Один из бюстиков, служивших подпоркой книгам, изображал Тарзана и вышел из рук скульптора по имени Гатзон Борглум.
— Дело делалось в строжайшей тайне, — сказал Бойгур. — Лишь Борглум и я были в курсе, и это стоило мне кучу денег.
Автором второго бюста, изображавшего Раса, была не столь именитая личность. При создании скульптуры художник воспользовался снятыми скрытой камерой, то есть исподтишка, фотографиями и фильмами.
На стенах висело множество рисунков из книг о Тарзане, большей частью работы Сент-Джона, которого Бойгур назвал величайшим из иллюстраторов Книги. И пять фотографий Раса — в самом различном возрасте. Юсуфу рассказывал о них Расу прежде, объяснив заодно, что такое фотография. На одной Мирьям, стоя рядом с Юсуфу, держала на руках малютку Раса. Пяток горилл, опасливо поглядывая на людей, пасся по соседству. На второй — пятилетний длинноволосый малыш, совсем голенький, играл с детенышем гориллы под присмотром двух горилл-самок. Третья изображала сцену рыбной ловли из челнока у берега озера. Четвертую сняли внутри старой хижины у озера, сгоревшей впоследствии от удара молнии. Рас сидел на жесткой скамье с большой красочно иллюстрированной книгой в руках, перед ним на столе горели две свечи. Теперь-то Рас понял, что означали слова Юсуфу «скрытая фотокамера».
На пятой, последней, шестнадцатилетний Рас спускался с холма с телом убитого леопарда на плечах. На фотографии были отлично видны следы безжалостных когтей — раны, покрытые запекшейся кровью. Этот случай Рас помнил, такое не забывалось — он был атакован людоедом, за которым давно уже охотился сам. В первые же мгновения схватки Рас обронил нож, но сумел вырваться из цепких объятий, именно вырваться — ценой потери клочьев собственной плоти, — и поймать леопарда за хвост. Тот взвился в воздух, пытаясь извернуться и напасть снова. Впоследствии Рас убедился, что сам не может понять, как же все это вышло — но ярко запомнил, что, вцепившись в хвост мертвой хваткой, крутил вокруг себя большую и тяжелую — фунтов в двести пятьдесят — кошку, пока не грохнул головой о ствол дерева. Затем подобрал нож и, прежде чем леопард пришел в себя, перерезал добыче глотку. Ни Юсуфу, ни Мирьям не поверили рассказу юноши о рукопашной схватке, чем сильно задели.
Сейчас Рас припомнил, что, когда он спускался с холма с добычей, высоко в небе жужжал вертолет.
Еще одна большая фотография в рамке с изображением молодого безбородого Бойгура в компании двоих неизвестных стояла прямо на столе. Подписи под ней гласили: Эдгар Райс Берроуз и Джонни Вейсмюллер.
На том же столе валялось множество книг большого формата без твердых обложек — Бойгур назвал их «журналами». На обложке одного из верхних, озаглавленного как «Бюллетень Берроуза», была столь интригующая картинка, что при иных обстоятельствах Рас не преминул бы пролистать и обстоятельно изучить весь журнал.
Среди множества охотничьих трофеев на стенах одна голова принадлежала льву, другая — чудовищу с двумя рогами на носу. А висевшая рядом слоновья была вдвое больше, чем у самого крупного из слонов, встречавшихся Расу в жизни Еще одну голову Рас опознал, припомнив иллюстрации из своих детских книг. Это был тигр. В честь этой полосатой, ужасающе прекрасной кошки Рас и был прозван Тигром. Или точнее, как объяснял Юсуфу, в честь древнего нормандского предка, великого воителя, пересекшего пролив Ла-Манш вместе с Вильгельмом Завоевателем.
Рас пытался представить себе, вообразить, как бы увидеть внутренним оком и нормандцев, и пролив Ла-Манш, и Роберта ле Тигра, и прочее, о чем рассказывал отец, но ему не слишком-то это удавалось, а тот факт, что Юсуфу и сам имел обо всем этом весьма смутное представление и старался не вдаваться в детали, лишь усугублял трудности. Расу непросто было согласиться и с тем, что следует гордиться древним аристократическим происхождением — он не вполне понимал смысл слова «аристократический» и не повидал в жизни ни одного «аристократа».
Точно так же обстояло дело и с этим человеком — Берроузом, которого Бойгур величал Мастером.
Перед самым восхождением Юсуфу рассказал Расу:
— Ты должен понять, сынок, что автор Тарзана, писатель Берроуз, не виноват в том, что возомнил о себе Бойгур, писатель не отвечает ни за мысли его, ни за поступки. Книги о Тарзане — всего лишь книги, стопки бумаги с занимательными историями — о приключениях в джунглях ребенка, вскормленного большими обезьянами и ставшего суперменом. Миллионы людей читали эти истории, прекрасно зная, что все это чистая выдумка, и просто от души развлекались. Еще больше народу видело фильмы о Тарзане, множество фильмов — в одном, ты не поверишь, снимался даже я сам, много лет назад, еще до твоего появления на свет. Вместе с Мирьям и другими. Дело было в Америке, там я, кстати, и выучил английский.
Множество людей, повторяю тебе, получали удовольствие от историй о Тарзане, многие даже обожали их. Для некоторых Тарзан стал подлинным Кумиром — с большой буквы. Но Бойгур переплюнул всех и попросту помешался на Тарзане. Он влюбился в него слишком сильно. Он уверовал в реальное существование литературного персонажа. Я думаю, случилось так потому, что в детстве Бойгур был хилым и болезненным ребенком и натерпелся обид от тех, кто покрепче. Возможно, он мечтал тогда стать гигантом, силачом, способным победить любого и даже одолеть голыми руками дикого зверя, льва, к примеру. К тому же Бойгур был беден смолоду и ему пришлось много и тяжело трудиться. Он мечтал о свободной жизни, о жизни без забот, без презрения к себе окружающих, без их непрерывных требований. В сущности, он сам мечтал стать Тарзаном. В своем безумии Бойгур, впрочем, не пересекал определенных границ, границ практического воплощения — понимал, что сам уже не способен выжить в джунглях. Он собирался прожить тарзанью жизнь посредством другого человека. И когда удача повернулась к нему лицом — он стал что называется мультимиллионером, — решился вырастить собственного Тарзана.
Это был дьявольский замысел, сынок, но Бойгур так не считал. Будучи достаточно трезвым и практичным — иначе как бы ему стать сверхбогачом? — он вместе с тем словно явился из иного мира, как будто с Луны свалился.
Жалкий старик, сидевший сейчас перед Расом на кожаном диване, мало походил на повелителя многих и многих людей, на человека с почти неограниченными ресурсами, на властелина финансовой империи. Если бы не царапины и запекшаяся кровь, не грязь на бороде, не мешки под глазами да не веревка, скрутившая по рукам и ногам, он мог бы еще выглядеть симпатичным солидным старичком, но и только. Седовласый, высоколобый, с мохнатыми бровями над орлиным носом, с тонкими властными губами между провалами впалых щек — он сохранил остатки собственного достоинства, вернее, мог сохранить, когда бы не позорное темное пятно на штанах — следствие полета на аркане.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
