В лагере охотники жестами предложили братьям зайти в один из их шатров — коту. Там сидела женщина с маленьким ребенком. Она посмотрела на чужаков с подозрением, однако указала Фейлегу на шкуры, предлагая лечь. Вали опустил волкодлака на землю и вышел. Внутри коты было невыносимо душно. Ему хотелось на солнышко.
Фейлег, тяжело дыша, лежал на оленьей шкуре. Он едва не погиб, следуя за Вали в заданном им темпе. Волкодлак не сомневался, что князь каким-то образом околдован, однако решительно шел за ним. В душе Фейлега что-то шевельнулось, когда он повстречался с Адислой, и он твердо знал, что будет искать ее до самого конца. Он вдохнул запахи коты: еда и кислое козье молоко, оленьи шкуры и костер из березовых поленьев. Все это удивительным образом успокаивало. Фейлег вспомнил, как когда-то сиживал с братьями и сестрами в темноте у очага, слушая рассказы о приключениях и славных подвигах. Тогда он понятия не имел, что отличается от других людей, что ему уготована особая судьба жить среди волков. Многие годы Фейлег даже не пытался входить в человеческие жилища, но сейчас он был счастлив. Это Вали теперь сидел снаружи, опустив голову, и глядел на свои ноги.
Вошел какой-то человек, пониже остальных, в четырехугольной шапке с откинутыми назад концами. Человек кивнул, улыбнулся в знак приветствия, сел и провел рукой по волчьей шкуре, которую носил Фейлег. Волкодлак не ощутил в его жесте угрозы и позволил ему откинуть шкуру. Тот осмотрел рану. Покачал головой, осторожно коснулся пальцами. Затем развернулся и приказал что-то женщине. Она поднесла Фейлегу миску с каким-то варевом, и он с признательностью съел все.
— Руохтта, — сказал незнакомец Фейлегу. Указал на него, изобразил, как ложится и закатывает глаза.
Фейлег понял, что тот обещает ему скорую смерть.
Фейлег никогда не страшился смерти. Когда он жил в семье, ему говорили, что смерть — это хорошо; когда он попал к Квельду Ульфу, он воспринимал смерть как данность — перемену, событие, из-за которого один день становится непохожим на другие. Фейлег подумал, что был бы рад умереть в этом маленьком шатре, пропитанном домашними запахами, среди этих добрых чужаков, хотя, ощущая умиротворение, исходящее от этого места, глядя на женщин и детей, на улыбающегося человека в четырехугольной шапке, он все-таки хотел жить. И хотел ради себя самого, понял он. Ему на ум снова пришли слова «я волк», но какой волк стал бы думать так? Он далеко от своих лесных братьев, хотя и был воспитан, чтобы стать одним из них. Человек в четырехугольной шапке поднялся и вышел.
Вали, сидящему снаружи, тоже предложили еду. Он поел немного и выпил несколько глотков кислого молока. Еда и питье сразу запросились обратно, и Вали принял подношение только из вежливости. Он улыбнулся женщине, которая принесла ему миску, но сделал это не ради нее, а ради себя. Сейчас все эти жесты, которых требовал этикет, казались ему жизненно важными. Ему необходима связь с повседневностью, с людьми, понимал он, чтобы удержать его… от чего? Он сам не знал, но его пугало нарастающее внутри ощущение, нечто среднее между тошнотой и воодушевлением. Казалось, это нечто готово выдворить его из собственного сознания. Молодой князь понимал, что теряет внутри себя что-то очень важное.
Все казалось каким-то не таким. Еще раньше он решил, что ощущения больше всего похожи на опьянение, и теперь впечатление только усилилось. Он чувствовал себя свободным, как в тот момент, когда вино только начинает действовать. И еще он понимал, что сейчас приобретает совершенно иное сознание. Ему даже было немного страшно, но страх сопровождался непонятным восторгом, кто-то внутри него хихикал и подзуживал: «Ну, давай. Отдайся этому чувству. Выйди из себя и изменись». Вали не знал, куда движется, что с ним произошло, но интуитивно понимал, что этому необходимо сопротивляться. Безумные мысли теснились в голове: «Я становлюсь кем-то другим, но как такое возможно? Я — это я, значит, теряя себя, я становлюсь собой. Я — это больше, чем что-то одно. Я не бесконечен, я сломлен, я…» Он силился подобрать слово, чтобы как-то подытожить свои переживания. И тут слово пришло само: голоден. Да, он голоден, но хочет вовсе не той еды, какую можно взять из котелка.
Он заглянул в коту и понял, что Фейлег с ним никуда не пойдет. Ему хотелось уйти сейчас же, чтобы отыскать Адислу. Любовь к ней, кажется, обрела еще большую значимость. Она была словно свет в ночи для заплутавшего путника, огонек, ведущий в безопасную гавань. Он видел перед собой ее лицо таким, каким видел в последний раз, когда она целовала его на прощание, — испуганное, встревоженное, но полное любви к нему.
Вали помахал человеку в четырехугольной шапке. Ему хотелось, чтобы бестолковая голова сосредоточилась на том, что необходимо сделать, поэтому он неотрывно думал об Адисле.
Человек подошел и встал рядом с ним. Не владея общим языком, они с трудом понимали друг друга.
— Сын Хаарика? — спросил Вали.
Он нарисовал на земле корабль, затем изобразил, как он разбивается о скалы, ударив по картинке кулаком. Нарисовал корону и сделал вид, что хватает ее.
— Домен, — произнес он. — Где Домен?
Человек улыбнулся ему и успокаивающе замахал руками. Затем он развернулся, взъерошил волосы одному из детей, поцеловал женщину, которая приносила похлебку, и зашагал по равнине к далеким горам. Вали ощутил свою беспомощность. Он молча сидел перед котой, а семейство охотников на оленей взирало на него.
Вали начал терять ясность мысли и просто сидел, наблюдая, как меняется освещение, как движутся облака. Вали не знал, сколько просидел так, когда вдруг ощутил, как на плечо легла чья-то рука.
— Дани не будет. — Слова были сказаны по-норвежски, только с сильным акцентом.
Человек в четырехугольной шапке вернулся, а вместе с ним пришел еще один, одетый так же, как он: в темно-синем шерстяном балахоне и четырехугольной шапке. Они привели за собой на веревке оленя. Страх животного затопил Вали, он почти чувствовал его вкус.
Вместо лука у пришедшего человека в руках был большой бубен. Вали вздрогнул. Точно такой бубен он видел во сне, когда ему приснилась Адисла, окруженная странными людьми в масках. Только на этом бубне не были нарисованы маленькие изломанные руны, осыпавшиеся с бубна из сна, — вместо рун были изображены сцены охоты и рыбалки.
— Дани не будет, — повторил человек.
— Дани не будет, — отозвался Вали. — Я ищу человека, а не пушнину и не золото.
Пришелец улыбнулся, и Вали увидел, что у него на верхней челюсти растут два лишних зуба. Он знал, как китовый народ выбирает своих шаманов: по физическим недостаткам вроде иссушенных конечностей или разноцветных глаз. Об этом ему рассказывал Велес Либор. Вспомнив о купце, Вали ощутил, как на него накатывает тошнота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});