— Не в тебя? — И сама же и ответила:
— Нет, не в тебя. Ты жива. — Успокоенная, вздохнула, зажмурившись:
— Знаешь, почему я люблю снег? Он — нежный. Ну что, пошли?
— Куда? — Але казалось, что вся накопившаяся за полгода усталость навалилась на нее разом сейчас и ничто не заставит ее сдвинуться с места. И еще — она словно наяву видела, как сгорают тоненькие, нежные паутинки нервов после только что пережитого стресса.
— На волю.
Дверь туалетной комнаты распахнулась почти настежь. В проеме стоял лысеющий человек лет сорока пяти, с обвисшими усами, краснолицый и очень плотный. Живот значимо возвышался над плетеным ремешком, обтянувшим жирные чресла. Казалось, на лбу его большими печатными буквами написано: «НАЧАЛЬНИК».
Не сумев стать действительно «биг боссом», он, по-видимому, решил догнать неосуществленную мечту собственными телесными габаритами. За его широкой спиной маячил стриженый охранник. Он смотрел с живым любопытством и чуть-чуть — со страхом.
— Ирэн, кажется, ты перебаловалась с порошочком…. Стрельба в приличном заведении ни к чему. Дай-ка сюда свою игрушку. — Он протянул широкую крестьянскую ладонь.
Бетлицкая, казалось, и не слышала: чуть склонив голову в сторону, рассматривала усатого, словно большую гусеницу: толстую, но для коллекции явно негодную.
— Шери-и-иф, — длинно протянула она. — Вот именно, игрушку. Разве можно кого-то убить из этой спринцовки? — Она вскинула никелированный пистолетик, и зрачок ствола уперся пузатому в живот. Бетлицкая моргнула несколько раз, глядя в лицо Шерифу пустым взглядом, зевнула. — Уйди, пожалуйста, куда-нибудь подальше.
Твои габариты меня нервируют.
Голос ее был спокойным и вялым. Шериф зло сверкнул глазами, процедил сквозь зубы:
— Ты еще доиграешься…
— Вестимо, доиграюсь… — легко согласилась Ира. — С такой-то игрушкой. — Лицо ее вытянулось по-фельдфебельски. — Пшел-пшел! Руссо полицай!
Шериф сплюнул, но нарываться на пулю от безмозглой, отлетевший во власть «белого безумия» девки не захотел. Кивнул помощнику коротко:
— Пошли. Это Глобусова шмара, вот пусть он с ней и разбирается. — Бросил Ирке зло:
— Только шпалер спрячь, мы ж не в Калифорнии.
— Яволь, герр Шеррифф! — шутовски приложила два пальца к виску Ира.
— Шлындра, шалашовка гнутая! — выругался Шериф и удалился.
— Видала, что Глобусов авторитет с бывшим участковым сделал? Чудо. За два года Шериф, пока здесь главой вышибал служит, как на дрожжах раздулся, знай утробу набивает! Впрочем, Глобус и для местного райотдела — своя выгода: в районе, окромя мелкого воровства да цыган с маковой соломкой, — никаких преступлений. Вся здешняя братва если и шухерит, так только в столицах, а здесь — ни-ни.
— Это ты за полгода сидения на Даче выяснила?
— Нет, это за два месяца общения с Глобусом. И с его братками.
— Настоящие братки?
— Да так. Судя по телепрограммам, бывают и хуже. Ладно. Хватит болтать.
Пошли.
— Далеко?
— Я — в Москву, ты — куда хочешь.
— Ты перестала бояться своих… э-э-э… работодателей?
— Я сейчас ничего не боюсь. — Замерла на секунду, спросила:
— Ты точно не хочешь?
— Чего?
— Припудрить носик.
— Нет. От мозгов через год-другой труха останется.
— Да? Надо еще прожить эти год-другой. — Взгляд девушки остановился, зрачки будто превратились в два кусочка льда. — Прожить.
Она снова вынула цилиндрик с кокаином, на этот раз — вдохнула быстро и глубоко, выдохнула.
«Ветер! Ветер на всем Божьем свете!» Хорошо-то как! — И, толкнув ногой дверь, стремительно вышла прочь. Аля ринулась следом, невольно увлеченная ее азартом.
— Эй, Мямлик, все кости сторожишь? — крикнула Ирка сидящему за сервированным столом коренастому. — Смотри, придет хозяин, все равно все отберет!
Аля не знала, нарывалась ли Бетлицкая на скандал, но поведение Мямлика на этот раз было более чем странным: он не огрызнулся, не глянул злобно: только вежливо растянул губы в улыбке, будто это была шутка. И еще Але почудилось, что так в ресторане не сидят: так сидят на сцене, под направленными на тебя лучами юпитеров или взглядами десятков пар глаз. Или — под прицелом пистолета.
Ирка Бетлицкая ни на что не обращала внимания. Что-то тихо про себя напевая, она летела к выходу из ресторанчика как на крыльях. Аля чуть поотстала.
Двоих вышколенных, поджарых пареньков она заметила поздно: первый метнулся откуда-то из придверной портьеры, второй встал из-за стола у входа, развернулся… Реакция Бетлицкой была необыкновенно быстрой: снова жестким кнутом щелкнул выстрел, тот, что прятался за портьерой, упал, словно сбитая мячом кегля; второй ринулся на девушку, сшиб с ног, и они рухнули ничком на затянутый ковровым покрытием пол. Мужчина ударил раз, другой, третий… Ни на Алю, ни на тройку других посетителей заведения он не обращал никакого внимания.
