Читатель. Вы хотите сказать, что английский король управляет, но не правит?
Теоретик. Если понимать под «английским королем» место в системе английского государства, то именно так: король лишен законодательной инициативы, не имеет возможности расширять предоставленные ему права и принимать решения о выборе наследника. По закону король — всего лишь глава исполнительной власти, которая, как мы уже знаем, и властью-то не является.
Но если говорить о конкретном короле или королеве, ответить на этот вопрос намного сложнее. С момента, когда публичное правление в государстве передано государственной машине, борьба властных группировок уходит с площадей в тишину кабинетов, и становится труднее понять, кто же на самом деле обладает реальной (то есть законодательной) властью. Почему бы английскому королю или королеве не возглавить одну из таких группировок и не победить другие группировки в закулисной борьбе? Пока мы не можем точно ответить на вопрос, кто на самом деле правит Великобританией, — мы не имеем права говорить, что английский король управляет, но не правит.
Как видите, изобретение государственной машины не только помогло властным группировкам избежать кровопролитных войн, но и окончательно разделило Власть и Государство. Глава государства, подчиняющийся законам, да еще не имеющий возможности их изменять, всего лишь вассал другого сюзерена. Государство, долгое время являвшееся высшей властью на своей территории, превращается в маску, скрывающую настоящих властителей. Государственная машина продолжает ехать вперед, но изучение ее шестеренок больше не позволяет ответить на вопрос: кто же сидит за рулем?
Пришло время отложить исследования государств и перейти к следующей маске Власти: правящей элите.
Глава 4
Элита
От правящего класса до мирового правительства
Тайна власти состоит в том, чтобы знать: другие еще трусливее, чем вы.
Людвиг Берне
Теоретик. Так кто же реально правит с помощью государства, представляющего собой лишь «машину в руках господствующего класса»[513]? Как обычно и бывает, точная формулировка вопроса подсказывает ответ. Конечно же, правит господствующий класс (включающий в себя несколько властных группировок), собирающий государственную машину для обеспечения своих корыстных интересов[514].
Казалось бы, с появлением в Европе конституционных монархий теоретики должны были перейти от изучения государств (которые становятся теперь всего лишь «машинами») к изучению тех, кто ими управляет. Но мы снова сталкиваемся с удивительным фактом: между изобретением государственной машины (1690) и новым открытием в теории Власти (1884) проходит почти 200 лет! Почему?! Что мешало мыслителям и теоретикам[515] разглядеть очевидное?!
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к проверенному средству — истории. Мы уже видели на нескольких ярких примерах, что даже самые простые особенности Власти открываются перед учеными лишь в редкие исторические моменты, когда стечение обстоятельств выносит их на поверхность повседневной жизни. Разглядеть в потоке событий новый закон Власти можно лишь тогда, когда именно этот закон начинает определять ход истории. Описать новое изобретение в технологиях Власти тем более возможно лишь после того, как оно будет сделано и использовано представителями одной или нескольких группировок.
Что же видели ученые и мыслители на протяжении двух веков (XVIII и XIX) европейской истории? Парламентские дебаты, войны, революции, научный и технический прогресс — все что угодно, кроме подковерной борьбы правящего класса. С изобретением государственной машины властные группировки перестали нуждаться во внешних проявлениях власти (коронации, армии, сборщиках налогов), а их схватки переместились с площадей в закрытые кабинеты. Откуда мыслитель XVIII–XIX веков мог что-то узнать о стоящей за государственной машиной реальной Власти? Только от ее представителей, сюзеренов и высших вассалов соответствующих группировок; но зачем им было делиться такими сведениями? Изобретенная в XVII веке государственная машина работала все лучше и лучше, совершенствуясь по мере взросления, потребности в новых изобретениях не возникало, а раскрывать информацию просто так, от широты души, совсем не в традициях Власти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поэтому правильнее задаться другим вопросом. Как получилось, что если и не скрываемая, то по крайней мере не слишком афишируемая тайна господствующего класса начала обсуждаться на страницах научных книг? Почему именно в конце XIX века, одновременно и не сговариваясь[516], сразу два выдающихся мыслителя вдруг разглядели у себя под носом правящий класс? Наконец, почему оба эти мыслителя оказались итальянцами?
Правящий класс
Гаэтано Моска, «Теория правлений и парламентское правление» (1884), «Элементы политической науки» (1896)
Читатель. Я достаточно давно вас читаю, чтобы угадать ответ. В Италии сложилась какая-то необычная политическая ситуация, верно?
Теоретик. Верно. Но раз уж вы начали угадывать, попробуйте сделать следующий шаг. Что это была за ситуация?
Читатель. Кажется, там была революция и Гарибальди объединил Италию. Но это случилось в середине века, а потом вроде бы ничего не происходило. Так что я теряюсь в догадках. Если бы в Италии тогда что-то случилось, я бы об этом знал!
Теоретик. Вы вроде бы не первый час читаете нашу книгу, а все еще рассуждаете как обычный человек. Сделайте усилие, переключитесь в режим человека Власти. Что вы можете знать о том, чего сами никогда не изучали и о чем вам рассказали другие люди, преследующие собственные интересы, а не ваши?
Читатель. То, что им выгодно, чтобы я знал. Но, черт возьми, это что, вообще ко всем моим знаниям относится? В том числе и про Италию XIX века, про которую я знаю мало?!
Практик. А между тем вы почти наверняка кое-что знаете, только забыли! «Ты вырвешь у дракона зубы и растопчешь львов, — сказал Господь», — помните эту фразу? Это эпиграф к книге об объединении Италии, которую написал аббат Фариа, один из главных персонажей «Графа Монте-Кристо»! Так что все советские школьники про важность объединения Италии знали. А уж кто читал «Овода» Войнич (который, правда, читается не так легко, это вам не Дюма), тот и вовсе играл в итальянских революционеров и командовал собственным расстрелом! А вот почему школьники эту тему дальше не развивали — это уже отдельный вопрос.
Теоретик. Конечно же, выгодность Власти относится не только к вашим знаниям об Италии, но и вообще ко всем знаниям. Если Власти[517] выгодно, чтобы ее подданные знали определенный эпизод в истории, — вы (вместе со всеми) будете его знать[518]. Если же прямой выгоды для Власти от ваших знаний о чем-нибудь нет (не говоря уже о прямых убытках), то вы, скорее всего, этих знаний и не получите. И если вы ничего не слышали про Италию второй половины XIX века, то это говорит лишь о том, что тогда не происходило ничего выгодного Власти. Так что давайте восполним пробел в наших знаниях и посмотрим, какие исторические обстоятельства сорвали маску государства с лица итальянского правящего класса.
Страстный призыв Макиавелли «Объедините Италию!» прозвучал еще в начале XVI века, но несмотря на это и 300 лет спустя территориальная наследница Римской империи оставалась столь же раздробленной и зависимой от соседних государств.
