На следующий после похорон отца день Витя бросил в самодельные салазки ножовку и топор, снял со стены отцовский карабин и отправился на место недавней трагедии. Крупные хищники ещё не успели найти и обглодать тушу убитого зверя, но пара молодых рысей только после предупредительного выстрела, огрызаясь, согласилась отойти в сторону и уступить добычу.
Целый день Витя вырубал и выпиливал из оледеневшей глыбы куски мяса и аккуратно укладывал в санки. Он старательно отводил взгляд от красных пятен на снегу неподалёку и гнал из памяти страшные картины воспоминаний. Но, как ни крепился, как ни старался он быть по-мужски суровым и сдержанным, нет-нет, а глаза начинали предательски слезиться, прорывались всхлипы, а то вдруг и всё тело начинало содрогаться от недостойных настоящего мужчины рыданий.
Ещё пару раз возвращался Витя на то страшное место. Ему удалось спасти от хищников и вывезти из тайги больше половины туши. Этого мяса семье хватило почти до самой весны. Оставшуюся половину Витя решил не забирать, потому что на обратном пути приметил на снегу свежие отпечатки тигриных лап. Зная от отца, что одинокому путнику в тайге нет от тигра спасения и что заметить его жертва может лишь за мгновение до смертельного броска, Витя не стал рисковать. Тут он больше не за себя, а за семью боялся.
Через неделю в осиротевший дом пришёл участковый, забрал отцовский карабин, сказал, что теперь не положено…
Наступили тяжелые времена. По утере кормильца матери, конечно, начислили пенсию, но тех сорока рублей на семью из четырёх человек явно не хватало. Хорошим подспорьем оказалось оставшееся после отца большое хозяйство – куры, скотина, огород – которое мать с извечной бабской покорностью взвалила на себя. Сразу повзрослевший Витя ей безропотно помогал, выполняя всю самую тяжёлую работу. Никуда не делась и тайга. Хоть без оружия забираться туда и было опасно, Витя промышлял грибами и дикоросами, ставил капканы на мелкую дичь.
Окончив восьмилетку, Витя пошёл работать в ближний колхоз и три года до самого призыва в армию пас колхозное стадо. Кому-то может показаться, что быть пастухом – не означает «работать» и что идут туда исключительно асоциальные элементы или бездельники. Но так могут думать только городские лежебоки – сложные творческие натуры и возвышенные эстеты, не имеющие никакого представления ни о деревенской жизни, ни о крестьянском труде.
Ежедневно начиная с мая и по конец октября Витя вставал с восходом солнца и гнал на выпас стадо. Но и днём поваляться на природе, поспать или просто посозерцать особо не получалось. Стадо приходилось перемещать с места на место, гонять на водопой, да и близость к тайге требовала постоянно держать ухо востро. Уследить одному за полутора сотнями скотов было не так-то просто. За потерянную овцу или корову председатель мало что набил бы морду, так ещё и составил бы начёт, по которому всю жизнь потом не расплатишься. Ну а за потравленные колхозные посевы можно было запросто и за решетку угодить.
Вечером, пригнав назад стадо, Витя успевал сделать ещё много полезных дел: помочь матери по хозяйству, натаскать воды, поправить дом, да мало ли где ещё могли потребоваться его мужские руки. А наутро опять с рассветом – целый день беготня и нервотрёпка с тяжелым кнутом на плече. И так три года – без выходных, отпусков и больничных… в любую погоду.
На зиму Витя устраивался помощником механика в МТС, где в составе небольшого, но крепко спаянного и спитого трудового коллектива реанимировал колхозную технику. Режим дня практически не менялся. Так же, как и летом, он продолжал вставать в пять утра и возвращаться домой затемно. Целый день крутил гайки, таскал тяжеленные детали, мыл, драил, чистил, скоблил, бегал мужикам за бутылкой, помогая им таким образом выполнять повышенные социалистические обязательства. Будучи по природе тружеником, старательным и ответственным человеком, Витя честно работал с утра до ночи не за страх, а за совесть. Отличаясь редкой душевной простотой, он никому не мог отказать, безропотно выполнял любые прихоти начальства и помогал всем, кто просил. Как известно, именно на тех, кто тянет, у нас все и ездят, поэтому Вите приходилось работать много, а тем, кто его просил – мало. Но Витя не роптал. Он пребывал в твёрдой уверенности, что если просят, то без него действительно никак не обойтись и, следовательно, помощь необходима. К тому же впереди маячило лето, на которое он строил радужные планы, наивно надеясь, что тогда-то уж точно удастся отдохнуть.
Глава 49 Пастушок-подводник
С призывом на флот жизнь Вити круто изменилась. Ещё в учебном отряде, куда его заперли на первые полгода, он понял, что на земле существует огромная армия начальников, а не только один их Егорыч, председатель колхоза.
Попав на подводную лодку, Витя неделю ходил с открытым от удивления ртом – столько разнообразного железа, собранного в одном месте, он ещё никогда не встречал. Поразило его, конечно, и море – зимнее, свинцово-серое, бескрайнее и неприветливое. О том, что вскоре ему придётся уходить в его стылую глубину, Витя предпочитал не думать.
Оказавшись первый раз в увольнении, среди роя людей и вереницы машин, среди шума и гама большого города, он удивился тому, что люди не обращают друг на друга никакого внимания, проходят мимо не здороваясь и не останавливаясь поговорить. Также его поразило, что во всей округе не было ни одной не то что коровы, но даже хоть какой-нибудь зачуханной курицы…
Но все эти изменения касались внешней стороны жизни. Внутренняя её суть оставалась прежней. Показав себя с хорошей стороны, Витя опять попал в кабалу обстоятельств и покорно продолжал тянуть лямку за себя и за того парня. Имеющиеся в любом коллективе хитрецы и ленивцы и здесь не упустили случая взгромоздиться на шею тому, кто что-то умеет и не боится труда. Витя опять драил, чистил, скоблил. Попав на подводной лодке в минно-торпедную боевую часть, он собственноручно чинил всё, что ломалось в нашем минёрском заведовании, да ещё и механикам порой помогал. Зимние стажировки в МТС не прошли даром: Витя не только за бутылками мужикам бегал, но и много чему научился! Благодаря его старанию и умелым рукам нам не приходилось лишний раз привлекать специалистов судоремонтного завода. Государству экономились немалые деньги, а расслабленные работяги жирели и пили в рабочее время водку за здоровье того идиота, который за них всё делает.
По «карасёвке» такая жизнь была вполне приемлема, но, прослужив полтора года, матрос Юшкин так
