недовольно зашипеть. Пришлось Риду извиняться перед другом… после того как тот убедился, что падение неуклюжего двуногого с двухметровой высоты не привело к фатальным последствиям. Но тут уж сам ван Лоу обиженно фыркнул. После встречи его лба со стендом в Медланде, он был настороже, а потому, вынырнув из Запределья и не обнаружив опоры под ногами, успел не только сгруппироваться, но и приготовиться к возвращению к точке старта. Так что…
Вот после этого-то мыслеобраза, переданного Ридом Хвостуну, тот и зашипел в раздражении, заодно сопроводив своё недовольство целой чередой картинок-объяснений. Так незадачливый «путешественник» узнал, что несколько переходов подряд поначалу истощают силы до состояния «нестояния». По крайней мере, у двух представителей племени серых кошек, это было именно так.
В доказательство того, что ему такой исход не грозил, бывший техфеентриг совершил подряд целый десяток переходов, мелькая то на одном, то на другом краю лесной поляны, облюбованной Хвостуном для охоты. И только когда серый кот убедился в нормальном состоянии своего двуногого друга, он сменил гнев на милость и позволил Риду устроить ему почесушки. Наглец.
Но как бы ни хотелось ван Лоу провести больше времени со своими хвостатыми друзьями, его ещё ждала дорога и куча дел в Медланде. Так что, пришлось сворачиваться и возвращаться к оставленному на далёком просёлке автомобилю.
Ревел мотор, крутились колёса, Барро пожирал милю за милей. Мелькали за окнами лесные пейзажи, постепенно сменяясь холмистыми равнинами, а впереди горизонт словно затянуло дымкой, сквозь которую вскоре стали просматриваться снежные шапки далёких гор, больше похожие на странный мираж. Дорога взяла круто к северу и дымка будто прыгнула вперёд, заволакивая уже не такие далёкие холмы предгорий, укрывая узкие долинки меж ними длинными молочно-белыми языками тумана. А ведь до заката было ещё часа три… да и влажности особой в воздухе не чувствуется.
Ныряя в одну из таких, затянутых туманом лощин, ван Лоу включил дальний свет фар и, невольно сбавив ход машины, будто плывущей в молочном мареве, недовольно хмыкнул, почувствовав как его коснулся знакомый холод. Вот не думал он, что Медландские пустоши так приветствуют своих гостей.
А тут ещё и Барро вдруг зачихал мотором. Скривившись, Рид окутал машину своим вниманием, и дух авто словно воспрял. Двигатель заработал ровнее и, кажется, даже фары с куда большим успехом стали разгонять туман, укрывающий шоссе. Одометр вновь начал равномерно отсчитывать пройденные мили, а ван Лоу погрузился в размышления. И ему было о чём подумать. Рид много слышал о Медландских пустошах, но он и представить не мог, что причина их возникновения лежит в той же области, что и его профессиональные интересы. Ведь ни в одной известной ван Лоу книге не упоминалась близость этих мест к Кромке. А ведь здесь Запредельем чуть ли не каждый камень дышит! Можно, конечно, вспомнить о том, что Новый Свет был открыт в те времена, когда магия Кромки уже была под запретом, а подавляющее большинство её исследователей были уничтожены, но ведь не только запретники чуют эманации Запределья! Кто-то же должен был обратить внимание на этот феномен… но нет. В доступной и известной Риду литературе, о нём ни слова… Учитывая же теперь известную ван Лоу информацию о наличии запретников на гоусдарственной службе, сей факт наводит на определённые размышления. Засекретили?
Скривившись, Рид тряхнул головой и добавил сил в щит, укрывающий машину, да так, что по корпусу Барро пробежали призрачные зелёные огни. Почувствовав, как отступает холод, ван Лоу поддал огня, и через минуту машина вынырнула из белёсого марева. По запылённому капоту скользнули лучи заходящего солнца, и от знакомой стужи Кромки не осталось и следа.
Да, будь у Рида побольше времени и поменьше паранойи, он бы непременно нашёл источник, заставляющий разумных держаться подальше от пустошей, но сейчас его ждал сияющий вечерними огнями город Митта, где ван Лоу рассчитывал найти ответы на некоторые вопросы перед тем, как отправиться дальше к Западному побережью.
Глава 4. Непредвиденные обстоятельства
Как Амсдам не является формальной столицей Республики, так и в Митте не нашлось места властным структурам Медланда. Но это была не единственная черта, роднившая эти города. Как Амсдам в Республике Нового Света, Митта была финансовым, торговым и культурным центром. По крайней мере, она оспаривала этот «титул» у столицы Медланда — Винборга. И не без успеха. Сказывалось удачное географическое положение города, раскинувшегося на берегах могучей Разделяющей реки, катящей свои волны от далёкого Ночного Хребта, что находится во владении северных тролльих общин, через знаменитые Медландские пустоши и земли вольных баронств Тулона, на юг к Полуденному заливу Зелёного моря. Да и сухопутные дороги, связывающие Медланд не слишком частой сетью, как-то уж очень удачно ведут либо в саму Митту, либо пролегают через этот город, к слову, один из старейших в Новом Свете.
Но были у Митты и серьёзные отличия от её республиканского собрата. Размеры самого города и уровень жизни здесь были иными. И это неудивительно. Пусть Митта и являлась тем центром, через который издавна велась торговля между Восточным и Западным побережьем, пусть здесь обосновались представительства троллей Ночного Хребта и островитян Огненного моря, но этот город никогда не принадлежал Империи или Северному союзу, он никогда не был «морскими воротами» Медланда, не получал огромных инвестиций из метрополии и не был местом отдыха рафинированной имперской знати или тулонских нуворишей. Что, впрочем, не мешало ему обрести собственное неповторимое лицо и дух. Да, именно дух! Здесь и в помине нет ленивой расхлябанности цветастого Нового Орча, хотя из окон каждого второго кафе льются звуки орочьего джайва, но нет и ночного угара стиляг и флаппи Амсдама, хотя в отличие от республики, в Медланде не нашлось своего Боусона, и, соответственно, нет запрета на алкоголь. А вот ребята вроде хватких молодчиков Цатти или грубоватых подчинённых того же Троя, здесь, пожалуй, чувствовали бы себя как рыба в воде. Правда, при условии, что они сменят свои модные двухсотталлеровые костюмы-тройки в тонкую полоску на прочные саржевые штаны, фланелевые рубахи и кожаные жилеты, а не менее модные тридцатиталлеровые фетровые шляпы и фасонистые чёрно-белые ботинки, на лихо заломленные «петсоны»[2] и крепкие остроносые полусапоги с затейливым тиснением. Впрочем, имперские магазинные скорострелы
