class="z1" alt="" src="images/i_032.jpg"/>
Лёд трещал на озёрах, точно кости разрываемого на части великана.
Лес просыпался ото сна, отринув смерть. Вода наконец схлынула, обнажив дороги и тропы. Снег ещё лежал в тени деревьев и под скалами, но яркие красные и зелёные травы лезли из-под палой чёрной листвы без страха. Ещё случались ночные заморозки. Бывало, что и днём налетала жестокая метель, жаля белыми осами.
Вблизи озёр и ручьёв пробились первые цветы, показав жёлтые головы. Первым зацвёл кашлегон.
Последний кусочек полотна Илька ткала несколько дней, забыв про сон и пищу – ей хотелось скорее закончить работу. Лучшим помощником в этом деле оказалась Иголка. Она трещала без умолку, и под её непрерываемую речь работа спорилась сама собой да быстро пролетало время. Ситрик всё чаще молчал, ведь Ида справлялась за двоих. А жаль. Ильке хотелось услышать его голос.
В один из вечеров, чувствуя, что близок конец, Илька принялась ткать без остановки. Она сидела у стана всю ночь напролёт. Стало тихо, когда утомлённая собственной болтовнёй Иголка уснула. В очаге потрескивал огонь, пытаясь разговорить Ильку, но та не понимала его языка. Глаза смыкались от усталости, и несколько раз девушка случайно проваливалась в сон, продолжая сидеть перед ткацкой рамой.
Зелёный покров был готов, когда ошалевшие от весны певчие птицы принялись гомонить посреди ночи, не боясь ни темноты, ни совиных вскриков. Илька окинула взглядом свою работу, пытаясь вспомнить, сколько дней и слов она вплела в полотно. Сколько песен и музыки звучало, когда пальцы её разбирали нити да шуршал по основе челнок, прибивая уто́к.
Может, кто-то из прилежных хозяек и быстрее управился бы с полотном – не таким уж и длинным оно вышло. У купцов Илька видела куда более долгие отрезы. Однако вряд ли кто-то из них находил слова и травы, чтобы вплести их в полотно.
Илька провела по ткани ладонью, точно погладила большое животное, и, достав нож, принялась срезать нити. Работала она осторожно, лопая нитку за ниткой и высвобождая Зелёный покров, да шептала своему ножу:
Режь ты ниточки, послушный,
Режь ты ниточки, исправный,
Только пальцы мне не трогай,
Пчёлки жальцем не касайся…
Илька помнила наказ Вёлунда и Вамматар, боялась порезаться. Серп внутри её ножа и без того гудел в лезвии, желая вырваться наружу. Лёд почти сошёл с озёр, и дух серпа принялся изводить мысли, когда Илька брала в руки нож. Он просился назад в Туонелу, к мёртвому хозяину, но Илька никак не могла его отпустить, пока не был готов покров.
– Я верну тебя, слышишь? – тихо шептала она лезвию, и то успокаивалось, но ненадолго.
Илька сняла Зелёный покров и принялась завязывать бахрому на срезанном краешке. Закончив, она отмерила лоскут величиной чуть больше собственного роста и принялась разрезать ткань, чтобы сделать первое покрывало. Жаль было резать полотно, что только что висело единым куском, но её труд был нужен многим.
Нож резал ткань, точно волчий зуб разрывал плоть. Илька только и успевала убирать вовремя пальцы.
– Злой ты, – снова шептала она ножу. – Скоро отпущу тебя, не злись.
Вторую сторону отреза она также завязала бахромой, получив небольшой плащик. Илька положила его себе на колени, не желая расставаться с ним. Так чудесна была ткань. Она видела, как меж переплетений блестят слова, что произносила она, и как в нескольких рядах гудит кантеле, будто Зелёный покров был соткан частью из струн.
Илька прижала отрез к груди и лицу, вдохнула полной грудью запах сухих трав, а после поднялась и, тихонько стащив с ног матери шерстяное одеяло, положила сверху покров. Утром узнает она: правильно ли соткала его и нужные ли песни пела?
Нойта подумала, что стоит нарезать другие отрезы: для Лесного ярла, для проклятой жены и её волка. Но посмотрев на ткань, она поняла, что уснёт скорее, чем пальцы её соберут новый отрезанный край в бахрому. Илька спрятала лезвие обратно в ножны и положила его подальше от себя и спящих. Она забралась на лежанку меж Гримой и Иголкой и перед сном бросила взгляд на спящего на лавке Ситрика.
Она торопилась изготовить Зелёный покров, но только сейчас поняла, что парень теперь уйдёт из дома, оставив её с матерью. Ей не хотелось отпускать его, и Ильке самой было не ясно почему. Он не был ей ни мужем, ни братом, но был серебряным ветром, случайно оказавшимся в её лесном жилище.
Вот так искала она мужчину, а нашла ветер…
Если бы Илька могла, она ткала бы покров и дальше, дольше, чтобы Ситрик сидел рядом с ней и играл на кантеле, напевая песни чужих для него племён на своём родном языке…
Усталость донимала, мысли мешали ей заснуть. Тело уже побороло сон, и тяжёлая голова наполнилась тревогой.
Понимая, что не скоро заснёт, Илька выскользнула из-под одеяла, сняв с себя руку Иды, которую та уже успела забросить, не просыпаясь. Она подошла к полкам Бабушки, где в одном из берестяных коробков вместо порошков да корений теперь лежали те самые гребешки, какие она наказала раздобыть Хирви. Илька распустила короткую косичку и расчесала волосы одним гребешком, а после сделала на нём царапину, оставив в ней своё дыхание. Вторым же гребешком она провела по волосам Ситрика, осторожно и нежно, стараясь не разбудить спящего, и оставила на гребне теперь уж две царапины, чтобы не спутать. Поднесла к губам спящего, желая поймать в царапины и его дыхание тоже. После Илька сжала в ладонях оба гребешка так, что на коже её остались отпечатки зубчиков, и положила их в свой поясной мешочек.
Утром она подарит его Ситрику…
Сердце её билось громко, сотрясая всё тело. Слушая его, невозможно было уснуть, однако вскоре нойта провалилась в полный смятения сон, в котором чёрные птицы снова летели над горящим городом, а после падали на землю белым снегом. Выл ветер, залетая в дом, и надобно было встретить его как гостя…
– Это ещё что? – Илька услышала голос матери и вскочила.
Она продрала глаза и увидела, что Ситрик и Ида уже готовили еду, а только что проснувшаяся Грима сбивала со своих ног Зелёный покров.
– Это ещё что?! – повторила она громогласно, заметив, что дочь проснулась.
– Покров, – только и выдавила из себя Илька.
– Я вижу! – взвизгнула Грима. – Но что я говорила тебе? Не смей нас втягивать в свои сейды! Свою душу уже отдала, и что? Решила теперь за мою взяться?!
Женщина подскочила
