— Wunder…
— Schwein, — с усмешкой заканчивает Марина.
— Из-вращенчески решил папенька узаконить твой статус, — тем же вечером сказала Марина, — ты хоть в курсе, что это такое?
— Патент на дворянство.
Раскатистый хохот.
— Патент на дворянство. И-го-го!
— Что такого смешного? — ''манеры'' Марины выведут из себя даже каменную статую.
— Он признал мою Волю Еггта. Родная моя, в пересчете на вашу скопытившуюся в семнадцатом, титулатуру, тебе пожалован великокняжеский титул с большим и малыми гербами, конечно без угодий лесов и крепостных, но все равно не кисло. Твое имя внесено в аналог шестого разряда родословной книги Дворянских родов Российской империи. Ну, туда где все самое титулованное говно заносится.
— Марина.
— Чего?
— А в глаз?
— Великая Княгиня, бьющая морды! Круто!
— Столь же круто, как и матерящаяся бухая принцесса.
— Один один! Только я так и не поняла, чего это разэтакого он в тебе нашел. Видимо, тебе надо кое-что объяснить о нашей титулатуре:
Категорий дворянства масса, привилегии, давным-давно утрачены. Светская спесь никуда не делась, равно как и всякие разные бархатно-родословные книги. Тебе в принципе обязательно знать только о высшем дворянстве- так называемых Великих Домах. Величие там только в названиях, ну да это к делу не относится.
Великие Дома делятся на два сорта — древние и молодые. Последние древние дома появились при Дине II. Разница — в счете степеней родства. У Древних — счет идет преимущественно по женской линии. У новых — и так и эдак, но преимущественно всё-таки по мужской. Даровав тебе титул Наследника Младшего Еггта, я причислила тебя к Великому дому. Но причисленный- не член Великого Дома. В твоем случае, после моей безвременной и насильственной кончины, ты бы обрела полноправие по факту. Ещё полноправие мог бы даровать Глава Дома, но он, то есть она, мать моя, мать её, быстрее удавится. Если же была объявлена Воля Младшего Еггта, то как-то неприличным считается, что бы наследник не носил ещё какого-нибудь титула. Император мог бы пожаловать тебе какой угодно дворянский титул. Но отмочил такой вот номер. Принял тебя в члены дома, приравненного к древним, по воле члена Старшего Дома. Теперь ты по знатности уступаешь буквально паре сотен столичных бездельников, да и то не сильно. Расщедрился называется! На моей памяти, подобные титулы жаловал раза три, а всего за правление и трех десятков не наберется. Хи-хи.
— Что опять смешного.
— Хитер папенька, вот что! Будь ты только моей наследницей, в случае моей смерти огребла бы не только титул, но и право на часть имущества дома принадлежавшую когда-то мне как Еггту, и как Дочери Императора. А теперь же, тебе остается только титул, а из имущества тебе отойдет только то, что моя матушка завещать сподобится, а то что у папеньки, у него при любых обстоятельствах останется. Хи-хи.
— Ты думаешь меня это волнует?
— Ты думаешь, его волнуют хоть чьи-то моральные принципы?
— Технический вопрос. Возведение в титул сопровождается какой-либо церемонией?
— Это в смысле мечом, да по голове?
— Это в смысле, хватит придуриваться. Я уже уяснила — слава тут о тебе бродит- наш Жириновский нервно в сторонке курит.
— Хе, а я никогда и не отказывалась от лавров маргинального типа. Только одна большая разница: НЕ БРАЛА, НЕ БЕРУ, И БРАТЬ НЕ СОБИРАЮСЬ.
Как это ни банально звучит, на фоне местных политиков, я честный человек.
И я ещё кое-что умею, кроме как бессмысленного чесания языком на трибуне и вне её.
Томов сочинений у меня существенно меньше, и генерал-майор я настоящий, и даже не самый молодой.
А в смысле ответа на твой вопрос — хоть в чем-то ещё император честен. Возведение с церемонией — пышные костюмы, золотое шитье, преклоненные колени и удар императорским клинком — теперь это особый вид пожалования только за особые военные заслуги. Каковых у тебя пока не наблюдается.
— Что ты хочешь сказать, — поинтересовалась Сашка с невыраженной интонацией. Невыносимость Марины уже давно стала притчей во языцех среди всех людей, общавшихся с ней хоть недолго.
Бесовские огоньки играют в зелёных глазах.
— Только то, что сказала. Эх, Саня, подруженька, не искала ты лёгких путей, да и сейчас не ищешь. Будут, будут у тебя немалые заслуги, будет слава, и мальчишки на тебя смотреть будут, разинув рот. Но никогда ты не увидишь спокойной жизни, тишины и покоя. Из огня, да в полымя, ты девочка попала. И зачем только ты на войну сбежала? Здесь ведь ужас что скоро начнется. Смутное время со всеми Лжедмитриями, ляхами да казачками-бандитами просто раем земным покажется.
