- Посмотрим... - проговорил Милав и тронул коня.
- Я с тобой! - проговорил Вышата.
Милав хотел возразить, но, глянув в полыхающие решимостью глаза тысяцкого, перечить не стал, сказав только:
- Хорошо. Будь рядом, но не слишком близко...
Тысяцкий сделал знак, и десятка два воинов последовали за ним, готовя к стрельбе арбалеты. По их мрачным лицам было видно, что на этот раз промашки не будет.
Милав направил коня к ближайшему воину, чутко прислушиваясь к тому, как отреагирует лошадь: животное весьма чувствительно ко всяким оборотням-перевертышам. Но конь вел себя спокойно, словно впереди ничего не было. И это было странно - лошадь должна была почуять тело росомона, не важно: жив он или мертв.
Милав спешился в нескольких шагах. Не торопясь, достал Поющего. Спиной почувствовал, как зашевелились гриди, готовясь к стрельбе. Краем глаза заметил, что и Вышата спешился и стоит рядом, шагах в пяти.
"Теперь не уйдут голубчики!" - подумал Милав и тронул посохом ближайшего воина.
Милав был готов и не упустил того момента, когда глаз лежащего на земле гридня раскрылся и...
"Сторцин - самый искусный оборотень среди демонов Низшего Круга. В одном теле живет не более суток. Очень пластичен и очень уязвим; собственной волей не обладает. Способен создавать до пяти двойников-клонов из одной оболочки. Открытый и незамутненный взгляд смертелен для любого живого существа".
Ничтожно короткий миг потребовался Милаву на то, чтобы в промежутке между тем, как он узнал о смертельной опасности, и мгновением, когда взгляд оборотня прояснится, нанести ему несколько коротких, но сильных ударов.
- Не смотрите им в глаза! - крикнул Милав и обрушился на второго оборотня, который, осознав полный провал задуманного плана, торопливо искал среди воинов свою жертву. Найти он ее не успел - Поющий работал быстро и точно, да и Вышата, закрыв глаза перчаткой, орудовал мечом, взятым у оруженосца взамен унесенного Ухоней, с такой яростью, что дважды едва не срубил вместо сторцина самого Милава. Десяток арбалетных стрел закончили дело.
- Сжечь их! - приказал Вышата, с брезгливостью вытирая меч о траву.
Пока готовили большой костер и обкладывали останки оборотней сухим хворостом, прошло некоторое время.
- Ухони все нет, - сказал тысяцкий, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Вернется... - ответил Милав, - потому что... потому что он уже летит сюда!
И показал рукой на просвет между деревьями. Скоро можно было различить полотнище грязно-серого цвета - Ухоню, еще и что-то болталось под его брюхом. Милав не поверил своим глазам: Ухоня, отрастив из нижней части своего тела две огромные мускулистые руки, держал в каждой из них по гридню!
Минута томительного ожидания - и недалеко от полыхающего костра сделал вынужденную посадку Ухоня-носитель, пропахав безвольно болтающимися телами гридей здоровенную полосу; если бы не расторопность воинов, успевших поймать обессиленного ухоноида, он бы обязательно нашел приют в глубокой болотине, живописно раскинувшейся недалеко от дороги.
Никто еще и рта не успел открыть, боясь поверить в столь невероятную удачу, как недовольный голос Ухони уже оглашал окрестности стенаниями:
- О боги! И чем это Вышата своих воинов кормит! Да в них в каждом веса по восемь пудов!
Глава 12
"ТИХАЯ" НОЧЬ
ШЕПОТ?
- Я заметил его неудачную попытку раздвоения сознания. Так ли это?
- Он сделал правильный вывод, что человек не должен уподобляться животному, способному мыслить лишь однонаправленно. Его интересует большее: он пытался делать несколько дел одновременно, интуитивно чувствуя, что только так он может утвердить правильные волны ритма. Но ему нелегко управлять несколькими потоками сознания одновременно.
- Он отчаялся?
- Нет. Его отвлекли мелкие заботы...
Однозначно, Ухоня был герой дня! Он с упоением рассказывал всем о том, как жестоко бился с иглокрылом и как одолел его в неравной схватке. По его словам выходило, что все эти долгие часы он только тем и занимался, что беспрерывно атаковал несчастного кользора, подвергая себя "ужаснейшему риску". Верить ему было можно, но... убив иглокрыла в воздухе, он никогда бы не обнаружил пропавших воинов! На подобную нестыковку в своем рассказе Ухоня не обратил никакого внимания, заявив Милаву, что того терзает "чужая слава".
Милав в ответ только улыбнулся.
- Меня терзают лишь сомнения, - сказал он Ухоне, - может, ты вовсе и не сражался "героически" с кользором, а гридей нашел где-то впереди за поворотом?!
Ухоня надменно промолчал. Но хвастаться подвигом перестал.
Стойлега и Борислава положили в телегу. Гриди были без сознания, и Вышата на всякий случай приказал их покрепче связать - мало ли что! Затем отряд тронулся в путь, несмотря на то что день клонился к вечеру. Многочисленные задержки в пути были росомонам далеко не на руку: их враги успевали заранее узнать о пути следования, отсюда и постоянные стычки. Милав предложил идти другой дорогой, чтобы сбить шпионов со следа. Вышата не согласился.
- В нашем отряде больше сотни лошадей, - сказал он, - разве можно такому войску пройти по дороге и не оставить следов?! Нет, мы пойдем открыто - нам некого бояться, пока мы вместе. А вот когда мы достигнем границ вигов, - Вышата ненадолго задумался, - я даже не представляю, как ты один справишься!
- Почему один? - удивился Милав. - А Ухоня? А Кальконис7 - И кузнец обратился к бывшему "компаньону" Аваддона: - Верно я говорю, сэр Лионель?
- Конечно, уважаемый Милав, - охотно откликнулся Кальконис.
Вышата только хмыкнул недовольно: "С такими помощничками далеко не уедешь!"
- Нет, я серьезно думаю, что втроем мы сможем идти почти незаметно, уверенно заявил Милав.
- "Почти" - слабое утешение.
- Другого решения все равно нет - что голову-то ломать напрасно?
- Лучше ее сейчас поломать, чем потом потерять! - назидательным тоном заметил тысяцкий и надолго замолчал.
Привал сделали поздно, когда тьма из леса выползла на дорогу и затопила все вокруг влажным и липким туманом.
- Дурное место, - сказал кто-то из гридей, - Навью пахнет - сиречь смертью...
Но Вышата так вымотался за этот непростой день, что не обратил на тревожные слова воина никакого внимания. Однако Милав слова гридня мимо ушей не пропустил и даже с Ухоней по этому поводу побеседовал. Кальконис тоже слышал предостережение воина и решил лечь поближе к Милаву - с некоторых пор он стал чувствовать к кузнецу уважение, граничившее с благоговением. Поймав себя на этой мысли, сэр Лионель крайне удивился подобного чувства он не испытывал даже к Аваддону в самые светлые и счастливые дни их "компаньонства". Уже засыпая, Кальконис с удовлетворением отметил, что Милав не спит, а только делает вид (может, для того, чтобы понапрасну не волновать тысяцкого, у которого от своих-то проблем голова шла кругом?).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
