Староста оглянулся, не скрывая довольной улыбки, усмехнулся в бороду.
— Молодец, дивчина. Знал, что с тебя толк будет. Н-но, пошла!
Потянул повод, заворачивая мерина на перекрёстке и животина прибавив шагу плавно влилась в общий поток.
У постоялого двора я спрыгнула наземь и пока две телеги подъезжали к воротам, ведущим во внутренний двор, вошла в трактир. Ну и людно же тут, не протолкнуться. Пришлось снова орудовать локтями, и застопориться у барной стойки, потому что хозяин держал настоящую осаду из жаждущих заселиться.
— Я сказал свободных мест нет. Что тут не понятно?
— Как нет?
— Почему нет?
Роптал и возмущался торговый люд. Я ужом пробралась до самой стойки и придавленная ринувшимися вперёд мужиками помахала рукой, привлекая внимание.
— Доброго утра, у меня бронь на триста первый и триста второй.
— Бронь?
— Какая бронь?
— Что за дела тут творятся?
Послышалось возмущенное со всех сторон.
— А ну тихо! — Гаркнул трактирщик и когда вокруг образовалось пространство тишины, полез за своей тетрадкой.
— Напомни девонька, на кого бронь?
— Осиповы и Акунины.
— Есть такие. — тетрадь захлопнулась и скрылась в ящике, а мне протянули два ключа. — Задаток семь серебреников всё верно?
— Да.
— Сейчас пошлю мальчишку к воротам. Эй, Кирел, подь сюда. — К мужчине с кухни прибежал знакомый парень в простые дни работающий за стойкой. Сегодня он явно был на подхвате. — Иди вот с этой девушкой, за запусти во двор две телеги, понял?
— Понял. — Обернулся ко мне и подняв столешницу стойки, пропустил на внутреннею территорию.
Я, недолго думая, юркнула за ним, слыша как за спиной раздались возмёщенные возгласы. Видимо народ не знал, что места можно бронировать заранее. Следом за помощником через служебные помещения прошла на внутренний двор. Он отворил ворота и по моей указке впустил старосту и моих родственников, чтобы тут же закрыть за ними створки и задвинуть на внушительный засов.
За пол часа мы разместили телеги под навесом, лошадей в стойлах и заселились в номера. Мужчины вместе с сыном старосты спустились в трапезную узнать последние новости а тётя Маруша и старостина жена тётка Олия, принялись доставать из сундуков самые лучшие наряды чтобы позже прогуляться по городу. Но сначала конечно освежиться с дороги. Когда соседка ушла, тётка села на кровать, прекратила изображать радостную суету и посмотрела на меня всё понимающим взглядом.
— Ну, рассказывай. Что у тебя случилось?
— Ничего.
— Милеша, мне-то не ври.
Я села с нею рядом и опустила взгляд на руки, нервно теребя подол юбки. Не пришлось разыгрывать гадкое настроение. Оно и так портилось от необходимости врать самым близким.
— Мы расстались с Довером.
Тётка неоднозначно хмыкнула и я подняла на неё удивлённый взгляд. Она долго молча смотрела на меня, а потом крепко обняла положив мою голову на свою грудь и стала ласково гладить по волосам.
Чувствуя, что больше не выдержу, всхлипнула.
— Ну, же милая. Ты ведь не думала, что я ничего не вижу? Парень он видный и всем хорош, но твоё сердечко по другому брату ноет?
Вот тут меня прорвало и я заревела в голос. Не думала, что тётка обо всём прознает. Видать не смогла я сдержать своих взглядов что украдкой бросала на Валя.
— Люблю я его, мам. — Сама не заметила, как назвала женщину мамой истосковавшись по ласковой доброте.
Она вздрогнула, стиснула ещё крепче и я почувствовала как мне на макушку закапали её горячие слёзы.
— Ну же, доченька, не плачь, любишь это хорошо, а он?
— И он любит.
Маруша рассмеялась сквозь слёзы.
— Тогда почему плачешь? Если у вас всё так ладно?
— Ничего не ладно, — почувствовав, как ком, сжимавший грудь постепенно отступает, перестала всхлипывать нежась в объятиях моей второй мамы. Женщина всё так же гладила меня по голове, перебирала пальцами, выбившие из косы прядки и не торопила с рассказом, понимая, что мне самой надо выговориться. — Я же была невестой Довера, понимаешь? Не могу я теперь быть с его братом. Не по-людски это.
— С чего бы это? Ты же не женой ему была. Или вы с Довером…
— Что-о-о? — Я вытаращила от изумления глаза, понимая о чём она. — Нет! Никогда!
— Вот и ладно. — Женщина помолчала, наверно пытаясь составить в уме цельную картину, и нахмурилась. — Или их родители против?
— Не знаю. — Вздохнув, я снова прижалась к тёплому телу тётки. — Они вообще ничего не говорят. Вроде и не запрещают, но мне самой стыдно.
— Это ты зря. Ситуация конечно не очень красивая, но как говорят, сердцу не прикажешь. Не торопи события, пусть всё идёт своим чередом и жизнь сама всё по местам расставит.
Хлопнула дверь номера, явив на пороге дядьку Казима. Увидев наши зарёванные лица, нахмурился.
— По какому случаю сырость?
— Свадьбы не будет, Казим, — призналась тётка и принялась стирать с моих щёк слёзные дорожки.
— Вот и славно. Теперь дочка домой вернётся и сосватаем её за Ивана.
Я от таких новостей икнула.
— Не надо меня ни за кого сватать. И домой
