Гай двинул плечами.
– Даже не знаю… Во-первых, это не мой выбор.
– А чей?
– Принца Джона, – пояснил он. – Не знаю, чем он руководствовался, но тем самым он сразу сделал моими врагами канцлера, казначея, советников… и, как мне кажется, вообще всех, кто там при дворе.
– Значит, вы человек Джона?
Гай отшатнулся.
– Упаси Господи!.. Принц Джон мне весьма неприятен. Кроме того, я верен королю Ричарду, а принц Джон, как мне тоже кажется, подкапывается и под Ричарда…
– Так почему же?
Он ответил в затруднении:
– Почему?.. Видимо, принц учел тот пустяк, что все мы, отправившиеся с Ричардом в Святую Землю, горели жаждой восстановить справедливость. Да-да, именно справедливость. Святую Землю, что дала начало христианству, вдруг захватил сарацин с его непонятной и, как нам сказали, враждебной верой! И потому крестоносцы, воспылав жаждой восстановить справедливость, ринулись в Палестину, опередив даже короля Ричарда… Мне кажется, именно поэтому принц так настойчиво заталкивал меня в шерифство.
– За ваши подвиги в Святой Земле?
Гай покачал головой.
– Нет. В шерифы, как известно, король Ричард набрал много неспособных и вообще дурных людей, что развалили суды, позволяли себе беззаконие и вообще не занимались своим делом, а только вымогали взятки, пользуясь прикрытием этой высокой должности. Потому принц, как и любой другой на его месте, тот же канцлер, заинтересован поставить таких людей, что закон будут блюсти ревностно.
– Тогда почему канцлер вас не любит? И вообще готов сожрать?
Гай хмуро усмехнулся.
– Потому что принц перехватил меня раньше. Иначе б я считался человеком канцлера.
Он усмехнулся.
– А кто вы на самом деле, таинственный шериф Ноттингемский?
– Человек чести, – ответил Гай. – И служу только Господу.
Глава 15
Во дворе весело хохотали рыцари, созванные графом из соседних земель. Большинство отнеслись к появлению Гая равнодушно, но один, здоровяк с грубым лицом и глазами навыкате, типичный бретер и забияка, сказал громко:
– А чего это в компании благородных людей делает шериф?.. Мы вполне в состоянии обойтись без него!
Его пытались урезонить, но он отмахнулся, повернулся к Гаю и уставился наглыми глазами.
– Шериф, не лучше ли вам остаться и судить простолюдинок, кто у кого курицу украл?
– Простите, сэр, – ответил Гай вежливо, – не знаю вашего имени…
– Барон Готберг, – сказал рыцарь громко, – Эмиль Готберг из рода Алавульфов!
– Сэр Эмиль, – отрезал Гай, – эта кампания проходит по указанию королевской власти. Потому ею руководит шериф. Если вас это не устраивает, вы можете не участвовать.
Барон взревел громко:
– Еще бы меня это устраивало!.. Вы уничтожаете светлый дух рыцарства! Вы отменяете ордалии, испытания огнем и водой, даже покусились на Божий Суд!.. Это чтоб я вас не мог вызвать? Или все-таки ответите на мой вызов?
Он стоял перед ним, могучий, наглый и насмехающийся, а за его спиной рыцари начали посмеиваться, на шерифа поглядывать с растущим презрением.
Гай покачал головой.
– Нет, я королевский шериф, потому не могу выходить на Божий Суд, так как мы ввели суд присяжных. Возврат к Божьему Суду – это нарушение закона.
Барон захохотал, рыцари захохотали тоже. Гай увидел, как граф Вальтер повернулся, заслышав взрыв бурного веселья, пошел в их сторону.
– Как удобно, – заявил барон громко, – как удобно прятаться за буквой закона!..
Гай произнес хмуро:
– Вы не хуже меня знаете, что я не могу этого сделать.
– Еще бы, – сказал барон презрительно. – Суд присяжных – для трусов!
– Я не могу выступать в Божьем Суде, – произнес Гай медленно, – но вот то, что вы назвали меня ослом и заявили, что у меня ноги кривые… вы ведь заявили?
Барон усиленно старался понять, к чему подталкивает его шериф, наконец сказал неуверенно:
– Ну да, сказал… кривые…
– Ну вот, – произнес Гай звучно, – это уже не Божий Суд, а я не шериф. Вы оскорбили мужчину… верно, барон?
Барон подтвердил:
– И с превеликим удовольствием! Громко! И еще скажу!
Гай повернулся к зевакам.
– Все слышали? Барон Готберг оскорбил меня. Не шерифа, а мужчину. И теперь я наконец-то имею право взять в руки меч и защищать свое имя.
Он повернулся к барону, сделал неуловимо быстрое движение, и меч грозно заблистал в его руке. Лицо шерифа помолодело и озарилось свирепой радостью.
Барон несколько неуверенно потащил свой меч из ножен, взгляд его прищуренных глаз не отрывался от лица шерифа. Тот не делал ни шагу вперед или в сторону, только чуть покачивался на слегка согнутых ногах.
– Ну что ж, – произнес наконец барон, – вы сами напросились…
Он двинулся вперед, нанес два быстрых удара. Шериф от первого уклонился весьма небрежно, второй парировал, а дальше никто не успел сказать толком, что произошло: крестоносец сделал неуловимо быстрый шаг в сторону, его меч превратился в сверкающую дугу. Сильно лязгнуло и заскрежетало, это шериф уже вытаскивал лезвие меча из разрубленного плеча графа.
Тот не успел даже вскрикнуть, шериф ударил рукоятью по зубам, превратив рот в кровавую кашу, сбил с ног и приставил острие меча к горлу.
– Ну, что скажете, барон?
Лорд Готберг распростерся на спине, как приготовленная к надругательству женщина, из разрубленного плеча обильно хлещет кровь, рот превращен в красное месиво, глаза непонимающие от болевого шока.
Гай убрал меч и, сунув в ножны, отступил.
– Думаю, – сказал он холодно, – все понятно, как барону, так и… другим. А нам пора выступать. Если еще кто-то не передумал идти в одном отряде с шерифом.
Граф, тоже потрясенный, как и другие, чересчур быстрым завершением поединка, первым шелохнулся, развел руками.
– Шериф, – произнес он неуверенным голосом, – думаю, этот ваш довод самый убедительный.
Слуги и оруженосцы барона утащили его в замок, а Гай повернулся к коню, Дарси подвел его бегом, гордый и сияющий за такую молниеносную победу своего лорда.
Граф покачал головой, в глазах веселье, но лицо серьезное, однако видно, что доволен.
– Ну что, по коням?
– Да, – ответил Гай и посмотрел на окна. – Ваша дочь даже не вышла взглянуть на такую уйму молодых рыцарей!
Граф сказал смущенно:
– У нее бывают перепады настроения. Со дня смерти ее матери. Бывает, запрется в своей комнате и сидит там сутками, даже еду ей приносят. Читает много, вышивает, мечтает, грустит…
– Грустит? – изумился Гай. – Мне казалось, она весьма задиристая особа.
– Это обманчиво, – заверил граф. – На самом деле очень ранимая и мечтательная девочка…
Они отъехали от замка почти на четверть мили, а из ворот все еще выезжают отставшие группки. Никогда, подумал Гай со стыдом, на борьбу с разбойниками не выходила армия, да еще во главе со знатными рыцарями, стыд какой-то.
