— Сейчас у СССР резко обострились отношения с Великобританией, — сообщил Иосиф Виссарионович, — и есть мнение, что это может привести в самом ближайшем будущем к проблемам в морских перевозках.
— Есть мнение, что у нас с морскими перевозками и так неважно, поэтому новых проблем британцы нам просто не доставят, — заметил Николай Павлович. — К тому же сейчас резко улучшаться перевозки всего в СССР со стороны США, американскими же кораблями, а с американцами англичане воевать на море точно не станут.
— Это, возможно, и так, — неторопливо высказался Сталин, — но у нас возникают иные проблемы. Сейчас, когда Япония очевидным образом ослаблена, американцы начали активно поддерживать Гоминдан в войне с китайскими коммунистами, а наши возможности китайским товарищам помочь…
— Иосиф Виссарионович, пусть китайские товарищи сами себе помогают. У нас что, избыток валюты или оружие лишнее мы не знаем куда девать? Товарищ Ма тамошним коммунистам обещает возможность отсидеться на территории Маньчжурии, силенок поднакопить. Вот пусть они отсиживаются и поднакапливают, а мы-то тут причем? Я еще раз повторяю: нам на дела иностранных граждан, будь они коммунистами или шаманистами, вообще плевать, у нас своих проблем, требующих скорейшего решения, хватает.
— Вы не правы, — возразил Сталин, — наш долг — помогать нашим соратникам за рубежом. К тому же отторжение исконных китайских территорий…
— Дорогой Иосиф Виссарионович, вы делаете одну ошибку: судите иностранцев по себе. В частности китайцев: никакие они нам не товарищи. Китайцы искренне убеждены — и китайские коммунисты исключением тут не являются — что любые земли, на которые когда-то ступала нога ханьского солдата, являются совершенно неотъемлемыми территориями Китая. А если местное население с этим не согласно, то такое население — по мнению ханьцев — должно быть просто уничтожено. А все их имущество должно быть передано ханьцам.
— Ханьцы — это кто? — решил уточнить Клемент Ефремович.
— Это народ, населяющий примерно половину территории Китая. И наша задача в настоящий момент — если вы все же продолжаете считать себя большевиками-интернационалистами — объяснить китайским националистам, что они серьезно заблуждаются. А уж помогать им в уничтожении народов, земли которых Китай захватил — это, извините, вообще ни в какие рамки не укладывается.
— Я думаю, что ошибаетесь здесь все же вы, — продолжил упорствовать в своем мнении Сталин.
— А я думаю, что любой монгол, любой уйгур, даже любой хуэй согласится именно со мной. Впрочем, я думаю, что обсуждение этого вопроса в таком виде вообще бессмысленно: у нас просто нет средств для помощи тому же товарищу Мао. И, заранее предупреждаю, в ближайшее время и не будет. Так что сейчас важнее нам решить иной вопрос: хотим ли мы понравиться британцам и французам? Я считаю, что этого делать категорически не стоит.
— Вы неверно формулируете: не «понравиться», а «наладить нормальные торговые отношения».
— Это вообще просто игра словами. Нормальных торговых отношений ни с Британией, ни с Францией, ни даже с Германией или с США у нас все равно не будет. Они в любом случае будут пытаться продавать нам очень дорого то, что им просто выкинуть жалко, а у нас пытаться купить за гроши то, что им очень нужно, но в других местах просят сильно дороже. За последние три года Внешторг трижды пытался уговорить меня утвердить продажу нашего зерна за границу, и во всех случаях нам предлагалось продавать пищевое зерно по ценам ниже даже самых худых кормовых сортов. Мы — я имею в виду правительство — от таких продаж отказались. И теперь мы получили первый результат нашего отказа играть по правилам, предлагаемым капиталистами: в стране грядет засуха и неурожай, но это не нанесет СССР ни малейшего ущерба в людях и в промышленности. Просто потому, что мы этим непроданным зерном страну можем год кормить!
