к Марии, забралась под одеяла и стала легонько теребить сестру за плечо, желая привлечь к себе внимание. Но Мария никак на это не реагировала и неподвижно лежала на боку, отвернувшись лицом к стене.
— Что случилось? — прошептала Кристина. — Почему ты плачешь?
Мария дернула плечом и всхлипнула.
— Расскажи, — настаивала Кристина. — Мне можно. Я ведь твоя сестра. Помнишь, ты сама говорила: для чего еще нужны сестры?
— Мне нечего рассказывать, — слабым голосом произнесла Мария.
Кристина погладила ее по плечу, раздумывая, что тут уместно сказать, какие мудрые слова старшей сестры могут облегчить боль младшей, но ничего не придумала.
— Я знаю, как ужасна бывает середина ночи, — проговорила она. — Весь тот кошмар и днем-то страшно вспоминать. Но ночью происходит что-то немыслимое. В темноте злые силы словно срываются с привязи, влезают тебе в голову и сводят с ума. Иногда я не могу переносить воспоминаний. Уговариваю себя, что утром встанет солнце и будет легче избавиться от этих мыслей. Придет новый день, мы начнем жизнь заново.
В ответ Мария свернулась в позе эмбриона, и плечи ее стали содрогаться. У Кристины засосало под ложечкой. Она явно сказала что-то не то. Но что именно? Через некоторое время сестра повернулась на спину, вытирая слезы. В чернильном лунном свете, проникающем сквозь оконные стекла, лицо ее казалось опухшим и лиловым, как один сплошной синяк. Кристина внутренне ужаснулась, но быстро поняла, что это оптический обман.
— Может, ты и начнешь все заново, — всхлипнула Мария. — Но я нет.
— Но почему? — удивилась Кристина. — Ты… — она прикусила язык, чтобы снова не сказать что-нибудь лишнее, а то сестра вообще откажется разговаривать.
— Кому я теперь нужна? — надломленным голосом вопросила Мария. — Я грязная и отвратительная! Почему я не умерла, как другие!
— Не говори так! — воскликнула Кристина. — Ты не виновата в том, что случилось! И в тебе ничего не переменилось! Ты красивая молодая женщина с добрым сердцем и чистой душой. Однажды ты полюбишь какого-нибудь мужчину и сделаешь его счастливым!
Мария покачала головой, по щекам девушки хлынул новый поток слез. Она взглянула на Кристину, и лицо ее исказилось от муки.
— Знаешь, почему некоторых женщин убивали? — спросила она.
В голове у Кристины пронеслась сотня вариантов ужасных ответов, но ни один из них не облегчил бы страданий Марии.
— Nein, — скрепя сердце, произнесла Кристина. — Почему?
— Потому что они сопротивлялись.
Кристина в темноте взяла Марию за руку. Тонкие ледяные пальцы сестры дрожали.
— Желание выжить не делает тебя дурным человеком, — проговорила Кристина.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, и все, — ответила Кристина. — Это инстинкт, с которым, я думаю, рождается каждый. Просто у некоторых он сильнее. Послушай, конечно, это тяжело, но попробуй взглянуть на это иначе: подумай, как тебе повезло. Ты дома, со своей семьей. Мы все вместе, у нас есть крыша над головой и пища на столе. Понимаю, ты пережила несчастье и плачешь неспроста. Но, bitte, постарайся быть благодарной за самые простые вещи. Мне приходится делать это каждый день.
Мария закрыла руками лицо и снова начала плакать.
— Это нелегко, — сквозь плач выговорила она.
— Bitte, — попросила Кристина. — Расскажи мне. Я хочу помочь.
Мария вытерла нос и, казалось, целую вечность лежала без движения. В полной тишине слышались только редкие всхлипывания. Поначалу Кристина подумала, что сестра заснула, но потом наконец раздался ее голос:
— Я же говорю: рассказывать нечего, — она повернулась на бок и натянула одеяла на плечи. — А сейчас я хочу заснуть и забыть обо всем. Ты права. Утро вечера мудренее. Прости, что разбудила тебя.
У Кристины упало сердце. Она ничуть не помогла, а лишь заставила сестру замкнуться в себе.
— Тебе кто-нибудь… Ты в кого-нибудь влюбилась? — спросила она. — В молодого человека, который пришел с войны? И боишься, что он узнает о случившемся? Никто не должен знать!
Мария презрительно фыркнула, словно давала понять, что ничего глупее она в жизни не слышала.
— Nein, — ответила она. — Я-то как раз ни по кому не сохну.
Кристина промолчала. Через минуту Мария снова повернулась к сестре.
— Прости. Зря я это. Я знаю, как сильно ты тоскуешь по Исааку.
— Ничего, — сказала Кристина. — Ты же не нарочно. Я расстроена, потому что хочу помочь. Мне больно слушать, как ты плачешь.
— Мне жаль, что я тебя побеспокоила, — проговорила Мария. — Ты и так достаточно вынесла.
— Если хочешь, я останусь. Мне надо, чтобы ты была здоровой и веселой. Ты ведь моя единственная сестра.
Мария одной рукой обняла Кристину.
— Ты тоже мне нужна, — произнесла она. — Но со мной в самом деле все хорошо.
— Точно?
— Ja, иди спать.
Кристина еще раз обняла Марию и неохотно побрела в свою комнату, надеясь, что хоть чуть-чуть утешила сестру. Но когда следующей ночью она снова услышала, как та горько плачет, ее обуял страх. Кристина не могла этого объяснить, но безутешное горе Марии вселило в нее тревогу, что они никогда не смогут залечить нанесенные войной раны. Однако каждый раз, когда она проходила по коридору к комнате сестры и открывала дверь, рыдания прекращались.
Теперь, в столовой, когда мутти закрыла суп крышкой, Кристина села рядом с Марией и спросила у нее:
— Как ты думаешь, что в банке?
Мария пожала плечами и шмыгнула носом, утерев его бледным запястьем.
— Карл, — скомандовала мутти, — открывай.
— И шоколадки давайте сюда, — напомнила Кристина.
Карл принес с кухни открывашку и отдал ее старшей сестре. В серебристой банке оказалась однородная светло-коричневая масса. Мутти достала из буфета ложки, зачерпнула немного неизвестного продукта и передала ложку Карлу. Мальчик опасливо попробовал странное густое вещество. Глаза его расширились, и он, расплывшись в улыбке, лизнул еще раз. Генрих схватил ложку и тоже полез в банку.
— И что это? — поинтересовалась у них Кристина.
— Не знаю! — ответил Генрих. — Какая-то вкуснятина!
Кристина соскоблила краешек кремообразной коричневой пасты и с сомнением лизнула. По вкусу масса напоминала дикий фундук, растущий в холмах, но была сладкой и мягкой, как
