Он все еще был в клубе, заканчивал подбивать бухгалтерию, о чем должен был позаботиться еще несколько дней назад, когда получил сообщение о собрании. Он немедленно отправился домой, предполагая увидеть там Селену. Когда она так и не появилась, он велел себе успокоиться, дать ей время и так далее и тому подобное.
Он потоптался еще десять с половиной минут, прежде чем раствориться в воздухе, оставив в фойе мрачного айЭма с Гребаным Котом, как он называл это животное, на руках.
Как только Трэз приблизился к вилле, он почувствовал присутствие Селены, ее запах мгновенно его опьянил. Но все изменилось, как только он нашел ее на кухне в полубессознательном состоянии.
Эй, да когда же она кормилась в последний раз?
Вдруг, ни с того ни с его, его член и яйца чуть не взорвались при мысли о том, что она могла делать это с кем-то другим, и, чтобы направить мысли в мирное русло, он сосредоточился на глотках у своего запястья, на виде ее губ на своей коже и на реальности, что, по сути, он единственный позаботился о ней.
И как же долго это продлится, подумала часть его.
— Заткнись. — Когда ее взгляд нашел его, он покачал головой. — Не ты.
Поглаживая ее волосы кончиками пальцев, он поражался тому, насколько они были разными, каким мягким было все в ней, как она пахла, словно свежий весенний воздух, хотя на дворе была зима, какими длинными были ее ресницы на бледных щеках, когда она закрывала веки.
Он хотел, чтобы этот момент длился вечно.
Но, в конце концов, она отпустила его, ее клыки уменьшились до прежних размеров. А потом пришло время для небольшой пытки: ее розовый язычок лизнул колотые ранки, закрывая их — и заводя его еще больше.
Она лежала у него на руках, с расфокусированным от удовлетворения взглядом под тяжелыми ресницами.
— Я не переставал думать о тебе, — мягко произнес он. — Каждую секунду.
— Правда?
— Да. — Он кивнул, и провел большим пальцем по ее нижней губе. — И не только потому, что у нас есть… незаконченное дело.
Ее улыбка сшибла бы его с ног, если бы он уже не сидел.
— Так и есть.
Боже, он так любил эту тишину. Ни громкой музыки, ни толпы людей, никакого давления из внешнего мира… или с’Хисбэ. Нет даже братьев и их женщин, хоть они были классными на самом деле. Только они вдвоем.
Его эрекция увеличивалась с каждой секундой, и он заерзал бедрами. А потом услышал свой собственный голос:
— Я хочу заняться с тобой любовью. Сейчас.
Дерьмо, он действительно это сказал? И все же, прямо сейчас, все причины сдерживаться показались такими далекими, как гром, исчезающий в ночном небе, которое сейчас было ясным и звездным.
Только вот тень скользнула по ее лицу, выражение ленивой сытости сменилось сомнениями, и ему захотелось изо всех сил пнуть себя под задницу.
Но вместо того, чтобы отстраниться, она протянула руку и погладила его по лицу.
— Я тоже этого хочу.
— Ты уверена? — Черт, у него стоял. Стоял так, что он сомневался в собственной адекватности.
Когда она кивнула… Трэз понял, что они оба проиграли эту борьбу.
— Пожалуйста, — прошептала она хриплым голосом. — Избавь меня от страданий, забери эту боль.
Ее рука скользнула вниз, вдоль тела, остановилась между бедер, и он почти кончил, его яйца напряглись, а член практически вырвался из штанов. Ему пришлось крепко сжать зубы.
Его первой мыслью было взять ее прямо здесь. Глупо.
Он ведь не остановится, даже если кто-то войдет.
Собрав волю в кулак, Трэз поднялся на ноги, не выпуская ее из рук, прижимая к себе с осторожностью.
— Где твоя комната?
— Наверху. В самом конце коридора.
Шагая прочь из кухни, он понес Избранную по скрипящей лестнице на второй этаж, в ее комнату, что находилась за кухонным крылом, и открыл дверь ногой. Внутри она была обставлена мебелью в викторианском стиле, все из тяжелого красного дерева. Кровать была огромным шедевром столярного искусства, оказавшимся идеальной огранкой для Селены, когда он положил ее на бархатное покрывало.
Пробежав руками по ее телу, он аккуратно оседлал ее, стараясь не давить своим весом.
— Я хочу… видеть тебя.
Ее руки потянулись к поясу ее одеяния, но он остановил ее. — Нет, я хотел бы… сделать это сам.
Пояс был белым и мягким, как и все, что она носила, и когда его темные руки ослабили узел, Трэз облизал губы. Раздвигая полы одеяния, он не торопился…
— О, черт…
Ее соски напряглись еще больше, когда их встретил прохладный воздух комнаты.