— С-сука, — прохрипел раненый. Пуля пробила ему голень, боль, должно быть, была адской. Приказал напарнику:
— Тащи девку в машину.Тот, что бил Бетлицкую, мгновенно заломал ей руку, рывком поднял с пола.
— Гад, падаль! Глобус тебя на куски порвет! — совсем по-ребячески взвизгнула от бессильной боли Ирка.
— Остывает уже твой Глобус. В кювет откатился, — морщась от боли, прохрипел заковылявший к выходу раненый. — Скоро мы тебя к нему отфутболим. — Он ступил неловко, взвыл от боли, прорычал:
— П-шла!
Аля поняла вдруг, что она глупым манекеном стоит прямо посреди зала, оглянулась беспомощно: ни того бугая, Шерифа, ни красавчика Казановы, ни Мямлика в зале не было: все ретировались скоро и качественно. И еще она поняла: это те самые ребятки, с Дачи.
Подумать она ни о чем не успела. Все смешалось: жалость к себе, жалость к этой непутевой и совершенно сумасшедшей Ирке, усталая полугодичная маета бессонных ночей, запах снега, страх, лицо Маэстро, вспышки выстрелов там, в черной ночи у моря… Это видение мелькнуло единым мигом, как дуновение сухого, напоенного пьяным хмелем ветра… Нет, она ни о чем не думала и ничего не просчитывала.
Глава 75
Свой голос Аля услышала словно со стороны: резкий и почти незнакомый:
— Стоять! Обоим! На пол! Живо! — Короткие команды сыпались звонко и четко, будто горошины на дно жестяного таза. Аля стояла, сжимая обеими руками крупнокалиберный тупорылый, сработанный из полимеров «вессон». Оружие она выхватила из мягкой подмышечной кобуры, до того надежно скрытой под курткой.
Дальнейшее происходило для Али, словно в замедленной киносъемке. Первый противник падал, выкручиваясь всем телом; вороненый ствол в его руке выворачивался в ее сторону, еще секунда — и горячий огонь выплеснется оранжево-алым всполохом и сметет ее, уничтожит. Второй тоже не спал: он с силой толкнул Бетлицкую на пол и уже направлял пистолет в сторону Али.
А мысли текли медленно-медленно… Аля понимала, что не успеет. И значит — никогда не увидит Олега, никогда не будет шествовать по застеленному ковровой дорожкойj подиуму, никогда не станет матерью и не приласкает своих детей…
Жаль. Вот это действительно жаль. Она нажала спуск, пистолет в ее руке подпрыгнул; пуля, ввинчиваясь в сгустившийся воздух, ударила первого в плечо, бросив мужчину на пол; спазм вырвал пистолет из его руки и отбросил в сторону.
Аля еще только поворачивалась ко второму, а его ствол уже был нацелен ей в голову. Не уйти.
И тут — тело его дернулось, словно в тряпичного болванчика в кукольном театре запустили откуда-то снизу тенисным мячом. И — рухнуло бессильным кулем.
Ирка Бетлицкая стреляла с пола, выдернув из-за резинки на щиколотке миниатюрный двуствольный «дерринджер». Она тут же перекатилась на живот и, не целясь, выстрелила еще раз, в того, которому Аля пробила плечо.
Девятимиллиметровая пуля угодила ему в подбородок и разрушила мозг.
— Й-а-а-а! — Ирка вскочила на ноги; в глазах ее плескалось безудержное безумное веселье: стынущий кокаиновый морок держал цепко, не выпускал. Девушка быстро обвела взглядом зал, только что не пританцовывая на месте, быстро подобрала пистолет, подмигнула Але, выкрикнула: «Воля!» — и ринулась прочь.
Она напоролась на выстрел, сухой, как треск жердины. Аля видела, как девчонка словно запнулась на миг, приподнявшись на носочках; пистолет в ее руке дважды тявкнул куда-то в белый свет, и она ничком свалилась с порожка в нежный, только что выпавший снег.
Аля, затаившись за затененным стеклом, выглянула наружу. Автомобиль. В нем, бессильно упав головой на руль, сидит водитель. Словно спит. Дверь распахнута, на сиденье — пистолет. Это он стрелял в Бетлицкую. Но и она не промахнулась. На виске — яма, черный провал.
Аля осторожно вышла на приступочку, и тут — словно тень метнулась откуда-то сбоку, налетела, сшибая навзничь. Это оказалась девчонка, ее ровесница. Аля успела схватить нападавшую за отворот куртки, нырнула вниз, подставляя спину, — тело само вспомнило жестокие детдомовские уроки. Девчонка упала навзничь, Аля — на нее; перехватила Руками ворот, сжала что было силы. И тут — уши словно затопило взрывной волной, так было больно: девчонка ударила ее, да так, что Аля почувствовала во рту привкус крови. Полуоглушенная, она замерла, пережидая дурноту и боль, девчонка вывернулась, вскочила, рука ее скользнула в куртку, выхватывая оружие. Аля тоже подняла пистолет… Обе девушки дышали часто и хрипло, каждая понимала, что на выстрел другая ответит выстрелом. Победить в этой заполошной схватке было не дано ни одной из них.
