Злопыхатели, надеявшиеся, что вертопрах позабудет о своей супруге, просчитались.
Но Кристиан вынужден был отложить приезд еще на какое-то время, так как ему предстояло разобраться с наследством своей первой супруги. Он сожалел о задержке тем горше, что Людовик наконец решил подписать его брачный контракт с Изабель и пригласил герцогиню де Мекленбург-Шверин ко двору, где отныне ей должны были оказывать княжеские почести.
Изабель чуть было не лишилась чувств от радости. На этот раз победа осталась за ней! Она считала, что немалую роль в этой победе сыграла ее длительная переписка с министром. Только благодаря ей король знал все ее мысли и чувства и понял, что она ни в чем не виновата!
Изабель хотела отсрочить свое появление при дворе до приезда Кристиана, но Конде воспротивился.
— Уж не повредились ли вы рассудком? Вы и только вы выиграли эту битву! Значит, вам и получать вознаграждение! При дворе вас ждут. Мадам первая нетерпеливо ждет с вами встречи.
— Почему бы ей не сообщить, что она вернула мне свое расположение, раньше? Одна строка, написанная ее рукой, послужила бы мне великим утешением.
— Она разлюбила писать письма. Когда разъяснилась история с письмами, Мадам вернула вам свою дружбу, но Месье ненавидит вас по-прежнему или даже больше, чем прежде. Посудите сами, из-за вас он потерял двух своих ближайших друзей: де Варда и де Гиша. А те, что еще при нем, боятся вас как огня.
— И кто же это?
— Шевалье де Лоррен и маркиз д’Эффья.
— И что дурного я им сделала?
— Ничего, но вы были преданной подругой Мадам. Ваше отдаление от двора очень устраивало их, и я не сомневаюсь, что они уже готовят против вас новую гнусную интригу.
— В таком случае вы правы: мне нельзя терять ни секунды.
— Напишите, что вы приедете завтра. Я буду ждать вас и встречу у кареты.
Двадцать третьего января Изабель в черном бархатном платье с белой атласной вставкой, в накидке и с муфтой из драгоценных соболей, присланной ей из Мекленбурга, отправилась в Сен-Жермен, где ее встретили с военными почестями. Но эти почести мало ее порадовали, напомнив о временах Фронды, когда Мазарини оказывал точно такие же почести юной посланнице, сделав ее игрушкой в своих руках.
Но на этот раз никаких подвохов не было. Все дамы присели в реверансе, когда она шла к Мадам, потому что Генриетта назло своему супругу решила, что сама подведет вновь прибывшую к королю и обеим королевам. Королевское семейство оказало Изабель очень теплый прием, словно никаких историй и в помине не было.
Преемник славного Лоре, который за это время отошел в мир иной, не отставал от учителя в нанизывании восторженных комплиментов:
Божественная герцогиня,Что блещет красотою неизменно,Окружена восторженным вниманьем,Она богов затмит своим сияньем.
Больше всего удивило придворных кавалеров — не меньше, чем придворных дам, — что Изабель в свои сорок лет не утратила ни своей красоты, ни своего очарования, а перед ее знаменитой улыбкой по-прежнему невозможно было устоять. Мадам так просто упала в ее объятия.
— Бабель! Наконец-то! Вы представить себе не можете, как я рада вас снова видеть.
— Ваша радость не может быть больше моей, Ваше Высочество. И я счастлива вашей дружбой. Я очень часто думала о Вашем Высочестве в те трудные дни, которые мне довелось пережить.
К сожалению, предстояло еще представление и приветствие Месье. В окружении своей свиты, состоявшей из молодых красавцев, он ждал ее, стоя неподвижно. А когда она присела в реверансе, вдруг повернулся к ней спиной.
Изабель еще не успела выпрямиться и встать, как раздался голос короля.
— Боюсь, вы не поняли, что происходит, брат мой. Вы попытались оскорбить государыню немецкого княжества, чье расположение нам дорого и приятно.
Принц замер, словно получил удар мячом в спину, потом медленно развернулся и произнес.
— Тысяча извинений, мадам. Меня ввело в заблуждение ваше сходство с дамой, к которой я не испытываю ни малейшей симпатии.
— Стало быть, мне надо постараться, чтобы монсеньор больше никогда нас не путал, — с обворожительнейшей улыбкой отвечала Изабель. — И я надеюсь от всего сердца, что он всегда будет видеть во мне свою преданную служанку.
Трудно сохранять враждебность, когда с тебя не сводит глаз король. Еще труднее от нее избавиться. Взгляд Месье упал на предмет, который мог бы послужить безобидной темой разговора. Глаза у него загорелись, в нем проснулся неподдельный интерес, когда он сказал:
— Я любуюсь вашей чудесной накидкой и муфтой! Это что за мех? Куница?
— Соболя, монсеньор. Признаюсь, что после болезни я стала мерзнуть, но мне кажется неучтивым подавать друзьям руку-ледышку.
— И соболя вас греют?
— Превосходно греют. Монсеньор может оказать мне честь и убедиться в этом.
Герцогиня сделала реверанс и протянула Месье муфту. Он сунул в нее руки, и на его лице расцвела улыбка.
— М-мм… Вы совершенно правы, принцесса! Необычайно приятное ощущение. И где вы нашли это чудо? В Париже?
— О нет, монсеньор, меха привезли из Мекленбурга, а точнее, с севера вандальского княжества. Чем края холоднее, тем красивее там пушные зверьки. Признаюсь, монсеньор, что сеньор мой супруг присылает мне меха большими связками.
— Неужели связками?
— Представьте себе! Но если монсеньор принц пожелал бы меня порадовать, он оставил бы у себя эту муфту, по моему мнению, достойную его вкуса, так как она очень красива.
— Вы меня ею одариваете?
— Нет, смиренно прошу оказать мне честь и принять ее, — отвечала Изабель, вновь приседая в реверансе.
— В таком случае я ее принимаю. Благодарю, принцесса.
И Месье повернулся к своей свите, показывая молодым людям нежданный подарок, которым был очень доволен сам и которым восхитились его спутники. Изабель вновь вернулась к Мадам, и та ее расцеловала.
— Вы подарили нам несколько мгновений мира и покоя, и я вам за них бесконечно благодарна. Однако я вижу, что вас осаждают друзья, о существовании которых вы и не подозревали до сегодняшнего вечера.
— Не беспокойтесь обо мне, Ваше Высочество, я не ошибусь, определяя настоящих. И знаю, что врагов у меня всегда будет гораздо больше…
Герцог Кристиан приехал на следующий день. Изабель его встретила с радостью, и радость ее была непритворна, потому что временами она уже не надеялась на встречу. Слишком уж длинной была дорога, что вела от холодных равнин Северной Германии во Францию, слишком много врагов было у ее простодушного супруга, который так беззаветно любил ее. Врагов-соперников, о существовании которых не следовало забывать. Врагов, умевших терпеливо ждать, когда удача покинет герцога, и тем более опасных, что они выдавали себя за его друзей…
