102
Рюдингер в своем очень серьезном и добросовестном сочинении о физических свойствах преступников признается, что у криминальной антропологии накопилось много фактов, но что ее выводы еще не применимы к исследованиям в области наказания.
103
«Преступления и наказания», сочинение Луазелера.
104
Это не значит, что Ферри не занимается также деятельно антропологией. Его книга L’Omicidio, с нетерпением ожидаемая, дополнит в этом отношении кнжу Ломброзо. А пока смотрите его Nuovi orizzonti del diritto et della procedura penalc, второе издание (Bologna, Nicolo Zanichelli, 1884). Мы с удовольствием узнали, что скоро появится французский перевод этого произведения под заглавием «Уголовная социология» (издатель Феликс Алкан).
105
Скупой более мота склонен к преступлению, и хотя он вообще менее симпатичен, но для уголовной юстиции и политической экономии очень важен.
106
Maudsley, кажется, установил точку соприкосновения между преступлением и безумием. «Преступление, – говорит он, – есть точка отправления, откуда вытекают нездоровые тенденции; сойдут с ума, если не стали преступниками, и сделаются преступниками, если не сошли с ума».
107
Детоубийство и выкидыши, как известно, не были преступлением в Спарте; мужеложство и морской грабеж – в Афинах, кровосмешение – в Египте, в Персии и у инков. Убийство никогда не было преступлением, если совершалось в честь богов, а убийство стариков, часто по просьбе их самих, было делом сыновнего почтения. Агамемнон не был ни врожденным, ни даже случайным преступником, принеся в жертву свою дочь. Назовем ли мы преступниками алжирских арабов, которые по принятому обычаю при вступлении в брак с очень юной девушкой совершали настоящее супружеское насилие, влекущее иногда за собой смерть жертвы, и уподобим ли эти факты насилию над тринадцатилетними детьми, совершаемому в публичных домах Лондона? (См. «Преступность у арабов» доктора Kocher.) Я читал у Lyall’я «Религиозные и социальные нравы на Дальнем Востоке»: «Принесение в жертву людей чаще всего употреблялось в Индии как последнее средство умилостивить божий гнев… предполагают, что таков еще истинный мотив таинственных убийств, повторяющихся время от времени». Эти религиозные убийцы, конечно, заслуживают отдельного места в собрании преступлений, если их только можно туда поместить. Я читал еще в том же произведении: в Афганистане о крестьянах, живущих у нашей границы (английской), недавно узнали только потому, что они задушили живущего среди них святого, чтобы упрочить за собой обладание его могилой на своей земле (сила, исходящая от могил святых, делает эту могилу для них драгоценной). Можно ли уподобить это действие европейскому убийству? «Я забыл, что в Неаполе, – как говорит Гарофало, – иногда мучают монахов, считающихся одаренными пророческим даром, чтобы принудить их открыть номер выигрыша в будущий розыгрыш лотереи, и что плотские насилия там часто бывают с целью достигнуть от такой связи исцеления от болезней». Sumner-Maine говорит: «Две кельтические общины, основанные на британских островах (Шотландии и Ирландии), открыто пристрастились к краже скота». Эта привычка не считается у них позорной; она не выше морского грабежа финикийцев или соблазна женщин у новейших европейцев.
108
Кажется, я дурно понял смысл, данный автором mattoidi. Я допускаю, однако, это, чтобы не лишить смысла заманчивый ответ Ломброзо в Bevue philosophique в августе 1885 года на мои замечания о нем.
109
Смотри об этом в его «Криминологии». Также и Bonvecchiato, который специально занимался этим, особенно в вышеупомянутом сочинении, и после большого спора высказался почти в том же духе.
110
В своей прекрасной лекции об открытиях экспериментальной психологи в Сорбонне Рибо охотно занялся новой школой итальянских криминалистов и подтвердил действительность преступного типа. «Могут быть, – говорит он, – в организации мысли недостатки, подобные потере какого-нибудь члена или функции: тогда это будут существа, которых природа или обстоятельства сделали нечеловеческими».
111
Я не настаиваю на мелких противоречиях. В новом примечании Ломброзо говорит, что он отделяет врожденного преступника от безумного и алкоголика. Еще более он радуется, что открыл полное единство между идеей врожденного преступника и моральным безумием.
