— Колись, падла белобрысая, сколько раз гуляла и с кем?
Вовке очень понравились корзинки в форме полусферы с живыми цветами, подвешенные на цепочках к ажурным фонарным столбам. Многообразие цветущей флоры и великолепная погода сбивали с толку, ведь Тараканов ожидал увидеть унылый город, закованный в камень и затянутый плотным смогом.
Вокзал Ватерлоо смотрелся внушительно: высокие колонны в несколько рядов, сводчатые потолки с ажурными металлоконструкциями, информационные табло, скоростные поезда обтекаемой формы. Тараканов взял билет до Бридпорта, еще раз мысленно поблагодарив кенгуровый галстук, подсказавший оптимальный маршрут. До отправления поезда оставалось около часа, и Вовка немного прогулялся по улицам, прилегающим к вокзалу.
Он вышел к мосту через Темзу, несущей свои бурые воды в каменных стенах. Отсюда открывался отличный вид на Биг Бен, Вестминстерское аббатство, совсем рядом было огромное колесо обозрения «London Eye».
Тараканову бросилось в глаза, что люди, идущие навстречу, так же разительно отличались от московской публики, как скопление ярко раскрашенных во все цвета радуги галдящих какаду от уныло-коричневой воробьиной стаи. Необыкновенно богатая палитра понадобилась бы, чтобы изобразить жителей Лондона: негров, арабов, европейцев, индусов, китайцев и латиноамериканцев. Это касалось не только одежды, но и причесок, цвета кожи и волос, религиозной принадлежности и различных аксессуаров. Каждый из прохожих имел во внешности нечто оригинальное, какую-то изюминку. Тараканова окружали люди, выражения лиц которых не были застывшей маской, как у большинства людей на улицах Москвы. Люди смеялись, громко разговаривали, азартно жестикулировали, манера держаться была естественной, раскрепощенной.
Вдоль идеально подстриженной, типично английской лужайки с клумбами и огромными платанами чинно прогуливалось еврейское семейство. Впереди катил коляску главный «Шалём» с пейсами и длинной бородкой, в роговых очках, ермолочке и шелковом халате. Чуть сзади шествовал второй, помоложе, с бритой головой, в черной шляпе и плаще, из-под которого виднелся фрак и белая манишка.
Прислонившись спиной к полуосыпавшемуся эвкалипту, медитативно попыхивал трубочкой солидно одетый англичанин. На тротуаре у набережной Темзы, закинув руки за голову, лежал на спине негр с толстыми заплетенными косами, в жилетке из рыжей кожи. Рядом стоял его ветхий велосипед, выпуска этак года 1930, к рулю которого был привязан радиоприемник (того же года выпуска), транслирующий джаз. Чернокожий подсвистывал в такт музыке, беззаботно покачивая ножкой.
Настроение лондонцев передалось Тараканову. Напряжение, скопившееся у Вовки за время сидения в камере, разрядилось, и он вовсю наслаждался чувством свободы.
ГЛАВА 12. АНГЛИЙСКИЙ ТАНЦЕВАЛЬНЫЙ КЭМП
Амиго, колумбийки. Танцы Пукинса
Вскоре Вовка сидел в просторном вагоне электропоезда, удобно устроившись на мягком красном сиденьи. За окном скоростного экспресса мелькали аккуратные домики, крытые черепицей; возделанные поля; островки леса и замшелые стволы одиночных деревьев; цветущие розовым вересковые пустоши; уютные, утопающие в зелени городишки со средневековыми замками и островерхими соборами.
Солнце клонилось к закату, и когда поезд прибыл на нужную Вовке станцию, уже стемнело. В приморском городке Бридпорт, находящемся на территории графства Дорсет, Тараканов сел в такси, и через двадцать минут узкая дорога привела к живой изгороди, ограждающей просторную поляну со скошенной травой.
Это была территория фермы, на которой располагались палатки участников кэмпа. В центре возвышался огромный шатер с желтыми и коричневыми полосами. Кое-где на поляне стояли большие вязы, а со стороны, противоположной дороге, ферму огибал ручей, берега которого заросли ивой и кустарником.
