— Худое здоровье заставило меня сидеть дома. Я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть — о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию.
В последние годы много внимания он уделял работе вместе с кабинет-секретарем Макаровым над «Историей Северной войны» — читал, переправлял, переделывал без конца ее текст. Так продолжалось до его смерти.
Скончался он в страшных мучениях 28 января 1725 года — перед тем от болей несколько дней сильно кричал, потом, ослабев, только стонал. Сорок дней его тело оставалось непогребенным, и безутешная Екатерина, провозглашенная императрицей, оплакивала его. Сам император не успел (да и хотел ли?) назначить ее своей преемницей, наследницей. Перед кончиной он слабеющей рукой успел написать на бумаге: «Отдайте все…» — кому? Кто знает…
«…Что се есть? До чего мы дожили, о россияне? — вопрошал на погребении великого императора Феофан Прокопович, один из его любимцев. — Что делаем? Петра Великого погребаем».
Обозревая пройденный Петром и Россией путь, знаменитый проповедник, сподвижник Петра скупыми и яркими мазками охарактеризовал деяния, совершенные покойным государем, и заветы, им оставленные:
«Безмерно богатство силы и славы при нас есть. Какову Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою, любима и будет; сделал врагам страшною, страшная и будет; сделал на весь мир славною, славная и быть не перестанет. Оставил нам духовные, гражданские и воинские исправления».
Скорбь россиян, их гордость тем, что сделали император и его подданные, звучали в словах Феофана Прокоповича 8 марта, в день похорон Петра Великого, которые проходили в Петропавловском соборе. Петра приняла та прибалтийская земля, о которой он мечтал с юношеских лет, борьбе за которую посвятил свою жизнь, и он сошел в нее с печатью глубокого и таинственного раздумья на царственном челе.
Е. АНИСИМОВ
ЕКАТЕРИНА I
Император Петр Великий скончался в ночь с 27 на 28 января.1725 года в своем маленьком кабинете-спальне на втором этаже Зимнего дворца. Он умирал долго и тяжко — страшные боли измучили его тело, ухищрения опытных врачей не помогали, и смерть для него стала избавлением от нечеловеческих страданий.
От постели умирающего не отходила императрица Екатерина Алексеевна — полная миловидная женщина с заплаканными глазами. Она стараась утешить супруга, но он почти не смотрел в ее сторону. Можно с уверенностью сказать, что в последние часы жизни не меньше физических страданий великого реформатора мучили тягостные размышления о будущем, о России. Петр создал великую империю и теперь, расставаясь с жизнью, он был в отчаянии, не знал, кому передать великое наследие — трон и империю. И никто на свете не мог облегчить ни телесных, ни душевных страданий великого царя. Вокруг него толпились родные, сподвижники, старые товарищи, но в смертный час ему не на кого было опереться, не на ком с надеждой остановить взгляд. Существует легенда о том, что перед смертью Петр пытался написать завещание, но смог нацарапать на бумаге только два слова: «Отдайте все…», и рука больше не слушалась его. Факты говорят, что эта легенда недостоверна. Последнее, что услышал из уст императора архиепископ Феофан Прокопович, было слово «ПОСЛЕ», которое умирающий сопровождал нетерпеливым, резким жестом руки. «Уйдите все, оставьте меня в покое, лотом, после я все решу, после!…» — вот что, вероятно, он хотел сказать людям, склонившимся над ним. Но «после» не наступило никогда. Кончилась великая эпоха, наступали новые, тревожные времена…
Впрочем, они, эти времена, наступили уже за несколько часов до смерти Петра. За стенами кабинета, где он умирал, давно царили смятение и тревога — отсутствие завещания Петра создавало драматическую ситуацию, судьба императорского престола должна была решиться в столкновении придворных «партий» — группировок знати, высшего чиновничества и генералов. Таких «партий» было две. Одну составляли сподвижники царя-реформатора, государственные деятели, пришедшие к власти благодаря своим способностям и особой милости Петра, который приближал к себе только преданных и деловых людей, независимо от их происхождения.
Первым из таких сподвижников Петра по праву считался светлейший князь, а в прошлом — сын придворного конюха, Александр Данилович Меншиков. Почти ровесник Петра, он долгие годы был первым фаворитом царя и многого достиг благодаря своей преданной службе государю. Союзниками Меншикова выступали люди тоже очень влиятельные; канцлер империи граф Г.И. Головкин, один из руководителей Синода архиепископ Феофан Прокопович, начальник Тайной канцелярии граф П.А. Толстой, генерал-прокурор Сената граф П.И. Ягужинский, а также личный секретарь Петра А.В. Макаров. Все это были «новые», незнатные люди, власть и влияние которых могли окончиться со смертью Петра. Поэтому они, несмотря на внутренние распри, сумели быстро объединиться вокруг императрицы Екатерины, жены Петра, которая была также незнатна по происхождению, зависима от милостей царя, но при этом инициативна, смела и решительна.
