обдумывала способ устройства его свидания с королевой, что он вскоре отказался от своих подозрений.
Условленно было, что староста, во избежание толков, не будет мозолить глаза, а спокойно будет выжидать, пока Конрадова завесит свое окно красным платком, и это будет означать, что вечером он может придти к ней и увидеть королеву. Все это она обещала устроить до окончания свадебных пиршеств, так как потом трудно было бы избегнуть посторонних глаз. Мацек согласился и с этим ушел.
Три дня он провел, волнуясь, в ожидании увидеть на окне обещанный красный платок. Наконец, на четвертый день, когда он, потеряв терпение, собирался пойти к обманщице, он увидел столь желанный знак.
Король в этот день со своими гостями и со свитой отправился на охоту и должен был возвратиться лишь на следующий день.
Мацек под предлогом болезни отказался от охоты и остался в замке. Оставив своего слугу в зале с приказом немедленно сообщить ему, когда королева удалится в свои комнаты, он с нетерпением ждал его прихода. Лишь только слуга принес ему это известие, он тотчас же побежал к Конрадовой. Казалось, что она его ждала и, увидев его, приложила палец к губам. – Стой тут тихо! – произнесла она, встав с места и тихонько подойдя к дверям комнаты королевы. Приложив ухо, она некоторое время прислушивалась и затем осторожно постучала в дверь.
Боркович, стараясь не произвести никакого шума, на цыпочках подошел к ней. Двери медленно раскрылись и в них показалась бледная, смущенная королева Ядвига; от волнения она не могла ни слова проговорить.
Улыбка заиграла на губах старосты. Быстрым движением руки он оттолкнул стоявшую рядом с ним наперсницу и, не обращая внимания на смертельный испуг убегавшей от него королевы, побежал вслед за ней в ее спальню и закрыл за собою дверь.
Конрадова, опрокинутая им на землю, моментально поднялась, рванула дверь изо всех сил и вбежала в комнату, в глубине которой, опираясь о стену, стояла молодая королева, убегавшая от преследователя. Боркович, остановившийся посреди комнаты, оживленно что-то говорил.
Разговор их продолжался недолго, и старуха не расслышала, о чем они говорили; она лишь увидела, что королева рукой указала на дверь, и староста медленными шагами начал удаляться, несколько раз даже оборачиваясь и бормоча что-то. Войдя обратно в комнату старухи, он там даже не остановился, лишь, надвинув шапку на уши, выскользнул из комнаты. Старая воспитательница не могла догадаться, ушел ли он разгневанный или умиротворенный, а расспрашивать Ядвигу она не решалась, потому что молодая женщина бросилась на свое ложе, закрыв лицо руками и не желая разговаривать.
Боркович ни на другой день, ни в последующие дни больше не являлся, и хотя Конрадова знала, что он еще не уехал и находится в замке, однако она чувствовала себя гораздо спокойнее и надеялась, что все уже улажено.
Зато на следующий день после посещения старосты вечером к воспитательнице пришел новый гость. Это был подкоморий Кохан, явившийся не в качестве королевского посла для передачи каких-нибудь поручений от его имени, но якобы затем, чтобы ближе познакомиться с ней.
Старуха любезно приняла гостя, но она внутренне вся дрожала от страха, чувствуя, что он пришел с целью выведать от нее что-то. Она о нем достаточно наслышалась и знала, что это за человек.
Он завел с ней разговор по-приятельски, давая ей различные полезные советы, знакомя ее со старыми придворными обычаями, указывая на то, как нужно поступать и чего следует остерегаться.
Недоверчивая Конрадова держала себя очень сдержанно и осторожно. Цель, которую он преследовал, заводя с ней дружбу, она отгадать не могла. Кохану хотелось оторвать короля от гордой, неприступной Эсфири и сблизить его с молодой женой. Вероятно, он надеялся своими услугами заслужить благодарность молодой королевы и снискать ее расположение, между тем, как еврейка Эсфирь равнодушно относилась ко всем его заискиваниям и держала его на почтительном от себя расстоянии.
Во время разговора с Конрадовой Кохан упомянул и о Борковиче, рассказав ей о том, как староста напрасно добивается расположения короля. Кохан спросил старуху, правду ли говорят, будто Боркович часто бывал при силезском дворе, и княжна Ядвига к нему хорошо относилась.
Старая наперсница, услышав этот вопрос, побледнела и не сразу нашлась что ответить.
Она начала горячо уверять своего гостя, что все, о чем говорят, ложь и клевета, что Боркович, подобно другим, приезжал в Глогов на турниры, но никакого доступа к княжне не имел.
Кохан вместе со старухой смеялся над всеми этими рассказами, и они расстались в полном согласии, обещая и в будущем оставаться друзьями.
Вследствие происков и интриг Борковича Великопольша в то время делилась на два лагеря; один состоял из сторонников владетеля Козьмина, другой сгруппировался вокруг его старого дяди, воеводы Бенко. Оба они были родственниками по крови, но с совершенно различными взглядами и характерами.
Мацек был человек дерзкий, заносчивый, изворотливый, честолюбивый и жадный; он не брезгал никакими средствами, лишь бы достигнуть своей цели. Страсти в нем брали по большей части верх над рассудком, и он часто, совершив какой-нибудь вопиющий проступок, делал вклады в монастыри, чтобы успокоить свою совесть и избавить себя от нареканий духовенства.
Задавшись целью отделить Великопольшу и образовать из нее самостоятельное владение, признав себя вассалом императора или брандербургского князя, он всеми силами стремился достигнуть этого и готовился к измене. Возможно, что он рассчитывал на бедность Казимира и надеялся воспользоваться периодом междуцарствия, пока Людвиг не будет признан королем. Он не принял во внимание много неблагоприятных для него обстоятельств, и шансы его на успех были незначительны, но в нем была такая самоуверенность, что он ни минуты не сомневался в том, что достигнет своей цели. Значительная часть шляхты, вступившая с ним в союз, слепо ему верила, и так как он перед некоторыми не мог утаить, что стремится к независимости великопольских земель, то намерения его вскоре стали известны многим лицам в Великопольше. Но он умело прятал концы в воду, и доброжелатели короля, хоть и заметили его двойную игру, однако фактических доказательств для обвинения его в измене не было.
Его дядя, воевода Бенко, человек хотя и преклонных лет, но еще сильный духом и телом, всей душой преданный королю, враг всяких беспорядков и насилий, был возмущен поведением своего племянника. Еще в самом начале Мацек, неуверенный в Бенко и не вполне доверявший ему, старался склонить его на свою сторону при содействии своей тетки, жены Бенко, которая была очень привязана к своему племяннику и поддерживала его интересы. Но Бенко, несмотря на любовь к жене, не поддался на ее удочку и категорически ответил, что не допустит измены и будет бороться против нее всеми силами. Мацек, бывший раньше частым гостем у своего дяди, перестал бывать у него после нескольких стычек, произошедших между ними, и прекратил всякие с ним связи.
