Иван взглянул на светящийся циферблат своего «Тиссо».
– Начало первого, – сообщил он.
– Мы тут за ночь окоченеем, – сказала мамаша, – поскольку все мокрые, а дождик все идет.
– Ладно, тогда говори, куда идти.
– Давайте внимательно оглядимся, – предложила мамаша. – Не может такого быть, чтобы ни одного огня не видно было. Протрите глаза и смотрите внимательно.
– Вижу! – закричал дальнозоркий Славка. – Вон там, впереди!
Он указал рукой куда-то вдаль, однако, сколько Иван ни протирал глаза, никакого огня он не видел. Видимо, и другие испытывали то же самое, потому как в сомнении помалкивали.
– Точно, огонек, – твердил Славка.
– Ладно, – вымолвила мамаша. – Идем в ту сторону, куда он показывает. Все равно куда-нибудь придем. – И она, как поводырь, повела всю компанию вперед, причем Дашу держала за руку и почти волоком тащила за собой. Они шли, как слепые, вцепившись в веревку, которая чудом сохранилась у Вальки. Идти было невероятно тяжело, ноги вязли в грязи, то и дело кто-нибудь падал, и тогда все ждали, когда он, чертыхаясь, поднимется. Через полчаса безумного ковыляния они наконец увидели огонь, на который указывал Славка. На старой железной вышке, которая стояла на этом бугре с незапамятных времен, какой-то доброхот повесил сигнальный керосиновый фонарь, соорудив из вышки подобие маяка, что конечно же сделано вовремя. Электричество в городских сетях отсутствовало, и это была лишь одна из бед, которые принесла неслыханная гроза. Возле вышки толпились горожане, некоторые полуодетые, иные без обуви, но все чрезвычайно испуганные. Из уст в уста передавались совершенно фантастические россказни о десятках утонувших, о гробах с разложившимися трупами, приплывших в город с кладбищ из размытых могил, о смытых домах. Проверить эти слухи не было никакой возможности из-за полного мрака. Кстати, городская электростанция вышла из строя от прямого попадания в ее энергоблоки нескольких молний сразу.
Потолкавшись среди таких же, как они, бедолаг, предводительствуемая мамашей компания отправилась к дому Картошкиных. Вот так же, наверное, ведет заблудившихся в снежном буране овец пастушеская овчарка.
Иван еле передвигал ноги. Больше всего в данный момент ему хотелось устроиться в тепле, вытянув ноги к огню, и выпить чашку обжигающего чая с сахаром, сдобренного рюмкой коньяка или водки.
Наконец достигли картошкинского подворья. В сумраке почти ничего не видно, однако Иван различил – забор отсутствовал. Но это были еще не все разрушения. Мамаша минуты на три куда-то исчезла и вернулась с «летучей мышью» в руке. Она высоко подняла горящий фонарь, и Иван увидел: дом хоть и стоял на месте, однако основательно скособочился на одну из сторон, готовый вот-вот сложиться, точно книга.
– Н-да, дела… – удрученно произнес Толик. – Теперь в дом и не войдешь. Страшно. А вдруг завалится.
– Его работа, – неопределенно сказала мамаша.
– Кого его? – не понял Картошкин.
– Дружка вашего.
– Какого еще дружка?
– Да Шурика.
– При чем тут Шурик, мать? – удивился Картошкин.
– Да уж при том! Его работа!
– Какая работа?
– Да гроза… Наводнение. Так-то он отплатил за наше гостеприимство.
– Что ты такое говоришь? Как же он мог грозу устроить?
– Да уж мог! Знаю я…
– Нет, мать. Не выдумывай. Ты уж совсем из него черта делаешь.
– А кто же он, если не черт?! Неужели не видели, как он из гроба поднимался. На кладбище-то… И грозу эту устроил. Я, откровенно говоря, была о нем лучшего мнения. А он вон что учинил. Ладно, все прошло. Нет его больше, и слава Богу.
Иван еле держался на ногах. Он кое-как добрел до своего дома. К его радости, хозяйка, предвидя, в каком виде он явится, нагрела воды. Иван скинул с себя грязную одежду, из последних сил помылся и бросился в постель.
18
– А выбор? Выбор есть всегда!
– Друг мой. Это иллюзия. Никакого выбора нет и никогда не было. Все предопределено. Если вам суждено стать ферзем, то вы им станете, а если суждено быть съеденной, то вас съедят!
Из разговора двух шахматных пешек
Разбудил его какой-то шум. Глянул на часы – двенадцать. Поздновато, но ощущение, будто переспал лишку, отсутствовало. Интересно, откуда доносятся звуки? Ведь обычно в это время за окном тишина. Иван прислушался. Странный какой-то шум. Словно на футбольном матче. Хохот, свист, возмущенные вопли… Что, собственно, происходит?
Наш герой наскоро плеснул в лицо пару горстей воды. Есть не хотелось, и он стал одеваться. Футболка была выстирана, а джинсы вычищены, кроссовки тоже сверкали чистотой. Мысленно поблагодарив добрую Фросю, которой, кстати, в доме не наблюдалось, Иван вышел во двор и сразу же обнаружил источник разнородных звуков. Улица, на которую выходил фасад дома Фроси, была запружена народом.
«Опять гуляют, – без особого удивления подумал Иван, уже привыкший, что верхнеоральцы по своей ментальности напоминают жителей Рио-де-Жанейро. – Интересно, по какому случаю?»
Ему показалось, внутри толпы что-то происходит, однако пробиться в ее центр не имелось никакой возможности. Тогда Иван, не долго думая, залез на нижнюю ветвь громадного тополя, росшего в палисаднике у Фроси. Отсюда была прекрасно видна и сама толпа, и то, что творилось в ее недрах. А творилось там вот что. В самой гуще людской массы, состоявшей преимущественно из ребятишек самых разных возрастов, пожилых женщин и каких-то мужичков потертого обличья и непонятного занятия, имелось небольшое открытое пространство, на котором находилась двухколесная тачка. На тачке сидело странное существо, по-видимому, женского пола, причем абсолютно голое, однако покрытое неким желтовато-белым составом, то ли краской, то ли кремом. Тачку тащил мужчина, опять же обнаженный, но тоже покрытый какой-то дрянью, но не белой, а скорее черной, с прилипшим к этой дряни пухом и перьями. Иван напряг зрение, и к своему величайшему изумлению, узнал в женщине ту самую даму, жену майора Плацекина, которая намедни допрашивала его в съезжей. А мужчина, тащивший тачку, оказался тем самым старым, усатым казачиной, которого Плацекина называла дядей Колей.
Иван не поверил своим глазам. Что, черт возьми, происходит?!
Для выяснения обстоятельств дела он спустился с ветки и потребовал прояснить ситуацию у первого попавшегося мальчишки лет тринадцати.
– Революция у нас сегодня, – сообщил паренек и потер конопатый нос.
– Кого же свергли? – старясь не улыбаться, спросил Иван.
– Людку-майоршу, – ответствовал малютка. – Которая власть узурпировала.
– Ага, – задумчиво произнес Иван. – А чем это ее вымазали?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