В один из тех редких моментов, когда Екатерина покинула спальню умирающего мужа, сановники провели совещание с ее участием, на которое также пригласили несколько гвардейских офицеров. Несчастный вид Екатерины, ее трогательные и ласковые слова, обращенные к ним — осиротевшим птенцам «гнезда Петрова», наконец, щедрые посулы — все это сыграло свою роль, и гвардейцы обещали помочь Екатерине вступить на престол и не подпустить к нему кандидата другой «партии», великого князя Петра Алексеевича.
Несмотря на то что великому князю — внуку Петра Великого и сыну покойного царевича Алексея Петровича — шел всего лишь десятый год, для «новых людей» он был опасен. За ним была традиция престолонаследия по мужской нисходящей линии от деда к внуку, его поддерживала недовольная петровской политикой родовитая знать — князья Долгорукие, Голицыны и другие. На стороне внука Петра Великого были симпатии всех, кто хотел смягчения жесткого режима, кто мечтал о передышке в той бешеной гонке, которую некогда навязал России Петр.
Обе придворные партии были готовы поспорить за власть, но все ждали, когда Петр навеки закроет глаза. Голштинский сановник граф Г.Ф. Бассевич — участник и свидетель событий драматической ночи 28 января, писал впоследствии «Ждали только минуты, когда монарх испустит дух, чтобы приступить к делу. До тех пор, пока оставался в нем еще признак жизни, никто не осмелился начать что-либо: так сильны были уважение и страх, внушенные всем этим героем». Это очень точные слова — магия личности Петра была необычайно сильна. Разум также призывал к ожиданию — не раз в истории случалось, что, казалось бы, умирающий правитель вдруг выздоравливал, и горе было тому, кто возомнил что настал его миг.
Но вот врачи констатировали окончание агонии — отныне Петр принадлежал не людям, а Богу и истории. Начался последний акт политической драмы. В ярко освещенный зал Зимнего дворца съехались его участники и зрители: сенаторы, президенты коллегий, церковные иерархи, генералы и старшие офицеры. Толпа возбужденно гудела. Вдруг наступила тишина — открылись двери и к собравшимся быстро вышли Меншиков, Головкин, Макаров, а следом за ними появилась и сама императрица. Прерывающимся от рыданий голосом Екатерина объявила всем собравшимся ожидаемую весть — государь и ее возлюбленный супруг «отошел в вечное блаженство», оставив подданных сиротами. В этот момент, как и много раз раньше, она собрала всю свою волю, держалась мужественно и в конце своей краткой речи дала всем понять, что будет достойно продолжать дело императора, заботясь о подданных и благе империи, как Петр, который столько лет делил с ней трон.
Екатерина сделала все, что смогла, в этой ситуации и, поддерживаемая под руки придворными, в слезах покинула зал. Вперед вышел Меншиков и уверенно повел это ночное заседание. Когда присутствующие узнали, что Петр, умирая, не оставил никаких письменных или устных распоряжений о наследнике, всех охватило волнение. В таком случае по традиции новый самодержец избирался общим собранием «государства» — так в России называли высших военных и гражданских сановников и иерархов Церкви. Но подобное коллективное решение было невозможно для партии Екатерины — слишком много сторонников было у великого князя Петра. Поэтому Меншиков и его союзники стали убеждать присутствующих признать, что престол теперь попросту переходит ко вдове императора, которую Петр весной 1724 года короновал императорской короной. Спор ожесточался, компромисс найти было трудно… И тут сработало «секретное оружие» партии Меншикова — подошли гвардейцы. Возле Зимнего вдруг раздался грохот полковых барабанов, все бросились к окнам и сквозь затянутые сеткой инея стекла увидели, как мелькают перед дворцом зеленые гвардейские мундиры, а потом в зал повалили разгоряченные солдаты. Все предложения партии великого князя Петра тонули в приветственных выкриках гвардейцев в честь «матушки государыни» и бесцеремонных угрозах «расколоть головы боярам», если они не подчинятся Екатерине. Улучив подходящий момент, Меншиков, перекрывая шум, громко крикнул: «Виват, наша августейшая государыня императрица Екатерина!» — «Виват! Виват! Виват!» — подхватили гвардейцы. «И эти последние слова, — вспоминает Бассевич, — в ту же минуту были повторены всем собранием, и никто не хотел показать виду, что произносит их против воли и лишь по примеру других». Все быстро и бескровно кончилось — на престол взошла императрица Екатерина I, к восьми часам утра был оглашен манифест о ее воцарении, гвардейцам раздавали водку…
