Он сделал шаг к нему и даже протянул руку, но сказать ничего не успел.
– О боже! – раздался чей-то возглас. Но возгласом не остановишь неизбежности.
Миша Стендаль начал съеживаться, уменьшаться, и через несколько секунд обнаружилось, что Удалов смотрит на лежащий возле его ног вполне приличный черный костюм, рубашку, галстук. Десантники из окружения президента уже прибежали с носилками-ванной для переноски сильно кровоточащих тел. На эти носилки они положили остатки Миши, Гаврилова и бритого жениха – из чего следовало, что, пока Удалов глазел на гибель Миши Стендаля, остальные женихи растворились тоже.
– Это выше моего понимания, – сказал Удалов. – Куда выше.
Вокруг выли, кричали, ругались, требовали прокурора и намеревались жаловаться в газету.
Удалов же пробился к Минцу, который как раз кончил снимать свой фильм. Он засунул камеру в сумку, что висела на плече, и пошел к президенту, который тоже закончил съемки и отступал, пробиваясь сквозь толпу, к выходу. Путь ему прокладывали могучие десантники с носилками-ваннами, в которых были лишь пустые оболочки молодоженов.
А когда все они вышли на улицу, то Удалов увидел, что и оболочки людей исчезли, словно испарились. И хоть президент и приказал взять на анализ одежду погибших, ясно было, что он не надеется научно поживиться.
– Пленку отдашь? – спросил президент, когда они уже стояли вне толпы под августовским нежгучим солнцем.
– Сам просмотрю сначала, – сказал Минц.
– Только копий не снимать, – велел президент.
– Ты думаешь, что все забудут?
– Завтра забудут.
– А предметы?
Президент поднял бровь.
Минц смущенно улыбнулся.
– Извини, старческий маразм, – сказал он.
– Но проверить не мешает. Я сейчас пошлю людей по всем адресам. Всех, кто побывал в будущем, мы зафиксировали, ввели в компьютер, теперь они и шагу не сделают. Впрочем, я не сомневаюсь, что предметов и покупок из будущего уже нет, не существует, они растворились в воздухе.
– И ты не боишься, что в нас вживили жучки, что нас отравили вирусом шпионажа?.. – спросил Минц.
– Не нужны ваши души и головы, никому вы не нужны, паршивые гуслярцы! – закричал тут президент как человек, глубоко разочарованный в собеседнике, а может быть – в деле, которому посвятил слишком много сил.
Прокричав последнюю фразу, президент полез в джип «чероки» и сел рядом с шофером.
– Погоди! – позвал его Минц. – Ты же собирался довезти нас до дома. А я тебя чаем напою.
Президент перегнулся назад и открыл дверцу.
– Чаи я с тобой распивать не намерен, – сказал он, – а до дома довезу.
Джип рванул с места.
– Толя, – сказал Минц, – когда тебя будут допрашивать на Совете безопасности, когда тебя возьмет за жабры военно-промышленный комплекс за то, что ты упустил такой рынок сбыта гранатометов, скажи им, что мы для них померли! Понимаешь, сто лет как померли вместе с нашими гранатометами!
– Что ты понимаешь! – в сердцах ответил президент.
И в это мгновение джип замер у дома № 16.
Минц отдал президенту камеру и кассету.
– Не буду я смотреть, – сказал он. – Потому что знаю, что это все пропаганда. Агитация и пропаганда! – Минц захохотал.
Джип уже помчался дальше, к столице, к большим делам. За ним, показавшись на мгновение из тучи пыли, вылетел танк сопровождения и скрылся из глаз.
– С наукой покончено, – сказал Минц. – Осталась лишь человеческая трагедия. Скоро домой вернется мать Гаврилова.
– Какая ужасная смерть! – сказал Удалов.
Он последовал за Минцем к нему. Не хотелось идти домой и отвечать на вопросы Ксении. Все равно хорошим все это уже не кончится.
– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, – сказал Минц, словно подслушав мысли Удалова.
– Нельзя быть таким жестоким, – упрекнул друга Удалов. – Дети погибли, молодые мужчины… на пороге семейного счастья.
– Да? – Минц поставил на плиту чайник. – Мне Толя чудесный жасминовый чай из Москвы привез. Наконец-то побалуемся.
– Я к тебе зашел не чай пить.
– А объяснение получить? Как доктор Ватсон от Шерлока Холмса?
– Толстоват ты для Шерлока Холмса, – упрекнул Минца Удалов.
– И лысоват, и староват. Но свое дело еще знаю. И отправлялся в будущее со своей теорией, которая там получила замечательное подтверждение. Конечно, печальное, конечно, пессимистическое – но разве история не пессимистична, разве она нас не учит тому, что люди ничему не учатся?
– С какой еще теорией?
– Что требуется путешественнику во времени? Если он едет из прошлого в будущее – достижения человеческого ума, вещи, предметы, радости жизни, которые в конце концов обернутся не радостями, а испытаниями, если залезут в жалкую цивилизацию, подобную нашей. А если он отправился из будущего в прошлое?
– Я знаю, – сказал Удалов, – я думал. Им нужны естественные предметы, шелк и хлопок, янтарь и огурцы, мед и кедровые орешки – они истратили все, что есть на Земле, и теперь тоскуют.
– А тебе не кажется, что это наша вина? Что это мы истратили то, что есть на Земле, а внукам оставили только озоновые дыры и необходимость всюду ходить в широких шляпах и плащах, чтобы меньше подвергаться действию космических лучей?
Удалов отставил чашку с кофе.
– Ты хочешь сказать, – испугался он, – что они нам так мстили за погубленные леса и нивы, отравленные реки и испоганенный воздух?
– Корнелий, не говори красиво, – отмахнулся Минц. – Какого черта внуки будут мстить дедушкам? Истреблять их?
– Вот именно! Они нас начали истреблять.
– Не мели чепухи. Еще на кладбище я задумался, а как же наши мальчики женятся на ихних красотках? Ведь им суждено было жениться на наших современницах?
– А я не догадался!
– Потому что так и не ответил на вопрос: что нужно человеку будущего от своего дедушки? Чего он не имеет?
– Не знаю, не знаю, не знаю!
– Им нужны были молодые силы. Понимаешь, им нужны были здоровые отцы для своих детей.
– Какие еще отцы?
– Сегодня наш город недосчитался шестнадцати молодых людей. Как исчезли трое из них, ты видел. Но то же самое произошло и в других районах города.
– Убийцы!
– Не убийцы, нет! Наши с тобой земляки – и Стендаль, и Гаврилов, и неизвестные нам люди – все они живы и сегодня празднуют свои свадьбы с оригиналами тех кукол, которые исчезли из ЗАГСа.
– Они улетели в будущее?
– Как же ты не понял! Они получили от нашего времени то, чего были лишены из-за экологической катастрофы – космические лучи убили в людях способность размножаться. Неужели ты не заметил, что в будущем нет детей?
– Ты говорил, но я думал, что дети в школе.
– Будущее – трагическое общество, и виноваты в этом мы с тобой, потому что губили Землю, а Земля отомстила человеку. И ничего нет удивительного в том, что мы должны платить по счетам. Подобно тому как самых прекрасных греческих девушек отправляли в лабиринт к Минотавру, так и мы отправили, сами того не подозревая, своих молодых людей в будущее, чтобы они стали отцами нового и, может быть, более славного поколения гуслярцев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
