— Это тебе вместо «спасибо», — прокомментировала она свой поступок. — Ладно, я тоже времени не теряла сегодня, направилась в банк лично. Встретилась с начальником Отдела частных состояний — им управляет некто Вальтер Штолль, в прошлом — управляющий одного из небольших, но очень старых австрийских банков, в котором держали свои денежки очень многие из тех, кто не любил демонстрировать миру, где их «три сольдо» зарыты. Он принял меня лично, с почётом и уважением, просьбе дать допуск к прошлым транзакциям Родмана не удивился. Позвал какого-то парня, который должен был подобрать информацию для меня, и всё было нормально. Тот начал было работать, как вдруг Штолль вернулся, сослался на какие-то технические трудности, попросил подождать. Мне это не понравилось, но я согласилась: всё же не моя епархия.
— И что дальше?
— Дальше мне позвонил не кто-нибудь, а мой лучший друг Жак Гольдман. Был многословен, но вся суть речи свелась к тому, что он неподалёку и просит его дождаться. Возражать ему мне не по чину, поэтому я с радостью согласилась. Штолль был даже столь любезен, что выделил мне свой кабинет, а сам удалился.
— И?..
— И Гольдман приехал. Сначала он уже не столь вежливо поинтересовался, что мне понадобилось в финансовых делах Родмана. Ответ у меня был железобетонно аргументирован, сам понимаешь…
— Конечно, — вспомнил я свой собственный аргумент. — Если ловишь кого-нибудь, то начинай с его финансов.
— Верно, — кивнула она. — Даже он не нашёлся что ответить, тем более он сам хочет видеть Родмана мёртвым больше всех. Тоже стоит задуматься, откуда такая жажда крови: для него не типично. В общем, он сразу спустил пар, стал мил, но настойчив. Всё было как в старом еврейском анекдоте, про «Сёму не надо нюхать. Сёму надо учить».
— Ну, так и предполагалось… — усмехнулся я.
— Именно, — согласилась она. — Так и здесь — Родмана надо убить, но не надо изучать его финансовые дела. Попросил не нарушать традиции сохранения абсолютной финансовой тайны в Отделе частных состояний — мол, это может так же плохо отразиться на работе банка, как в своё время взлом американцами баз данных швейцарских банков, потерявших две трети своей репутации после этого.
— Следует ли понимать, что в орденском банке хранятся не только деньги местных обитателей, но и тех, кто раньше расположен был хранить деньги в Швейцарии? — заинтересовался я.
— Так однозначно я бы утверждать не стала, но это возможно, — ответила Светлана. — Контакты между мирами на уровне властей Ордена гораздо теснее, чем мне казалось раньше. А если деньги с проблемами, вроде как от наркотиков, то здесь их держать оптимально: отделение Банка Ордена на Нью-Хэвене отлично связано с банками старого мира.
— И что вышло с Гольдманом? — вопросом вернул я беседу в русло.
— В общем, я не получила из финансовой отчётности Родмана ничего, кроме трёх первых страниц распечаток. — Она хлопнула ладонью по столу, как бы поставив точку. — Их успели распечатать, а пока бегали друг за другом, я просто сняла фотокопии. Больше я тебе ничего не принесла и не принесу оттуда. А теперь скажи мне, зачем я это делала?
— Спасибо за то, что делала, я твой должник. А зачем… Ты знаешь, мы так ловко закинули тебя на эту должность потому, что мы многое знали. Знали про Родмана, знали про Бернстайна, знали, как этим воспользоваться и как переманить людей на свою сторону — того же Смита. Мы решили одну твою проблему — карьерного роста, причём так, как никто ещё не решал. Ты теперь в небожителях здесь числишься. Неплохая карьера за полгода. И теперь я хочу если и не знать, то просто ориентироваться в происходящем здесь.
— Для чего? — сухо спросила она.
— Для того, чтобы этим воспользоваться при необходимости и по возможности, — туманно ответил я. — Или формировать события самостоятельно. Например, самый простой финансовый анализ дел Родмана, даже по внешним признакам, показывает, что он не на себя работал. С этим ты согласна?
— Возможно.
Голос по-прежнему оставался нейтрально-холодным.
— Как будет реагировать тот, на кого он работал, после утери канала заработка? Мы можем догадываться, но не можем знать, пока не поймём, кто его партнёр.
— Но ведь сам Родман у… хм… — скептически ответила она.
— Верно, но я совсем не уверен, что кто-то будет делиться со мной, наёмником, полученной от него информацией. Точнее даже — уверен, что не будут. Моя миссия закончена, получите премию.
Прибедняюсь, конечно, но доля истины в этом есть. И даже для того чтобы начать задавать Родману вопросы, следует подготовиться — знать, о чем спрашивать.
— Ты думаешь переметнуться в Отдел и делать здесь карьеру? — удивлённо вскинула она брови.
— Ни в коем случае. — Я даже руками закрылся от такого предположения. — В Отделе у меня есть ты и Катя, вот вы и растите. А я останусь полусвободным контрактором, мне так проще. Но всё же если есть возможность воспользоваться знанием, чтобы вознести вас ещё, то надо этим пользоваться. Поэтому даже знания об отдельных звеньях развалившегося ныне канала по получению наркотиков здесь и продаже их в Старый Свет могут представлять огромную ценность для того партнёра, на которого работал наш беглый друг. Похоже, Родман работал на него, но по поводу всех деталей держал того в темноте.
— Естественно, иначе он бы потерял ценность для этого партнёра, — ответила Светлана.
— Верно, дорогая. А я знаю сейчас многое из того, что знал Родман. Даже ты этого не знаешь. Кое-что знает Смит, но не всё, а я — больше всех. И не от Родмана, а от тех, кто на него работал. Вся цепочка его бизнеса мне известна.
Тоже частично блеф. Мой главный актив как раз и есть сам Родман, к которому у меня допуск всё же будет. Смит уже не вернётся, и она не успела получить от него реальной информации. А насколько я знаю таких людей, как Смит, — выйдя в отставку, он сразу заляжет на дно и передавать позывных не будет. Так что с этим она тоже пролетела. И получается для неё хорошая приманка. Эта женщина умеет ловить рыбку в мутной воде, а здесь прослеживается возможность намутить очень сильно. И у неё может появиться цель, чтобы за неё бороться: больше власти, больше влияния, меньше уязвимости. А для других целей она даже своим красивым задом на стуле не шевельнёт.
— Желательно лишь знать, кто его «теневой партнёр», и такового либо нейтрализовать, либо устранить, — заявил я. — Лишь он представляет опасность твоему нынешнему положению, а вместе с ним — и моим интересам.
— Как ты себе это представляешь? — снова вскинула она брови.
— Есть много путей, — пожал я плечами. — Даже если просто доказать, что кто-то использовал бывшего руководителя Отдела в своих шкурных и преступных интересах, твой друг Гольдман вскинется на дыбы. Как я понимаю, здесь не принято шалить на чужой лужайке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
