— Благодарю, Филипп! Я не прочь переодеться, но прежде, чем заботиться о моей внешности, я хотел бы позаботиться о моем желудке: я почти целые сутки ничего не ел, а потому, если ты прежде всего распорядишься накормить меня чем-нибудь, то я с удовольствием поем, пока ты будешь выбирать для меня платье.
Филипп позвонил и приказал подать в каюту завтрак и вино. Покушав всласть и подкрепив свои силы, я добрых четверть часа отмывался от грязи и копоти последнего боя, после чего оделся и вышел наверх, уже совершенно не похожий на пирата.
Филипп тотчас же потащил меня наверх знакомить с его офицерами; старший лейтенант рассыпался передо мной в извинениях за свое грубое обхождение, но я сказал ему, что по моему внешнему виду он, конечно, мог принять меня за пирата и как с таковым не особенно церемониться.
— Кстати, Филипп, — сказал я, обращаясь к брату, — раз мы заговорили о пиратах! В числе их есть человек, который хотя и вынужден был нести обязанности капитана на пиратском шунере, но, в сущности, он не пират; я его знаю лично и просил бы тебя отнестись к нему доброжелательно. Я впоследствии объясню тебе его поведение, и ты убедишься, что он не заслуживает участи пирата, равно как и двое португальцев, попавших сюда почти так же, как и я! Это мои бывшие сотоварищи по несчастью, люди из экипажа погибшей шебеки!
— Раз ты говоришь, брат, то твоего слова для меня довольно! Будь спокоен за них! Пусть этих трех людей отпустят на свободу и позаботятся о них! — приказал Филипп тотчас же старшему лейтенанту.
Пробыв минут десять на палубе, я вернулся вместе с братом в каюту.
— Что это за предмет, который ты забыл на моем туалетном столике? — спросил Филипп, разглядывая мою кожаную ладанку, заключавшую в себе мой алмаз.
— Это, Филипп, является частью моей повести и может в настоящее время оказаться при случае чрезвычайно важным для меня! Сейчас я не думаю, что могу подарить тебе эту вещицу!
— Не похоже на то, чтобы она представляла из себя большую ценность! — заметил он.
— Во всяком случае прошу тебя спрятать ее в самое надежное место и запереть как можно тщательнее под замок!
— Если ты этого хочешь непременно, то будь спокоен: я сделаю, как ты желаешь, но теперь расскажи мне обо всем по порядку!
Я рассказал все, что уже известно читателю; обед прервал мое повествование, а после обеда, за чашкой кофе и хорошей сигарой, я продолжал. Когда я кончил, Филипп высказал свое удивление по поводу столько кратного чудесного спасения от самых многообразных бед и задал мне целый ряд вопросов, между прочим спросив меня:
— А этот маленький негодяй Пелег, сын капитана «Транссенданта», здесь, с другими пленными?
Я отвечал, что не видал его и думаю, что, ослабев от потери крови, он, вероятно, остался на шунере и вместе с ним пошел ко дну. Так оно и оказалось на самом деле.
— Странные вещи пришлось мне слышать от тебя, брат, — сказал Филипп, — у тебя, как вижу, заколдованная жизнь! И Бог сохранил ее тебе именно для того, чтобы доказать, что Эми права в своем убеждении, что ты жив и должен вернуться. Ну, а теперь твоя очередь слушать, а моя говорить. Когда я расстался с тобой, то был лейтенантом у капитана Левин на его шунере; вскоре по выходе в море у нас завязалось дело с одним испанским судном, несравненно большей силы, чем наше, вооруженным тридцатью крупными орудиями. Видя, что мы ничего не сделаем с ним вследствие превосходства его вооружения, мы прямо абордировали его, и непривычные к рукопашным схваткам испанцы вскоре подались и дали нам возможность очистить от них палубу, загнав всех вниз. Когда капитан Левин привел свой приз, то был немедленно назначен командиром фрегата с 36-ю орудиями; я последовал за ним в качестве старшего лейтенанта. В следующее плавание нам снова пришлось выдержать бой с судном, равным нам по силе, и мы опять же вышли из него победителями, и я был отправлен отвести приз. При этом капитан Левин послал прекрасное отношение обо мне, вследствие которого, вероятно, и был назначен командиром небольшого брига. Но прежде дозволь мне досказать о капитане Левин. В мое отсутствие он захватил большой галион, давший ему целое состояние, после чего он окончательно отказался от службы на море и поселился на берегу, а мне писал, что до сих пор он только растрачивал деньги, а теперь, получив разом такой куш, намерен сохранить их. На них он купил большое поместье, занялся хозяйством, женился и, кажется, очень счастлив.
— Чего он вполне заслуживает, — добавил я, — и дай ему Бог долгие годы наслаждаться этим заслуженным счастьем.
— Итак, — продолжал Филипп, — в качестве командира брига я был послан сюда стационером и, получив извещение, что судно, на котором ты сейчас находишься, стояло на якоре в заливе близ Гаваны, пошел туда и встретился с ним. Они подняли испанский флаг, я также; вдруг наступил штиль, и я принужден был остаться на месте в четырех милях расстояния от берега. Вследствие этого меня приняли за другое испанское судно, и тогда капитан этого судна или, вернее, испанский капитан испанского брига сел на шлюпку и приехал ко мне и до тех пор не спохватился о своей ошибке, пока не очутился у меня на борту. Я задержал его и экипаж с его шлюпки. Штиль продолжался до самого вечера, а когда, наконец, поднялся ветерок, то я пошел прямо к берегу, как бы намереваясь бросить якорь. Но так как ветер был слабый, то стемнело прежде, чем я подошел и стал борт о борт с судном моего гостя. Там были страшно удивлены, так как полагали, что их капитан обедает со мной, со своим старым приятелем, капитаном испанского брига, и никто не подозревал, что мы не испанцы; поэтому никто не готовился к сопротивлению. Мы ворвались на палубу и завладели ею прежде, чем испанцы успели схватиться за оружие, и я увел это судно за собой. Когда я вернулся с ним в свой порт, то адмирал дал мне командование им, и я командую им теперь вот уже девять месяцев; однако судно это имеет большие недостатки, и меня призывают обратно в порт. Я шел бы теперь обратно в Англию, если б негодяй, капитан «Транссенданта», не уведомил меня о присутствии в здешних водах пиратских судов, что принудило меня идти сюда, за остров. И мог ли я ожидать, какое счастье ждало меня здесь! Ты не думай, пожалуйста, что я такой эгоист, так как говорю только о себе; я это делаю, так сказать для того, чтобы расчистить поле более интересным для тебя сведениям. Итак, «Эми» прибыла благополучно в Ливерпул со своим ценным грузом, и капитан ее донес, что он оставался на назначенном тобою месте встречи до тех пор, пока налетевший ураган не унес его; когда он после того очутился очень далеко от условного места, то счел себя не в праве оставаться еще дольше в открытом море, имея у себя на борту столь ценный груз, и решил идти как можно скорее в Ливерпул. Он, действительно, был прав, и его образ действий был одобрен мистером Треваннионом, который со дня на день ожидал твоего возвращения. Но вот прошла неделя, а тебя нигде не было видно; в доме все стали очень тревожиться за твою жизнь. За неделями стали проходить месяцы, и все стали высказывать предположение, что твое судно погибло во время того самого урагана, который загнал «Эми» так далеко от ее условного места. Бедняжку Уину, как ты можешь думать, очень ласково и сердечно приняли в свой дом мистер и мисс Треваннион, и вскоре все в доме полюбили это милое, кроткое существо.
