— Как же! — тихо хмыкает Рита, крепче меня обнимая.
— Так и есть, Бобылева! Я вот не хочу, чтобы моя подруга была связана с тем, кто попал за решетку! Сегодня он взялся за нож и хладнокровно отомстил врагам, а завтра? Что будет завтра? Есть гарантия того, что она сама от его рук не пострадает?
— Что ты такое говоришь! — смотрю на нее и не верю собственным ушам.
— Мало ли, чего от него можно ожидать. Лично мне страшно, — в защитном жесте обнимает себя руками.
— Ночевать у него тебе не было страшно! — язвительно подмечает Рита, протягивая мне пачку салфеток.
— Так я ж не знала, на какие вещи он способен, — оправдывается, цокая языком.
— И тем не менее…
— Ой, Бобылыч, ты че такая дерзкая стала, а?! Гормоны в голову ударили? — начинает злиться брюнетка.
— Просто бесит, что ты так быстро переобулась. В СИЗО попал — прошла любовь, завяли помидоры.
— Они завяли, Бобылыч, потому что я не привыкла быть третьей лишней. Ясно тебе? — чеканит по слогам.
— Пфф… Когда тебя это останавливало?
Они ругаются, а я даже вмешаться не могу. Не в состоянии воевать и быть парламентером тоже.
Стискиваю пальцами салфетку, закусываю губу и молча смотрю в одну точку. Казалось бы, совсем ни к месту, но меня опять захлестывает волна черной ревности. Как представлю его с ней, так дурно становится. Кровь ритмично громыхает в висках. Под ребрами колет так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— Ничего между нами не было, — доносится до меня приглушенный голос Инги.
Поднимаю на нее растерянный взгляд.
— В гостиную спать отправил, — закатывает глаза и поднимается со стула. — Еще и заявил, что ему надо видеть под собой и над собой конкретного человека!
Заводится. Пыхтит. Принимается мерить шагами комнату, а у меня в голове эхом звучат ее слова.
— Мисс Ростов, тебя отшили, что ли? — хохочет Бобылыч. — Ну дела…
— Отстань. Подумаешь, — деланно-равнодушно отмахивается Инга. — Не очень-то и хотелось. А теперь вообще уверена, Бог отвел. С таким ненормальным связываться — себе дороже.
— Перестань. Это он из-за Дашки так! Ты же помнишь, как его ломало тут, когда она уехала.
— И что теперь? Кому от его мести легче стало? Может быть ей? — тычет в меня пальцем.
Взгляд сам собой опускается на букет цветов, стоящий у окна в большом ведре. Ритка спасла…
Бутоны раскрылись. Идеальные. Один к одному: пышные, насыщенно красного цвета. Такие убийственно красивые, что смотреть невозможно.
— Идиот. Всю жизнь себе сломал, — печально заключает Вершинина.
Рыдаю навзрыд. Потому что так и есть. Сломал.
— И ей, похоже, тоже, — снова присаживается на стул и вздыхает.
Глава 55. Без Тебя
Дарина
Период сессии проходит для меня тяжело. Зубреж, книжки, конспекты… Из библиотеки практически не вылезаю. Как могу цепляюсь за единственную возможность отвлечься от мрачных мыслей, прочно обосновавшихся в моей голове. Мало помогает, но хоть как-то позволяет держаться на плаву. Стимул простой: плохо закроешь сессию — не видать стипендии. Завалишь экзамены — отчислят. Отчислят из академии — что тогда будешь делать?
В Новосибирск я точно возвращаться не планирую. Никто меня там не ждет, никто мне там рад не будет, а жизнь в столице она, знаете ли, довольно дорогая. Снимать квартиру — уже значительная трата. Со своим неполным окладом я вряд ли потяну. Да и вообще, получить образование необходимо. Хотя настолько все это сейчас ушло на второй план…
Вскидываю вверх руку с часами и торопливо сбегаю по лестнице вниз. Отдаю номерок гардеробщице и прикидываю, сколько времени уйдет на дорогу.
— Дарин! — окликает меня знакомый голос.
Останавливаюсь и оборачиваюсь.
— За тобой не угнаться! — шагая в мою сторону, широко улыбается Лавринович, появившийся буквально из ниоткуда.
