В Польше ужасы, переносимые человеческой природой в концентрационных лагерях, достигли такой степени, что часто можно было видеть несчастных евреев, дающих деньги нацистам — сто злотых, это недорого, — чтобы их расстреляли сразу, а не отправляли в лагеря и не подвергали пыткам[455].
Тысячи евреев, эвакуированных из гетто в Лодзи и увезенных в Хелмно, были задушены газом. Варшавское гетто, в начале 1941 г. насчитывавшее 550 тыс. человек, так обезлюдело из-за болезней, голода, убийств и депортации «в неизвестные места назначения», что сегодня его численность составляет менее 50 тыс. человек[456].
В прошлом августе мэр варшавского гетто Адам Черняков покончил жизнь самоубийством, чтобы не подчиниться приказу нацистов составить список из 100 тыс. евреев для отправки на принудительные работы в «неопределенное место назначения». После того, что произошло в Лодзи, он знал, что означает это требование[457]. В Праге молодой поэт Янус Бонн также отказался предоставить список для депортации и был казнен нацистами[458]. В Хелмно в декабре 1939 г. гестапо согнало на рыночную площадь 800 евреев, чтобы заставить их бежать оттуда босиком в деревню, и во время марша убило 600 человек. Мы знаем, что один из способов, применяемых группами уничтожения, в частности в Хелмно, состоял в том, что жертвы запирали в грузовики, в которых по пути их уничтожали удушающими газами, причем в день отправляли от шести до девяти грузовиков. По прибытии на место заранее выбранная группа несчастных евреев[459] должна была вырыть могилы и тщательным образом снять с мертвых все, что еще могло удовлетворить грабительский инстинкт: кольца — с пальцев; золотые зубы даже рвали щипцами. Мы знаем, что немецкий расизм действует по этапам в соответствии с непреклонным и строго определенным планом: 1) лишить евреев гражданских прав; 2) исключить их из экономической жизни и этим создать невозможность обеспечить собственное существование; 3) изолировать в гетто, где они умрут от голода и болезней; 4) уничтожить тех из них, кто не будет истреблен на предыдущих этапах.
Свидетельства об осуществлении последней фазы этого плана, поступающие отовсюду, невероятным образом совпадают. Читая их, не забудем о предупреждении, сделанном несколько месяцев тому назад особенно хорошо информированным нейтральным источником: есть все основания считать, что реальность в десять раз более чудовищна, чем сообщения, которые нам передаются; эти сообщения отрывочны, поскольку могут появляться лишь контрабандным путем и относятся лишь к отдельным эпизодам безграничного и систематического преследования. Приведенные этими источниками цифры, без сомнения, ускользают от контроля научной статистики. Но их данные достоверны и исходят от ответственных групп, и было бы абсурдным при подобных обстоятельствах отвергать из-за беспокойства о научных проверках симптомы, которые остаются во всяком случае в высшей степени вероятными, хотя и превосходят всякое воображение.
Вот некоторые элементы той картины, которая предстала нашим глазам.
250 тыс. евреев изгнали из Бессарабии в южную часть Украины, оккупированную Румынией; около 190 тыс. из них были расстреляны, сожжены заживо или замучены до смерти во время транспортировки[460].
В Одессе 25 тыс. евреев убито румынскими войсками в октябре 1941 г. В день, когда взорвалась бомба в здании штаба немецкой армии, 10 тыс. евреев загнали в деревянные бараки и заживо сожгли[461]. В Витебске многие тысячи евреев были также сожжены заживо[462].
По информации, полученной от советского правительства, в Киеве убито 52 тыс. мужчин, женщин и детей, из которых большая часть (40 тыс.) — евреи. Позже другие источники подтвердили этот факт и указали, что цифры занижены[463].
В Пинске 8 тыс. евреев расстреляно из пулеметов. В Брест-Литовске уничтожено 6 тыс. евреев, в Мариуполе — все еврейское население было убито группами по 500 человек перед траншеями, в которые сбрасывали трупы. В одном городе недалеко от Смоленска 7 тыс. евреев вывели в поле, заставили рыть себе могилы и расстреляли. Многие были погребены заживо[464].
В Риге, в Латвии, убито немцами более 20 тыс. евреев[465].
В Яссах, в Молдавии, 10 тыс. евреев убито во время погрома в течении трех дней (28, 29 и 30 июля 1941 г.), часть из них была безжалостно расстреляна из пулеметов, а большая часть запломбирована в вагонах, так что они не могли получить ни воды, ни пиши. Румынские власти держали их там 11 дней до того момента, когда из вагонов уже не доносилось никаких признаков жизни.
К моменту, когда 10 августа власти открыли вагоны, все несчастные умерли от удушья или голода. В Буковине 29 000 евреев было убито немецкой и румынской армиями в Сернаути и соседних деревнях[466].
В Каунасе, в Литве, существует центр уничтожения (Vernichtungsstelle), где казнят несчастных, евреев и неевреев, приговоренных к смерти нацистами. Многие из этих жертв — евреи, депортированные из Франции и Бельгии[467].
