«Должно быть, подарочек напоследок от любимой наставницы», — с ненавистью подумала она.
Ее наставница, единственная, кто ее, как она думала, понимал, была мертва — ведьма Кэндл почувствовала это сразу же, как только старуха испустила дух. Связь Рэмморы с Софией Кроу была крепче, чем у близких родственников, крепче, чем бывает даже у близнецов. Старая ведьма перестала существовать, и связь тут же исчезла, словно кто-то перерезал нитку. Еще утром Рэммора горько сожалела бы, страдала бы и, несомненно, очень горевала бы по той, что наставляла ее столько лет, но теперь думала: «Поделом тебе».
Причиной столь резкой перемены стало неожиданное открытие. Такое бывает, когда человек, которому ты доверяешь, как самому себе, спускаясь за тобой по лестнице, вдруг толкает тебя в спину, и ты падаешь, катишься по ступеням вниз, ломая кости и сворачивая шею с единственной лишь мыслью: «За что?!»
Старуха предала ее. Когда эта помешанная Клара заявилась в комнату, скулящая, как побитая собака, София не заметила — или сделала вид, что не заметила, чтобы не выдать себя, — как та в приступе безумия вырвала с волосами катушку ниток. Но Рэммора все видела: силы беспомощной Клары возросли многократно, стоило катушке отлететь прочь. Да, у нее в волосах оставалось еще около десятка их, но то, что она творила, лишившись всего одной, впечатляло!.. Колдовская нить, связывающая силы… Это вовсе не Корделия лишила сил Рэммору, как пыталась убедить ее София, а старуха лично: она сама заставила ее нацепить свои катушки, а еще всякий раз проверяла, «не снимала ли она катушечки, ее личные обереги, чтобы злые сестры Кэндл не смогли причинить никакого вреда любимой ученице».
А она, наивная дурочка, и верила, ведь глава ковена, бывшая Верховная, не навредит своей единственной последовательнице! Тварь…
Понятно, почему она связала силы своей дочери: та непредсказуема и безумна, поди угадай, что она выкинет, да еще и при ее-то былых возможностях. Но зачем ее, Рэммору, было связывать? Зачем?! Этого младшая ведьма Кэндл не понимала. Рэммора возненавидела старуху за ее ложь и предательство. Как София могла так поступить со своей единственной ученицей?!
Но ничего, утешала себя Рэммора, она и без старухи доведет дело до конца и помешает Корделии воплотить ее план. Да, в одиночку, да, лишенная совета, но у нее все получится.
Рэммору уже не волновало, кто написал провокационную записку. Сейчас у нее были дела намного более важные и намного более срочные.
Младшая ведьма Кэндл и не заметила, как оказалась на первом этаже. Вот и нужный ей коридор! Не успела она пройти по нему и десяти шагов, как дверь одного из кабинетов распахнулась, и ей навстречу вышел молодой человек в темно-зеленом пальто и шляпе. Потрясенная, Рэммора застыла на месте, глядя на родного племянника.
Виктор захлопнул дверь и приблизился танцующей походкой.
— Мое почтение, мадам! — радостно поприветствовал он тетушку и, не оборачиваясь, поскользил по мраморному полу прочь.
Рэммора глядела ему вслед и никак не могла отойти от шока. Что он здесь делает? Почему?
«Так, успокойся, — мысленно встряхнула она себя, когда ее племянник скрылся за углом. — Корделия говорила, что такое может случится. Он иногда проверяет своих тварей. Как они работают и тому подобное… Это не Виктор. И он меня не узнал. Вот и хорошо… А я, кажется, пришла туда, куда нужно».
Рэммора подошла к двери. На ней висела медная табличка: «Боул Колдрон, эсквайр. Старший клерк, уполномоченное лицо банка в вопросах…» Далее размещался весьма длинный список вопросов, в которых был уполномочен хозяин кабинета, что делало честь его деловой хватке.
Рэммора заставила себя собраться. Да, они его уже поймали, но речь ведь идет не о дружеских посиделках. Кто знает, что он может выкинуть. И пусть Мегана уверяет, что цепи нельзя разорвать, но это же всего лишь слова напыщенной гусыни, и только!
Младшая ведьма Кэндл сделала глубокий вздох и, не став стучать или спрашивать чьего-то дозволения, бесцеремонно повернула ручку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда дверь открылась, Рэммора увидела стоящего к ней спиной толстяка. Услышав скрип двери, тот обернулся так резко, будто только и ждал удара в спину. Сразу же стало ясно: он предполагал увидеть не ее. И все равно толстяк разозлился.
