Решение оказалось, по обыкновению, простым и лежало практически у меня под ногами. В самом прямом смысле… Если это посадочная площадка, то от нее к входу в комплекс должна вести огороженная дорожка, верно?.. Предположим, тросы или барьеры – не знаю, что уж там стояло – могли оказаться убранными после того, как лаборатория была покинута, или унесенными штормами, но уж отличить наощупь шлифованную поверхность дорожки от естественного грунта мне ничто не мешало…
Поэтому, отчаянно растерев руки, дабы вернуть им хоть какую-то чувствительность, я в который уже раз уподобился четвероногим друзьям (будь они неладны!) и взялся за поиски. Для начала – края самой площадки… Ее чуть более теплая и ровная бетонная поверхность вскоре обнаружилась, и, не снимая правой руки с бетона, я двинулся по широкому кругу влево, обшаривая, как слепец, прилегающий к площадке грунт. Мне немного повезло. Причем дважды. Во-первых, дорожка оказалась с той стороны, в которую я пошел, а во-вторых, также была залита бетоном, так что пропустить ее было невозможно. Обрадованный подтверждением своей догадки, я, для надежности не вставая, устремился по бетону, подгоняемый попутным ветром. К счастью, путь оказался недолог – и впрямь ярдов сто! – и я заметил впереди кусок пространства еще более черный, чем окружавшая меня ночь. Воодушевившись, – вот она, заветная цель! – я вскочил и через пару шагов уперся в двери. Обыкновенные,
расходящиеся в стороны двустворчатые двери, обшитые металлическим листом. Вот только запертые… Не правда ли, это тоже можно было предвидеть? Лаборатории, пусть и законсервированные, не оставляют нараспашку, не так ли? А в таком случае не надо ли было попросить у милой миссис Виттенберг ключи?
Разумеется, в тот момент сил на сарказм у меня уже не было – я просто суетился вокруг, чтобы выяснить хотя бы, как эти двери должны открываться в принципе. Что ж, ответ легко был найден: слева, чуть пониже моего плеча, обнаружилось устройство, мало чем отличавшееся от тех, с которыми я столкнулся в космопорте Новой Калифорнии. То есть для попадания внутрь достаточно воспользоваться идентификационной карточкой, долженствовавшей, по всей видимости, подтвердить вашу принадлежность к сотрудникам компании CIL. Очень просто. Для тех, у кого есть карточка, – я же ею не разжился… Понимая, что пытаться обмануть электронику – это, мягко говоря, не по моей части, я попробовал помериться силами с приводным механизмом дверей. И потерпел поражение: всей моей физической мощи хватило лишь на то, чтобы растаскиваемые в стороны створки дрогнули и раздвинулись миллиметра на два. Между тем если бы не ветер, налетавший сзади и буквально вжимавший меня в двери, то я уже едва ли устоял бы на ногах. И тут мне очень к месту вспомнилась рекомендация Уилкинса: никогда не расставаться с блас-тером. Причем вспомнилось-то мне это в качестве насмешки пополам с сетованием! Вот, дескать, послушался бы того, для кого сохранение жизни – профессия, так сейчас не готовился бы подыхать. Выжег бы себе проход сквозь двери, и все дела!.. Однако вслед за этим я напомнил себе и то, почему всегда отклонял предложения Уилкинса, – вовсе не потому, что мне нравилось ходить безоружным.
У меня всегда было с собой оружие. Свое, керторианское, но в данном случае оно с успехом могло заменить бластер.
Устав впадать то в радость, то в отчаяние, я с сумрачной решимостью дернул молнию костюма покорителя пещер, надетого прямо поверх свитера, и полез негнущимися пальцами еще глубже, к нагрудному карману рубашки, где хранил свои керторианские прибамбасы. Повозившись с не желавшей слушаться кнопкой, я наконец забрался внутрь и, будучи уже не в состоянии отличить наощупь один перстень от другого, вытащил первый попавшийся. Разумеется, им оказался генератор невидимости – вещь исключительно нужная в сложившейся обстановке… Мысленно выругавшись, я понес кольцо обратно, но был еще раз наказан – теперь за раздражение и неаккуратность. Зацепившись рукой за воротник, я выронил свой самый драгоценный талисман, и он исчез, лишь тихонько звякнув о бетон где-то слева. Искать небольшой перстень в этом медленно убивавшем меня мраке значило подвергаться по-настоящему смертельному риску, поэтому пришлось с ним проститься, теша себя слабой надеждой, что подберу его на обратном пути, когда будет светло.
Зато уж с оставшимся кольцом я был предельно осторожен и, достав, даже не стал пытаться надевать его на палец, а лишь сжал покрепче за ободок и, отступив на пару шагов (лучше было бы подальше, но не было сил противодействовать ветру), навел камнем приблизительно на центр правой створки. Вероятно, именно в такие моменты люди обращались с просьбой о помощи к Богу, но я не верил ни в каких богов, поэтому пришлось обходиться своим умением. К счастью, на этот раз я не подкачал. Мне давно не приходилось пользоваться своими побрякушками, так что энергии в запасе было вдосталь, да и расход ее на поддержание в рабочем состоянии зеленого луча, бившего
из вставленного в перстень изумруда, был сравнительно невелик. В результате еще через несколько минут я и в самом деле выжег в двери контуры прохода, в который мог бы протиснуться. Без неприятностей, правда, и тут не обошлось: я чуть не ослеп от белых вспышек плавящегося металла, и кожа на лице даром что не потрескалась от жара (из огня да в полымя – с точностью до наоборот!), но, как сказал незадолго до того Реналдо Креон, «такие мелочи меня не смущали». Убрав кольцо, я нанес в выжженный контур несколько ударов плечом и на четвертый или пятый раз выбил-таки металлическую перемычку, рухнул вслед за ней в освободившийся проем и… остался лежать. Все, приехали.
Дальнейшие несколько часов я помню весьма нечетко. Я то приходил в себя, порывался куда-то идти и даже пытался встать, то снова проваливался в мутное забытье-Окончательно же я пришел в себя, когда начало светать. Чувствовал я себя, как вы, наверное, догадываетесь, премерзко – трудно было найти в организме хоть что-нибудь, что бы так или иначе не болело, плюс к тому хотелось пить, жрать и спать. Но главное, я остался жив, и это было, как всегда, приятно.
Теперь, правда, предстояло выяснить, ради обладания какими сокровищами я чуть не погиб минувшей ночью. Одно лишь предположение, что это могло быть не более чем невинное развлечение, живо заставило меня вскочить, протереть глаза и исполниться желания действовать, невзирая на проклятия моих горемычных рук и ног. И признаться, в первый момент после осмотра помещения, в которое я с таким трудом пробился, сердце у меня стало биться через раз. Нет, попал я безусловно туда, куда и собирался. Это действительно была лаборатория компании CIL, о чем мне сообщила надпись над дверями лифта, расположенного в дальней стене небольшого шлюза, в котором я находился. Лифт сей, правда, был единственным способом отправиться вниз, непосредственно к лаборатории, а рядом с кнопкой его вызова находилось еще одно устройство для глотания идентификационной карточки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