— А если бы мы зерно продали, на эти деньги закупили бы станки…
— То у нас было бы куда как больше неиспользуемых станков. У нас сейчас на большинстве заводов до двадцати процентов станков простаивают потому что рабочих подготовленных нет! А еще пятнадцать процентов станков каждый год из строя выходит потому, что рабочие неопытные их просто ломают. Так что задачу партии я вижу прежде всего в том, чтобы повысить интерес рабочих к овладению способами нормальной работы, к стремлению работать без брака, который сейчас составляет до трети произведенной продукции в металлообработке — а вовсе не в том, чтобы за счет тех немногих рабочих, кто работу делает умело и качественно, кормить иностранных националистов. Еще раз повторю: партия себя объявила авангардом рабочего класса. Так пусть этот авангард ведет народ к победе социализма, а не в клуб любителей болтовни о светлом будущем.
— Вы считаете, что у нас здесь клуб болтовни?
— Я не считаю, потому что арифметику в школе плохо учил. И поэтому не могу понять, посему Монголия с населением под пару миллионов человек, еще десять дет назад бывших дикими кочевниками, производит стали всего лишь в восемь раз меньше, чем СССР со ста восьмьюдесятью миллионами. И почему по числу производимых карабинов и пулеметов Монголия уже СССР превосходит. А так же почему треть советской стали и чугуна выделывается на поставляемом нам Монголией угле. Кто-то может мне, неучу отсталому, это пояснить?
— Я могу, — ухмыльнулся Струмилин. — Это потому, что для монгола слово Наранбаатар-хаана –это истина в последней инстанции. А у нас слова товарища Бурята — повод поспорить и даже, если повезет, то и подраться.
— Возможно вы и правы, Станислав Густавович, — с улыбкой ответил Струмилину Сталин. — Проблема, вероятно, тогда в том кроется, что в СССР нет Наранбаатар-хаана, который — и в этом сомнений нет — человек исключительно умный. В СССР есть лишь товарищ Бурят, идеи которого вызывают лишь более чем обоснованные сомнения и, естественно, возражения.
— И я бы даже в вашу теорию поверил, — с нарочитой грустью во взгляде ответил Станислав Густавович, — но есть одно в том препятствие, напрочь для меня эту теорию опровергающее. Все дело в том, что Николая Павловича у нас, в СССР, прозвали товарищем Бурятом…
— Это он сам себе имя такое придумал.
— А в Монголии Николая Павловича Андреева все знают под именем Наранбаатар-хаана. Верховного правителя всех монголов и бурятов, непогрешимого правителя. И, судя по развитию Забайкалья, насчет его непогрешимости там не очень-то и ошибаются…
Глава 35
Жизнь бывает полна сюрпризов, и сюрпризы она чаще предоставляет неприятные. По крайней мере у короля Хокона седьмого именно такое мнение сложилось. Первый неприятный сюрприз жизнь преподнесла еще в двадцать седьмом году — когда внезапно у русских в Мурманске откуда-то появилось множество корабликов. Небольших, тонн по восемьдесят-сто водоизмещения, но довольно шустрых и, что было особенно противно, неплохо вооруженных. А неприятным было не появление этих корабликов само по себе, неприятным было то, что кораблики эти стали отлавливать норвежских рыбаков и охотников, которые мирно ловили в Баренцевом море рыбу и били морского зверя. В основном все же именно отлавливали, после чего рыбацкие суда конфисковывали, а самых рыбаков пешком перегоняли через границу обратно в Норвегию. После того, как русская граница до самой Норвегии подвинулась, это стало делом несложным, но вот сам факт, что русские через границу почти каждый день по несколько десятков норвежцев перегоняли, было вызовом.
Вызовом-то это было, однако взывал сей факт скорее всего в пустоту. Скорость разгрома финнов русской армией навевала печальные мысли, так что ничего, кроме дипломатических демаршей, сделать было нельзя. Впрочем и «демаршировать» было особе негде: этот русский премьер Лигу Наций демонстративно игнорировал, а никаких дипломатических отношений Норвегия с Советским Союзом не поддерживала. И торговых — тоже.
Но с рыбаками было еще терпимо, а вот то, что русские просто расстреливали и топили корабли охотников, было вообще невыносимо. Впрочем, и тут сделать было ничего нельзя: русские топили не только норвежцев, но и британцев — и даже Британия утерлась. На время, конечно, но все же.