112
Заслуга этой школы в том, что она, возможно, глубоко отыскала источники преступления и особенно источники наследственности. О преступности животных, чем с любовью занимался Lacassagne, Ферри написал интересную, мной разобранную брошюру.
113
На высших политических сферах каморра упражняется в своем влиянии; если вы ей противитесь, она вас погубит. Один сановник, старшина одного южного города, совершенно проигравшись, находил возможность хорошо жить, ничего не получая. Каждый день он роскошно обедал в лучшем ресторане города, и ему никогда не смели подать счет… Тем не менее, в кабинете он чванился, выгнув грудь, подняв голову, имел вид покровителя. Его боялись, льстили ему, приветствовали его. В городе он был силой. В каждой стране есть люди такого сорта, но они не должны занимать первых мест («Письма об Италии»).
114
Найдут интересные подробности о Мафия и ее политическом происхождении или развитии под властью непопулярных Бурбонов в интересной и поучительной брошюре Наполеона Колайянни «La Delinquenza della Sicilia».
115
Татуировка, как правильно замечает Ломброзо, есть первое письмо дикаря, первая книга гражданского государства.
116
Говорят, что клиент учит своего поверенного, когда платит ему. Этот взгляд существует несколько веков. Я читал у Ранке о сицилийских судьях в XVI веке: «Так как жалованье называли свечами, то говорили иронически, что тот, кто больше зажжет свечей для того, чтобы его судья мог лучше узнать правду, естественно должен выиграть процесс».
117
Во французском языке существует 72 синонима для пьянства и питья.
118
Не быть злым – значит быть глупцом. Это выражение перешло совсем в иную среду.
119
В своем ответе на мою критику, «самую лучшую и глубокую», по его словам, из всех критик, какие появлялись на Uomo delinquente, – ответ, к несчастью, слишком длинен, чтобы здесь его перепечатывать, несмотря на все его значение, – Ломброзо пишет о предмете, разбираемом выше: «Без сомнения, женщина представляет самую большую аналогию с первобытным человеком и, следовательно, с злодеем, но ее преступность не уступает преступности мужчины, когда с ней соединяется проституция». На это я возражаю: «Что касается преступности женщин, я утверждаю, что она уступает мужской, несмотря на проституцию. Если в цифры женской преступности хотят включить куртизанок, я спрошу себя, почему не включат в цифры мужской преступности не только сутенеров, но также развратников, игроков, пьяниц и ленивых из нашего пола. Проституция, по правде сказать, есть алкоголизм, паразитизм и пауперизм женщин. Женщина пьяная по слабости и лени близка к пороку, как и мужчина в праздности и низости предается пьянству или более или менее низкому нищенству. Но не будем смешивать условия преступления с самим преступлением. Без проституции контингент женщин в преступной статистике, конечно, будет меньше, как еще больше контингент мужчин без пьянства, игры и разврата. Брать женщину в отдельности бесполезно».
120
В сообщении, адресованном обществу физиологической психологии под председательством Шарко, Гарофало, передав свои личные замечания о теории преступного типа, делает оговорку насчет гадательного объяснения, которую я сейчас передам. «Как объяснить, – говорит он, – что психологические и физиологические свойства врожденного преступника так редко встречаются у настоящих профессиональных преступников, например у pick-pockets? Однако самые закоснелые рецидивисты, преимущественно неисправимые, отличаясь среди преступников самыми выдающимися свойствами этого типа, почти никогда не имеют времени стать привычными. Часто они с самого начала выступают с большим делом, ведущим их вполне правильно в острог или на эшафот; во всяком случае преступление ничего не приносит им вообще, кроме удовлетворения дикого инстинкта». Я вижу, судя по этому возражению, что, может быть, я неясно выразился. Я слышал, как говорят, что врожденного преступника влечет на поприще преступления истинное призвание, как математика от природы любовь к математике, и что это призвание часто бывает очевидно с первого злодейства, так что другие доказательства излишни. Что касается сбитых с дороги артистов, посвящающих себя по лени остроумным маленьким кражам, то они выбрали это ремесло, как выбрали бы всякое другое, столь же доходное, но легкое, и если они остаются ему верными, то только потому, что, будучи раз охвачены этим колесом, больше не могут из него выйти. Впрочем, Гарофало признал, что существование наших профессиональных типов «не вероятно».
