на защиту влиятельных групп давления от последствий свободной конкуренции в нестесненной рыночной экономике. Соответствующие группы давления более или менее смирились с отсутствием торговых барьеров внутри страны и с тем, что у них нет защиты от внутренней конкуренции. Нью-йоркский фермер не просит о введении таможенных пошлин на сыр и масло, ввозимые из Висконсина, а рабочие Массачусетса не требуют установления миграционных барьеров против наплыва дешевых рабочих рук из южных штатов. Они более или менее смирились с тем фактом, что внутри Соединенных Штатов торговые и миграционные барьеры отсутствуют. Попытки воздвигнуть торговые барьеры в торговле между штатами имели незначительный успех; общественное мнение осуждает подобные притязания[131].
С другой стороны, люди настолько свыклись с идеями экономического национализма, что мирятся даже с ущербом, который они терпят по вине протекционизма. Потребитель не особенно протестует против импортных пошлин, вынуждающих его покупать по ценам, превышающим уровень мирового рынка, ради блага производителей каких-то товаров в его собственной стране. Но весьма сомнительно, что он столь же благодушно согласится на импортные пошлины, установленные во благо производителей из других частей наднационального союза. Согласится ли американский потребитель платить за товары дороже, чтобы поддержать интересы английских промышленников? Не сочтет ли он, что подобная дискриминация против дешевой продукции из Германии, Италии или Японии ущемляет его интересы? Не получится ли так, что наднациональная политика протекционизма не сможет опереться на идеологический фундамент, который делает возможным протекционизм на уровне национальных государств?
Главным препятствием к созданию наднационального таможенного союза в условиях свободы торговли между странами-членами является тот факт, что при сохранении этатизма такой таможенный союз предполагает неограниченное верховенство наднациональных органов власти и почти полное устранение с политической сцены национальных правительств. В существующих условиях почти все равно, будет ли конституционное устройство предполагаемого союза западных демократий унитарным или федеративным. Варианта всего два: либо торговые барьеры между государствами-членами со всеми малоприятными последствиями – экономическим национализмом, соперничеством и раздорами, либо свобода торговли между странами-членами при наличии (независимо от формы конституционного устройства) жестко централизованного правительства. В первом случае будет не союз, а разобщенность. Во втором случае президент США и премьер-министр Великобритании получат статус, в буквальном смысле слова, провинциальных губернаторов, а Конгресс и Парламент обратятся в провинциальные законодательные собрания. Маловероятно, что американцы или британцы легко согласятся на такое решение проблемы[132].
Политика национального планирования и государственного регулирования экономики порождает экономический национализм. служит Необходимой предпосылкой установления прочного мира является отказ от экономического национализма, но достичь этого можно – если люди не хотят вернуться к системе нестесненной рыночной экономики – лишь в рамках союзного государства.
Слабость плана, выдвинутого м-ром Стрейтом, в том, что он не учитывает наличия этой фундаментальной проблемы. Ее невозможно разрешить чисто правовыми средствами. Проект создания федерации уязвим не в силу конституционных проблем. Его главная слабость в самом существе интервенционистской и социалистической политики; она проистекает из современных социально-экономических доктрин; и от нее не удастся отделаться с помощью хитроумных конституционных решений.
Однако не будем забывать, что без создания такого союза ни один проект установления прочного мира не будет эффективным. Альтернативой создания союза западных демократий является возврат к зловещим условиям, господствовавшим в период 1918–1939 гг., а, значит, и к новым и еще более чудовищным войнам.
4. Мир в Восточной Европе
Попытки решения политических проблем Восточной Европы на основе принципа национальности окончились полным провалом. В этой части мира невозможно провести границы, которые бы точно и ясно разделили различные языковые группы. На значительной части этой территории царит смешение языков, или, иными словами, ее населяют разноязычные народы. Взаимные соперничество и ненависть делают их легкой добычей «динамизма» трех соседствующих с этим регионом держав – Германии, Италии и России. Предоставленные самим себе, эти народы в том случае, если не сумеют избавиться от раздоров, обречены на утрату независимости.
В этом регионе начались обе мировые войны. Дважды западные демократии брались за меч, чтобы отразить угрозу независимости этих народов. При этом у Запада не было реальной материальной заинтересованности в их судьбе. Если бы западным демократиям удалось утвердить здесь порядок, ограждающий их от новой агрессии, им было бы все равно – является ли Варшава столицей независимой Польши или станет провинциальным городом в русской или германской империи, будут ли Афины частью Греции или Италии. Если бы Россия, Италия и Германия разделили эти земли между собой, это не оказало бы серьезного влияния на экономические и политические позиции западных демократий. И точно так же им безразлично, сохранятся или исчезнут литовский язык и литература.
Интерес западных демократий к восточно-европейским делам носит чисто альтруистический и неэгоистичный характер. Это следствие бескорыстной симпатии, преклонения перед свободой и справедливостью. Все восточноевропейские народы активно эксплуатировали эти чувства. Их западные друзья не хотели помогать им в подавлении меньшинств или в агрессии против более слабых соседей. Когда западные демократии восторженно приветствовали Лайоша Кошута, никому не пришло в голову, что они стали соучастниками безжалостного подавления словаков, хорватов, сербов, украинцев и румын. Когда они выражали свое сочувствие полякам, это не означало одобрения того, как поляки обращались с украинцами, литовцами и немцами. Западные демократии стремились содействовать либерализму и демократии, а не националистической тирании.
Весьма вероятно, что политические лидеры восточно-европейских языковых групп еще не осознали изменений в позициях западных наций. Они обоснованно рассчитывают, что после победоносного завершения этой войны их страны обретут политическую независимость. Но они сильно заблуждаются, предполагая, что западные народы ради них вступят в третью мировую войну. Странам Восточной Европы самим придется устанавливать политический порядок, который позволит им жить в мире с соседними государствами, и защищать собственную независимость от возможной в будущем агрессии со стороны великих держав – России, Италии и Германии.
Все прошлые проекты создания восточно-европейского или дунайского таможенного союза либо федерации либо всего лишь восстановления Австро-Венгерской империи были обречены на провал в силу того, что исходили из неверных предпосылок. Их авторы не понимали, что в эпоху государственного регулирования экономики таможенный союз не совместим с сохранением суверенитета стран-участниц. Они не осознавали того факта, что в наше время федеративное устройство предполагает передачу буквально всей власти в руки наднационального федерального правительства, так что национальные государства низводятся на положение провинций. Если только восточно-европейские или любые другие народы не вернутся к режиму laissez faire, для них единственным способом уладить нынешние раздоры между ними и установить отношения мирного сотрудничества будет создание унитарного государства.
Для восточно-европейских условий более всего подходит унитарное государство, потому что только оно позволяет решить характерную для