В Германии евреи страдали от ужасного обращения с начала войны между рейхом и США, а в настоящее время они подвергаются депортации. Из письма из Берлина от 8 апреля 1942 г. стало известно, что 25 января тысячу евреев погрузили и заперли в вагонах для скота в поезде, направляющемся в Ригу, со сроком прибытия через 18 дней. Никто не выжил, все умерли от холода и голода. Больных евреев вытаскивают из больниц и также депортируют[468].
Чехословацкое правительство только что сообщило, что 77 тыс. евреев погибло в концентрационных лагерях Протектората или были депортированы в польские гетто, где они и «исчезли»[469].
Во Франции по приказу немцев в оккупированных районах и по приказу Лаваля в районах, в то время еще не оккупированных, схвачены десятки тысяч евреев-иностранцев или недавно натурализованных, чтобы придать их той же участи. В Париже ночь со среды на четверг 16 июля 1942 г. была ночью ужаса и позора. Французские полицейские фургоны прочесывали улицы, собирая мужчин, женщин и детей. Их согнали на зимний велодром и в Парк принцев, ставших местами агонии и отчаяния. Операцией руководил шеф СС оккупированной зоны. 5 тыс. детей отделили от их семей, многие младенцы утратили идентичность и уже никогда не узнают своей фамилии. Такая же операция началась 26 августа в неоккупированной зоне. Агенты французской регулярной полиции ушли в отставку, чтобы не участвовать в этом. Задание выполняла специальная полиция режима Виши. При этом из больниц вывезли больных, чтобы их арестовать и депортировать.
Как я говорил в сентябре в обращении по радио к нашим французским друзьям[470], никогда прежде в истории подобное бесчестие не выпадало на долю Франции.
Если Франция не потеряла душу, то только благодаря своему народу и благодаря христианам, которые кричали о своем возмущении беззаконием и которые сделали все возможное и рисковали всем, помогая и защищая жертвы этих постыдных мер, укрывая их в своих домах, в горах и лесах.
4
Есть еще одна вещь, о которой я хотел бы вам сейчас сказать: убийцы-палачи делают свое дело. Сообщники ада делают свое дело. Но преступления убийц и ужасы истребления людей не менее ужасны бездействия тех, кто мог действовать, и безразличия множества честных людей. Каждое утро они читают в газетах рассказы о новых зверствах так же аккуратно, как съедают свой завтрак. Они возмущенно вздыхают и переходят к другим новостям. Это входит в привычку. Привычка к аду — вот невидимое преступление, совершенное нацистским расизмом над людскими душами во всем мире.
Но есть кое-что: я имею в виду моральное соучастие, которое, подобно скрытой проказе, постепенно разрастается в некоторых людях, раньше полностью отвергавших гитлеровские мерзости, а теперь незаметно поддающихся антисемитским настроениям. В конце концов имеет место факт (и не стоит его скрывать), что проявление антисемитизма, более или менее замаскированное в некоторых социальных слоях населения демократических стран, увеличивается по мере того, как нацисты продолжают свою деятельность по истреблению людей. Нужно кричать на кровлях, что повсюду, где среди нас происходит такое (к счастью, впрочем, это явление ограничено по глубине и распространенности), победу одерживает Гитлер, а цивилизация терпит поражение.
Факт, о котором я говорю и который не лучшим образом отражается на послевоенных проблемах, касается социологических изысканий и массовой психологии — не самой прекрасной стороне нашего естества. Направьте в определенную сторону внимание людей, и оно тут же отметит именно то, что чисто выборочным образом было предложено в качестве объекта для особого внимания. Повторяйте всеми возможными способами интенсивной пропаганды, что обитатели Пятой авеню — мошенники, и тогда другие обитатели Нью-Йорка вскоре заметят, право же, что тот горожанин, на которого они вынуждены подать жалобу, живет именно на Пятой авеню, тогда как преступники из других кварталов города избегнут нашего пристального взгляда. И по истечении нескольких месяцев вы создадите движение антипятаяавенюизм, столь же разумное и столь же хорошо обоснованное, как и антисемитизм. Различные социальные, нравственные, политические и экономические доводы, приводимые против евреев, обоснованы не лучше, чем какой бы то ни было довод, на основе которого различные группы одной и той же гражданской общины могли бы ненавидеть друг друга. Можно и нужно отказаться от столь негодных доводов. Беда по сути состоит в том, что, войдя однажды в сознание людей, эти доводы искореняются с трудом, потому что люди с трудом могут при помощи умозаключений отличить сущность от случайности. На самом деле расизм и антисемитизм — это иррациональный коллективный психоз, черпающий силы в самой своей иррациональности, как и любой другой психоз. Если вы хотите понять иррациональное, являющееся столь пагубным и злобным, вам следует прибегнуть не только к сфере рационального, но и к области сверхрационального. Самое замечательное и возвышенное заключается в том, что сознание само способно проникнуть в подземный мир иррационального и обуздать его. Я достиг момента, требующего некоторых пояснений, относящихся собственно к немецкому расизму.