— Доброе утро, Денис Андреевич, — здороваюсь, забирая свою куртку.
— Уже отстрелялась?
— Да.
— Как у тебя дела? — подходит ближе и встает напротив.
Преподаватель, как всегда, при полном параде. Идеально выглаженные стрелочки на брюках, фирменная рубашка от известного бренда. Шлейф элитного парфюма.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нормально, — выдавливаю через силу.
Ненавистное мне слово употребляю теперь чаще, чем кто-либо.
— А по виду не скажешь…
Конечно не скажешь. Мне плохо. Очень-очень плохо.
— Меня тревожит твое состояние, Дарина, — хмурит брови и внимательно всматривается в мое лицо.
— Все в порядке.
— Удалось пересдать философию? — интересуется, поправляя запонки.
— Да, как раз от Нижельского иду.
— Пять?
— Пять, — достаю из рюкзака карточку на проход.
— Молодец. Ты, кстати, не стесняйся, если вдруг понадобится помощь, — похлопывает меня по плечу и подмигивает. — Обещаю замолвить словечко.
— Спасибо, Денис Андреевич, но я привыкла решать свои проблемы самостоятельно.
— И это похвально, — одобрительно кивает.
— Извините, я спешу…
— Как себя чувствует Мария Сергеевна? — понижает голос до полушепота. Озирается по сторонам, словно боится, что его кто-нибудь услышит.
— Так сами бы навестили, да узнали, — заявляю я прямо.
— Как раз собирался, да все работа-работа, — шутливо отвечает на мой манер.
— Ммм…
Грустная улыбка трогает мои губы.
Лжец…
— Десять праздничных дней — чем не повод проведать дорогого человека? — все-таки срывается с языка.
— Я был в отъезде. Ты не спеши осуждать меня, — раздраженно стискивает челюсти.
— Что вы, я и не собиралась, это ваше личное дело. Мне просто показалось, что Мария Сергеевна очень ждала того момента, когда ее навестит кто-нибудь из близких.
— Не думаю, — хмыкает он.
— Поверьте, это так…
Ее и без того стабильно плохое настроение ухудшилось до критичной отметки. Женщина целыми днями находится у себя в комнате и никуда не выбирается.
— Между нами довольные сложные взаимоотношения, — зачем-то оправдывается передо мной он, — однако делать неверные выводы по этому поводу не стоит.
— Кто я такая, чтобы делать выводы. Когда закончится ремонт в квартире Марии Сергеевны? — прищуриваюсь.
— Ремонт в самом разгаре, — чеканит он сухо.
— Понятно.
— Кстати… — поправляет на мне шарф, и я несколько теряюсь от этого его жеста. — Хотел у тебя узнать, летом ты тоже в стардоме работаешь?
— Я работаю в геронтологическом центре круглый год, — отхожу на шаг, и он это замечает.
— Хотел предложить тебе кое-что более увлекательное, нежели времяпрепровождение в компании пенсионеров.
— Вы о чем? — спрашиваю настороженно.
— Везу своих выпускников на стажировку за границу, — деловито поясняет он, здороваясь с преподавателем латыни, проходящим мимо. — Могу и тебя туда пристроить. Языковая практика и море впечатлений обеспечены.
Ну с чего бы ему куда-то пристраивать первокурсницу? Ерунда какая-то…
— Благодарю за щедрое предложение, но вынуждена отказаться. Не дотягиваю до уровня ваших выпускников.
— Да брось, ты слишком строга к себе, к тому же…
— Денис Андреевич, — я вдруг с ужасом понимаю, что утонув в своей апатии, совсем забыла про обещание, которое так и не выполнила. — Марь Сергевна хотела бы повидать своего пса. Скажите, это возможно?
— Я ей о стажировке, а она про пса… — почесывает гладко выбритый подбородок.
— Ну так что?
— Алонсо в приюте. Ни у меня, ни у отца нет времени им заниматься.
И почему на ум приходят слова Филатовой…
«Полагаю, его, как и меня, вышвырнули за ненадобностью в подобное заведение».
Похоже, так и есть.
— Адрес приюта можете скинуть?
* * *
Работники центра «Хвостатое счастье» сообщают неутешительную весть: породистого Алонсо забрали уже через пару дней после того, как бывшие хозяева привезли его в приют. То есть четыре месяца назад…