Не удержавшись, он наклонился и лизнул один из них, засосал в рот, продолжая снимать с нее одежду, освобождая тело от ненужной ткани. Затем он позаботился и о втором, поглаживая ладонью путь вниз к ее бедрам.
Ее запах проникал в него до самого члена, который снова начал вырываться на свободу.
Вот дерьмо, от звука ее голоса, простонавшего его имя, он завис. Но вот уже снова вернулся к действию, прикасаясь к ней между ног, находя ее горячее, влажное лоно, потирая чувствительную вершинку. Когда ее ногти впились в его плечи, Трэз улыбнулся, не выспуская ее груди.
— Кончи для меня, — простонал он, всасывая ее сосок еще глубже в рот.
Как по команде, ее тело напряглось и выгнулось, как тетива, прижимаясь к его груди, а он переключился на ее рот, скользнув в его глубь языком, помогая ей пережить оргазм. Когда все закончилось, она рухнула под ним, тяжело дыша.
— Пожалуйста… — Ее голос дрогнул. — Я знаю, это еще не все.
— Да, так и есть. — Он приподнялся и чуть не разорвал свою рубашку на части. — Черт, да… дерьмо, я имел в виду… чтоб меня.
Он знал, что должен следить за языком, и пообещал себе в будущем поработать над своей речью.
С брюками он поступил так же, как с рубашкой, и, отбросив их прочь, даже не обратил внимание, что они повисли на одном из шпилей спинки кровати.
— Ты… великолепен.
Когда она заговорила, Трэз замер и посмотрел ей в глаза, но вот только Селена смотрела не на его лицо. О нет. Ее взгляд был направлен ниже, и он сам быстро опустил глаза, убеждаясь, что его большой, напряженный член стоял гордо, готовый приступить к своим обязанностям.
— Могу я к тебе прикоснуться? — спросила она застенчиво. А сама уже протянула к нему свою ручку…
Он издал столь громкое рычание, что зеркало на двери задрожало, и он сам упал на бок.
— Осторожнее… о, Боже…
Он же кончит, особенно если она погладит…
— О, Господь всемогущий, — прошипел он, закусывая нижнюю губу.
Селена встала на колени, ее тяжелая грудь покачивалась, волосы выбились из пучка. Обхватив член двумя ладонями, она равномерно двигала ими, вверх и вниз, вверх и вниз, к головке, а затем к основанию. И пока она делала это, его бедра двигались ей навстречу, а ритм становился все быстрее и яростнее.
Внезапным движением, он толкнул Селену на спину и убрал ее руки от своего тела.
— Но я хочу…
Он запечатал ее рот в поцелуе, облизав уголки ее губ.
— Я хочу кончить внутри тебя.
Ее улыбка была невероятно сексуальна, глаза сверкали. — И тогда я взорвусь?
— Женщина, ты убиваешь меня.
Он лег на нее сверху и раздвинул бедрами ноги.
— Ты единственная, о ком я постоянно думаю, — услышал он собственный голос.
Удивительное дело, в этот раз прошлое осталось в стороне — вероятно, потому что он провел часы в разлуке с ней, думая о ней на полу в той ванной, терзаясь и желая большего. Да, отчаянное желание войти в нее, иметь ее, кончить в нее, было сильнее, чем все то, что он так в себе ненавидел. Ничто не могло остановить происходящее.
Тем более что, за время их расставания он отметил для себя один важный факт: У нее тоже было много мужчин.
Это было частью ее работы, даже если он и ненавидел думать об этом. Как Избранная, что удовлетворяет потребности в крови других вампиров, она была обучена эротическому ремеслу, и отдавалась мужчинам, которым служила. Так уж сложилось.
И хотя это угнетало его, он предполагал, что это ставит их в равное положение, хотя секс, которым занималась она, был лишь частью ее священной роли, спасавшей жизни. А его секс был чистого вида наркоманией.
Он говорил об этом в прошедшем времени. Уже хорошо.
Обхватив член ладонью, он направил его под нужным углом в нужном направлении, подался вперед. Застонав, перенес вес на руки, упираясь ими по обе стороны от ее головы, и когда их глаза встретились, он понял, что она перестала дышать, словно готовя себя к его размерам.
— Я не буду торопиться, — пробормотал он, нежно ее целуя.
Ему ответил лишь шепот:
— Спасибо.
Он входил в нее медленно, а она была удивительно спокойна, глаза закрыты, клыки в полном покое. Он мог лишь любоваться тем, насколько прекрасной она была на фоне кроваво-красного покрывала, ее черные волосы рассыпались по подушке, щеки раскраснелись.