— Умереть на баррикаде всё-таки лучше, чем от ножа наркомана-дегенерата.
— Знаешь, что у нас на самом деле общее? Доведенное до совершенства неумение наслаждаться жизнью и смотреть на все сквозь пальцы.
— Остается добавить большую любовь говорить, что думаешь, и наступать всем на любимые мозоли. Правда, мы замечательные?
Сашку теперь не узнал бы никто из бывших знакомых. От беззащитной книжной девочки не осталось и следа. Стремительная и резкая в движениях, раскатисто хохочущая, она гораздо больше напоминает Марину, чем прежнюю Сашку. Теперь-то она в себе уверена! И за словом в карман не лезет. В столице хватает темных переулков, но вовсе их Сашка теперь не боится. А те, кто любят прятаться в тени, оттуда и не покажутся. Борзая просто вырвет глотку осмелившейся тявкнуть шавке.
Сашка по-прежнему одинока. Да и не считает, что ей кто-то нужен. А данный вопрос — один из немногих, где Марина плохой советчик. Да и нечасто с ней Сашка ведется — Марина вся в политике.
Улица идёт перпендикулярно проспекту Номер Один — своеобразной визитной карточки Империи. Словно стрела пронзает весь город. Выходит на площадь. В створе арки виден круглый вход Императорская трибуна у крепостной стены из красного и чёрного камня у Сашки вызывает определённые ассоциации… Голубые ели вдоль стены только усиливают сходство. Да и о чёрных табличках с золотыми буквами не следует забывать.
''Смысл один, — с гордостью говорит об этом месте Марина, — это центр нашего мира, как мавзолей — вашего. Ось, вокруг которой всё вертится. Пока он стоят, пока сюда приходят люди — существует мир. Ваша красная цивилизация, наша империя… Это центр. Это одно на всех. И для каждого. Лучшие люди вашего мира лежат у Кремлевской стены. Особые чувства испытываешь, ступая на брусчатку. И забываешь даже, что за мразь сейчас обитает за стенами старой крепости. Брусчатка и стены. Здесь сходятся все пути. Здесь наша слава. Наши победы и поражения. Квинтэссенция наших свершений. Здесь лежат те, кто создал её. Нашу империю. Надо быть достойным старой славы''.
Иногда Сашка замечает немного странную реакцию Марины на некоторых прохожих. Вроде мужчина как мужчина, а вытягивается перед Мариной, и рука к козырьку. И всегда отвечает она.
— Кто это? — спросила Сашка примерно на двадцатом.
— Наши! — и давненько ни от кого не слышала Сашка такой гордости в голосе.
Гордости, крепко настоянной на старых победах, свершениях и бедах. На пройденном ими плечом к плечу, или как здесь говорят, к клинку клинок.
Похоже, им и вправду есть, чем гордится. Гордость за какое-то большое, общее и славное дело. Не ожидала Сашка подобного от злобной и циничной Марины. Значит есть ещё что-то светлое под черной броней. И за бесконечным хамством и пошлыми шуточками Марины скрывается какой-то другой её облик. ''Я обожаю быть непредсказуемой!''
Узнают их или нет — и той, и другой абсолютно наплевать. В конце-концов, эта обсаженная деревьями улица одно из красивейших мест столицы. Да и подсвеченные фонтаны ещё работают. Постоянно присутствует ощущение тихого праздника, и какого-то своеобразного уюта. Ансамбль как-то сам собой сложился. Другое лицо суровой империи.
Здесь всё — известные театры и крупные музеи, великолепные дворцы и уютные скверы. Галереи, рестораны, знаменитые на весь мир маленькие уютные кафе.
И пестрая публика. Поэты, писатели, художники и их друзья с подругами. Глазеющие на них провинциалы с туристами. Здесь словно ежедневный парад — моды, красоты и изящества. Вечный праздник жизни, далекой от боли и тревог.
Улицу все зовут ''Проспектом грез''.
Под вечер среди публики преобладают влюбленные парочки. Что же, жизнь идёт своим чередом, и за прошедшие годы мало что изменилось.
Представители богемы любят говорить, что здесь особенная атмосфера, и словно видишь сквозь серые будни прекрасных призраков серебряного века…
Если так говорят при Софи, то непременно следует кислая физиономия и вопрос: ''Спрошу у ювелира, какое серебро самой низкой пробы. Ну, то которым раньше фальшивомонетчикам глотки заливали''. А на фразы вроде ''Дорогая, вы разве не тоскуете по тем прекрасным временам?'' Ледяная принцесса реагирует с ледяным призрением. Думают, что подобные рассуждения — одна из милых слабостей чуточку взбалмошной Леди-скандал.