Вовка быстро нашел стоянку русских танцоров, среди которых встретил знакомых девчонок с питерского слета. Палатку он поставил в отдалении, возле ручья, предвидя, что наша тусовка будет по ночам колобродить с песнями возле костра, не давая уснуть. Попив на русской стоянке чаю и обменявшись новостями с народом, Тараканов завалился спать.
Наутро он осмотрел место кэмпа. Без бытовых удобств буржуи обойтись не смогли: имелись умывальник с водопроводной водой, большая кухня и столовая. Вагончик с дровяной печкой был оборудован под душ, а туалеты, к которым вели дощатые лесенки, располагались в высоких обитых досками кабинках, напоминавших то ли эшафоты, то ли сторожевые башенки. Усевшись на стульчак, Тараканов почувствовал себя монархом, обозревающим с трона свои владения.
На завтрак кормили овсянкой и мюслями, а в остальное время — фасолью и овощами. Запасливый Тараканов успел прикупить в Лондоне сыру и фруктов. Он настолько обленился, что в течение всего кэмпа ни разу не развел костер — кипяток на кухне был всегда.
В полдень среди русских объявился Леха, чудик из Новосибирска, подсевший на танцы после тамошнего семинара Болеслава. Он прикатил автостопом, добравшись от Москвы до Бридпорта за три дня и прибыв в Англию из Дании, на пароме. Леха имел веселый нрав и был высоченным широкоплечим красавцем с черными, как смоль, кудрями. Он сильно походил на испанца, и когда в прошлом году ехал автостопом через всю Европу, в Испании его принимали за коренного жителя страны. Тараканов сразу подружился с Лехой, прозвав его «Амиго».
Перед отъездом в Англию Вовка накатал заговор на отличную погоду, и первые пять дней стояла жара. Спасаясь от нее, русская компания совершила вылазку на живописный берег океана, с высокими песчаными скалами ярко желтого цвета, резко обрывающимися к прибрежной полосе песка. Вода Атлантики оказалась очень холодной и соленой.
Вовка все-таки обгорел и прикупил в супермаркете пшикалку против загара. На другой день погода испортилась: небо заволокло тучами, и начались дожди, к счастью, кратковременные. Резко похолодало, и Тараканов ходил в свитере и куртке.
— Да, не удалось полностью задвинуть картину мира британцев, — резюмировал Вовка. — Однако и пять солнечных дней — это здорово.
Тараканов убедился в Юлькиной правоте насчет того, что в России самые крутые танцы. Замороженные англичане пели и двигались в танцах правильно, но без огня в душе. Такого фантастического энтузиазма и блеска глаз, как на питерском слете, здесь не наблюдалось. Однако Вовка не нуждался в толчках извне, чтобы поймать состояние экстаза — он сам легко заводил себя в танцах, мгновенно входя в звенящий энергетический Поток.
На пару с Лехой они демонстрировали бушующий Огонь, отрываясь в танцах по полной программе. Они скакали как заведенные и мощно пели, пропуская через себя гудящие потоки силы. За неудержимый восторг Амиго и Вовку прозвали на кэмпе «Крэйзи рашен». Впрочем, среди англичан и немцев тоже были люди, врубающиеся в энергию, и Тараканов быстро нашел с ними общий язык.
Родственными душами для Вовки с Лехой оказались две молодые колумбийки, с искрящимися глазами, танцевавшие с таким же кайфом, как и «бешеная» парочка. Особенно Тараканову пришлась по душе кудрявая Мария Констанция Хименес Рамирес, которая неподражаемо гримасничала и разыгрывала Вовку. В первый же день, в столовой, во время ужина, Мария Констанция вместе с Лехой грянули «Бэса ме мучо», закатывая глаза от удовольствия.
Амиго, неплохо говорящий по-испански, сделался неразлучным с колумбийками. Их трио выглядело довольно забавным — длиннющий сибиряк в обнимку с маленькими сеньоритами. Латиноамериканки пригласили ребят на новогодний танцевальный слет в Перу, и Амиго принялся строить планы путешествия автостопом через Атлантику, в духе товарища Бендера — на банановозе!
Вовку удивило, что западная публика совершенно не умела обниматься. Два-три символических прикосновения на несколько секунд (причем с одной руки), и в шатре начинался всеобщий гомон и разговоры, а через пять минут все разбегались по своим стоянкам. Энергия, набираемая в процессе танцев, мгновенно улетучивалась.