— Кто вас впустил? — гневно спросил он. — Вы по записи?
— О, нет-нет, сэр… — начала Рэммора, нацепив маску трагизма и глубоких душевных страданий. — У меня очень срочное дело, и я надеялась, вы мне поможете.
— Боюсь, что мне нет дела до ваших… гхм… дел, — резко сказал хозяин кабинета, усаживаясь в свое кресло и начиная с показной занятостью листать какие-то бумаги в папках. — У меня горит отчет, и мне нужно закрыть его к праздникам.
— Ах! — жалобно выдохнула Рэммора. — Неужели вы меня сейчас выгоните? Неужели в вас нет ни капли сострадания к бедной женщине? Женщине, у которой… — она всхлипнула и промокнула уголок глаза перчаткой, — у которой случилось такое горе…
— Что за горе? — подозрительно поглядел на посетительницу мистер Колдрон.
— Моя… ах, моя… — она не выдержала, разрыдалась и тяжело рухнула в кресло для посетителей.
Клерк вскочил на ноги так резво, как будто в кабинете вдруг, как и за окном, пошел дождь, и тот попал ему за шиворот. Он подошел к плачущей женщине и неловко предложил ей свой платок. Она взяла не глядя, продолжая плакать в кружевную перчатку.
— Что у вас произошло? — спросил мистер Колдрон.
— Моя бедная тетушка… — всхлипнула Рэммора, — ах, как я ее любила…
— Почила с миром? — понимающе спросил мистер Колдрон, утешительно теребя посетительницу по плечу.
Рэммора на мгновение вздрогнула, представив себе, как именно «почила» София Кроу, и ничего мирного в этом не увидела. Но тем не менее хитрая ведьма продолжила:
— Все верно! Она была совсем плоха! И вот… и вот ее не стало.
— Мадам, но чем я-то вам могу помочь? — удивился мистер Колдрон. — Я ведь не занимаюсь похоронными услугами.
— Да, но вы занимаетесь деньгами и имуществом, не так ли? — осторожно выглядывая из-под перчатки, спросила Рэммора. — Мой адвокат, мистер Перкинс, старший партнер конторы «Перкинс и Мобб», что в Лондоне, заверил меня, что мне никто не поможет, кроме некоего почтенного мистера Колдрона, который занимался вопросами завещания и наследования моей тетушки. Он вас очень рекомендовал.
— Лестно слышать, мадам, — покивал клерк и, удостоверившись, что истерика не планируется, поспешил вернуться в свое уютное кресло. Сегодня ему почему-то никак не удавалось просидеть в нем и пяти минут — не к добру это. — И вам все правильно сказали: я занимаюсь деньгами и имуществом, но я не представляю, кем была ваша тетушка и кто вы такая. Прошу вас, утрите слезы и представьтесь.
Рэммора достала пудреницу. Повозившись с защелкой, она откинула крышечку и, сделав вид, что пытается припудрить покрасневший после наигранного плача нос, вытащила оттуда нечто круглое и скользкое. Она крепко сжала это нечто между пальцами, исподтишка направила на клерка и закрыла глаза.
В тот же миг в темноте опущенных век возник размытый образ — будто бы чей-то неясный силуэт. С каждым мгновением фигура по другую сторону стола обретала все большую четкость. Чем различимее она становилась, тем меньше оставалось в ней человеческого.
Это определенно был Котел. Чугунное брюхо, приваренное к жаровне с решеткой, металлические каркасы, топка и кромешная темнота на месте сердца.
Что ж, Мегана сказала правду. Тварь, которую она изловила, действительно прикидывалась мистером Боулом Колдроном, старшим клерком «Банка гг. Горбэнкс». Но, судя по человеческому обличью этого существа (потеющему толстяку с широкой красной плешью на макушке и трясущимися руками), поймать его вряд ли составило много труда. По крайней мере, это должно было быть гораздо легче, чем то, как это пыталась подать Мегана. А как она распиналась! Мол, пришлось погоняться, попотеть, проявить хитрость и изобретательность! Фу, противно! Хотя, что ей еще остается — только вот так, при помощи жалоб и преувеличения собственных заслуг, пытаться выклянчить немного благосклонности у Корделии.
