к экзотической забаве.
Писатель А. Сидоров в своей книге «На Молдаванке музыка играет» так описывает ситуацию в послереволюционной России: «Москва и Питер считались признанными кокаиновыми лидерами. Одним из самых популярных мест, облюбованных „занюханными“ в Белокаменной, были Сухаревские подземные уборные, где кокаинисты резались в карты и тут же, просадив все, бежали на „дело“. В Головине переулке, между Трубной и Сретенкой, находился так называемый кокаиновый домик, держали его мать и сын Новиковы».
Немало кокаиновых притонов было на Цветном бульваре и Домниковке. Популярным считался и «волчатник» в Проточном переулке. Хозяйка его, грубая одноглазая баба, скупала краденые вещи или обменивала их на порошок. «Королем кокаина» в Москве считался некто Батинин-Батулин, который был арестован только в 1925 году. Во время обыска в его убежище агенты угрозыска обнаружили небольшую «наркоразвесочную фабрику» с тремя работницами.
Борис Пильняк в повести «Иван Москва» писал: «В притонах Цветного бульвара, Страстной площади, Тверских-Ямских, Смоленского рынка, Серпуховской, Таганки, Сокольников, Петровского парка – или просто в притонах на тайных квартирах, в китайских прачечных, в цыганских чайных – собирались люди, чтобы пить алкоголь, курить анашу и опий, нюхать эфир и кокаин, коллективно впрыскивать себе морфий и совокупляться… Мужчины в обществах „Черта в ступе“ или „Чертовой дюжины“ членские взносы вносили – женщинами, где в коврах, вине и скверных цветчишках женщины должны быть голыми. И за морфием, анашой, водкой, кокаином, в этажах, на бульварах и в подвалах – было одно и то же: люди расплескивали человеческую – драгоценнейшую! – энергию, мозг, здоровье и волю – в тупиках российской горькой, анаши и кокаина».
В годы гражданской войны шикарные московские рестораны закрылись, и кулечки с наркотиком стали продаваться в обычных чайных, прозванных в народе «чумовыми». Кокаином торговали и на рынках, и на площадях, мальчишки с папиросными лотками шёпотом предлагали: антрацит, кикер, кокс, мел, муру, нюхару, «белую фею», «кошку» и «бешеный порошок». Под этими синонимами скрывался белый порошок, поступавший в Россию контрабандным путем.
Крупные воровские авторитеты довольно презрительно относились к «нюхарям», считая, что кокаин притупляет столь необходимую в их деле реакцию. «Марафет» был в большой чести у беспризорников, которые собирались в 1920-х годах на Цветном бульваре. Юные поклонники кокаинового кайфа нюхали кокаин перед тем, как идти «на дело»: он придавал им смелость. Дети были нечувствительны к холоду, голоду и иным житейским невзгодам. Имея достаточно кокаина, они могли по несколько дней не есть и не спать и были малочувствительны к побоям. Но были у белого порошка и побочные явления: после кратковременного кайфа у ребят наблюдался психоз, сопровождавшийся галлюцинациями.
Дети из нормальных семей в поисках романтики нередко посещали притоны беспризорников, например, сухаревские подземные уборные, грязные и вонючие. Здесь взрослые и мальчишки-беспризорники резались в карты. Проигрывали всю одежду, оставаясь голыми. Проигравший тут же шел на Сухаревку, крал и снова ставил похищенное на кон. Большинство игроков составляли «занюханные», то есть кокаинисты.
Временем расцвета кокаинизма стал НЭП. Причина такой популярности очевидна: кокаин не требовал специальных притонов для курения, как опиум и гашиш, или шприца, как морфий. «Кокс» втягивали в нос с гусиного пера, ладони, ногтя или обычной бумажки. Хитрые торговцы разбавляли кокаин аспирином или мелом. В комедии Булгакова «Зойкина квартира» Аметистов спрашивает: «Кокаину принёс?.. Отвечай по совести: аспирину подсыпал?» Чистый кокаин («кошка») был большой редкостью.
У артистической богемы весьма популярным было курение опиума и гашиша. Поэт серебряного века Георгий Иванов вспоминал, как ему из вежливости пришлось выкурить с известным в предреволюционное время журналистом В.А. Бонди толстую папиросу, набитую гашишем. Бонди клятвенно обещал поэту «красочные грезы – озера, пирамиды, пальмы… Эффект оказался обратным – вместо грез тошнота и неприятное головокружение». (Воспоминания о серебряном веке. М., 1993). «Я ошибся, – сказал на это Бонди, – вам нужен не гашиш, а эфир, морфий».
Сильный галлюциногенный эффект эфира привлекал не только столичную богему, но и представителей новой большевистской элиты. Художник Ю. Анненков вспоминал, как в 1919 году он вместе с поэтом Николаем Гумилевым получил приглашение от Б. Г. Каплуна, брата председателя Петроградской ЧК Урицкого, понюхать запретного эфира. Большевик Каплун создал тайный салон, куда приглашали художников и поэтов побаловаться «конфискованным товаром». После вдыхания эфира поэт «ушел в мир сновидений». Кстати, именно Гумилев, который не раз прибегал к этому снадобью, в рассказе «Путешествие в страну эфира» оставил первое в русской прозе описание эфирного трипа и невероятных ощущений.
Подробно и обстоятельно описывает ощущения от смеси перегара опиума с гашишем герой стихотворения «Курильщик ширы» Велимира Хлебникова, который сам в юности нюхал эфир, который был довольно экзотическим развлечением. Газ было непросто достать, он обладал ужасным запахом, поэтому гораздо популярнее и доступнее был гашиш.
Упоминаниями гашиша наполнены стихотворения символистов, акмеистов и футуристов. Гашиш воспевает Иннокентий Анненский («сладостный гашиш»), упоминает Бенедикт Лившиц («вечно-женственный гашиш»), есть он у Брюсова, Георгия Иванова, Асеева и даже у Максимилиана Волошина. Игорь Северянин написал о гашише следующие строки:
«Ты, куря папиросу с гашишем,
Предложила попробовать мне, —
О, отныне с тобою мы дышим
Этим сном, этим мигом извне».
В особом ряду среди наркотиков серебряного века стоят опиаты, продукты мака. Самым простым из них был опиум, или опий. Тысячелетиями люди использовали опиум для лечения и развлечения.
Настойкой на основе опия баловались еще древние греки и называли ее – «напиток забвения». «Отец медицины» врач Гиппократ широко использовал опиум как болеутоляющее и снотворное средство. Знаменитый Парацельс называл опиум «камнем бессмертия» и создал на его основе целый ряд препаратов, в том числе пилюли, настойки и мази. Лекарства на основе опийного мака прописывали при инфекционных болезнях, в том числе оспе, холере и сифилисе, а также при проблемах с сердцем, подагре и головной боли.
Успокаивающий опиумный сироп миссис Уинслоу – отличное снотворное
Реклама опиумного сиропа кон. 19 в.
Опий под названием «черное благовоние» был хорошо известен в Поднебесной как лекарство от диареи и болеутоляющее средство, а также в качестве эффективного снадобья – афродизиака, вызывающего сексуальное желание и повышающего потенцию. Опиум не тлеет и не дымится, он образует пар, который вдыхает опиоман, уже после нескольких затяжек погружаясь в состояние безмятежной созерцательности и апатии. Уходят все проблемы, боль, голод, жажда. Достать опиум было легко, так как он свободно продавался в аптеках без рецепта.
Опиумный притон в Китае
В книге «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху, 1920–1930 годы» Г.
