— С ней все будет нормально, — сказал он. — Смажь себе этим руку.
— Я не могу ее открыть, — ответила она, отдавая ему баночку обратно. Она вся дрожала.
Он открутил крышку и положил толстый слой масла на ее ошпаренную руку. Амелия осторожно сжала и разжала пальцы. Только сейчас она впервые почувствовала боль.
— Хватит, Амелия, все кончилось. Тесса... — Он не договорил.
Его живот скрутила сильная судорога. Охнув, он бегом бросился в туалет. Еле успел... У ребенка было очень маленькое горлышко. А у него — никакой медицинской подготовки. «Я мог зарезать ее!» — подумал он.
Дрожа, весь в поту, будучи не в силах остановить неудержимое опорожнение кишечника, он прислонился плечом к стене. На него навалилась нечеловеческая слабость, и он уже не мог сидеть прямо.
11
Спустя шесть месяцев, ясным февральским утром 1895 года, на станции Аркейд собралась большая толпа. Выходы на перрон были украшены красными, белыми и синими лентами. На ветру трепетали флажки. Люди напряженно вглядывались вдаль в ожидании чего-то.
Лос-Анджелес вступил в вечный праздник прогресса и уже привычно радовался этому.
На платформе неровным каре стоял духовой оркестр. На длинных столах на козлах громоздились бокалы и бутылки шампанского. Вдоль платформы в три ряда стояли стулья, почти до самого железнодорожного полотна. В тот день Хендрик пришел на станцию одним из первых. Он сидел в первом ряду, грузный и торжественный, в сюртуке и кожаной шляпе. Его решительное лицо выражало отцовскую гордость всякий раз, когда к нему подходил с поздравлениями кто-нибудь из друзей.
Рядом с ним сидела маленькая девочка. Она передала Хендрику большую игрушечную собаку и робко проговорила:
— Возьми, деда...
— Спасибо, Тесса.
— De nada, — ответил ребенок.
Эту фразу она выучила от Бада, но Хендрик решил, что его внучка умеет говорить по-испански. Он с любовью посмотрел на нее. «Как она похожа на свою бабку, — подумал он. — Какая жалость, что миссис Ван Влит так ее и не увидела. Нынешняя молодежь совершенно не умеет правильно устроить свою жизнь. Не то что наше поколение. Ну да ладно. Но крайней мере они вернулись к Баду. Если бы он еще вернулся в бизнес и угомонился. Если бы он еще образумился...» Хендрик упрямо отказывался замечать, что это его пожелание прямо противоречит его гордости за успехи Бада в «Паловерде ойл».
Тесса сидела очень смирно. Узкий шрам на ее горле был почти незаметен. В отличие от других матерей, одевших своих дочерей в мягкие пастельные тона, Амелия выбрала для Тессы яркий наряд, который был ей очень к лицу. На девочке была малиновая шляпка и такое же пальтишко, которое эффектно подчеркивало ее черные кудряшки и румяные щечки.
Увечной рукой Хендрик рассеянно гладил игрушечного плюшевого пса. Он размышлял сейчас о долгом отсутствии Амелии и Тессы. Ни она, ни Бад так и не объяснили ему причин этого отсутствия. Они вообще на сей счет помалкивали. Поначалу лосанджелесцам было страшно интересно узнать, в чем тут было дело. Но потом, как это обычно бывает, любопытство иссякло и объяснение было найдено самостоятельно: Амелия уехала рожать своего первенца во Францию, в родовой замок.
Бад и Амелия поднялись и пошли встречать нового гостя. По толпе пробежали шепотки. Появился человек, которому принадлежала эта самая железнодорожная станция. Равно как и множество других в этих местах, поросших увядшей горчицей.
— Боже правый! — шепнул Чо Ди Франко своей жене Люсетте. — Да ведь это же Коллис Пи Хантингтон!
Друзья Бада — как старые, так и новые, — его деловые партнеры, его испанская родня, перемешавшаяся с гринго, семья бакалейщика Ван Влита, словом, все до единого повернулись в одну сторону и наблюдали, как хозяин и хозяйка праздника ведут Коллиса П. Хантингтона к его месту в первом ряду.
Жирные щеки Хендрика сотрясались, когда он поднялся навстречу подходившим. Несокрушимая вера голландца в демократию боролась сейчас с раболепным восторгом. Коллис П. Хантингтон! Его старый враг, олицетворение той огромной силы, которая однажды чуть было не уничтожила Хендрика, железнодорожный магнат, более могущественный, чем большинство королей! Хендрик и предположить не мог, что когда-нибудь встретится с этим человеком. И однако же вот он! Гость Бада, дружелюбно беседующий с ним! Когда они подошли к Хендрику и Бад представил отца, Хендрик протянул правую руку.
— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, мистер Хантингтон! — проговорил он, отчеканивая слова с заметным более обычного акцентом.
Вдали раздался какой-то звук, и это взбудоражило собравшихся. Послышались крики:
— Идет!
Капельмейстер духового оркестра поднял свой жезл, и музыканты грянули «Она приедет из-за гор».
Все, включая и железнодорожного короля, смотрели на сверкающие на солнце рельсы, убегавшие со станции вдаль. Платформа задрожала, когда в поле зрения появился паровоз. Пальмовые листья и цветущие ветки апельсиновых деревьев украшали машину. На трубе трепетали флажки. На котле было выведено: ПАЛОВЕРДЕ ОЙЛ — 123.
Пассажирских вагонов не было. Бад хотел сначала добиться полной уверенности в том, что поезда могут ходить на нефти. От первых чертежей, основанных на концепции Три-Вэ, пришлось отказаться. Масштабную модель совершенствовали снова и снова. Через три месяца старый ржавый паровоз наконец отвалил со станции в Сан-Бернардино, но, проехав всего несколько миль, остановился. На обратный путь железнодорожники заправили его, как прежде, углем. Бад и его механики провели испытания новых форсунок. И вот наконец удача: плоская насадка, которая впрыскивала нефть по широкой площади.
Весь в цветах, словно движущаяся оранжерея, локомотив наконец остановился на перроне. Машинист приподнял в знак приветствия фуражку, и собравшиеся аплодисментами приветствовали первый паровоз, успешно работавший на нефти.
Бад посадил Тессу себе на плечи, чтобы ей было видно. Она ухватилась ручками за его голову, а пухленькие, в черных чулочках, ножки свободно болтались у него на груди. Вокруг Бада собрались его друзья и принялись наперебой поздравлять. Подошла и сестра Ленц, которая боялась, что ребенок может потерять равновесие.
— Я хочу быть с тобой, пап, — шепнула Тесса Баду на ухо. У нее был очень тихий и слишком низкий для ее возраста голосок. Бад опустил ее и прижал к груди.
— Я тоже хочу быть с тобой, Тесса. Пойдем поздороваемся с машинистом.
Ребенок испуганно посмотрел в сторону все еще дымившего железного бегемота.
— Не... — прошептала она.
— Ты разве не хочешь пойти со мной?
Она прижалась к нему.
