class="p1">12. Германская разведка направляет свою агентуру в СССР на короткие сроки — три-четыре дня. Агенты, следующие в СССР на более длительные сроки — 10–15 суток, инструктируются о том, что в случае перехода германскими войсками границы до их возвращения в Германию они должны явиться в любую германскую часть, находящуюся на советской территории»414.
Разведывательная информация направлялась из наркомата Госбезопасности в Разведупр в 1940–1941 годах на регулярной основе415.
21 июня военный атташе при посольстве СССР в Германии генерал-майор В.И. Тупиков направил в Центр основанное на слухах сообщение, которое в создавшейся ситуации не следовало бы отправлять:
«Расшифрованная телеграмма
вх. № 10200. Из Берлина 21 июня 1941 г.
Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии
Берлин, 21 июня 1941 г.
Берлин наполнен слухами о пограничных вооружённых конфликтах на Советско-Румынской границе. При этом говорят, что с румынской стороны участвовали немецкие пограничники. Происхождение слухов, несомненно, немецкое и организованное.
№ 246 Арнольд».
Многолетний начальник ГРУ генерал-армии П.И. Ивашутин416 (1963–1987 гг.) в статье «Докладывала точно», опубликованной в «Военно-историческом журнале» в 1990 г., добавил к вышеперечисленному списку телеграмм (не все из которых поступали от военной разведки) о грядущем вторжении Германии ряд сообщений, на которые последовала резко отрицательная реакция руководства страны.
«Даже в самые последние предвоенные дни, — писал П.И. Ивашутин, — реакция на донесения военной разведки со стороны руководства страны была негативной. На донесении военного атташе во Франции генерала Суслопарова от 21 июня 1941 года о том, что, по достоверным данным, нападение назначено на 22 июня 1941 года, имеется резолюция Сталина: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его».
Берия в докладной Сталину от 21 июня 1941 года писал: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В. И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на берлинскую агентуру».
А вот резолюция Берии на документе, датированная 21 июня 1941 года: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников «Ястреба», «Кармен», «Верного» за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить»»417.
Более полный текст материалов, на которые ссылается бывший начальник ГРУ в своей статье, впервые был опубликован в журнале «Горизонт»418 №№ 6–7 за 1988 год Овидием Горчаковым419 под названием «Накануне или Трагедия Кассандры. Повесть в документах». В следующем году «Повесть в документах (Журнальный вариант)» под одноименным названием420, была опубликована в сборнике «Запретная глава» пермским издательством421.
Генерал-майор артиллерии И.А. Суслопаров находился в составе Посольства СССР в Виши (Южная Франция), резиденции верховной власти и правительства нового политического режима, созданного маршалом Петеном. Однако сама телеграмма с резолюцией В.И. Сталина на ней, как архивный документ, до сих пор не введена в научный оборот. Интерес представляет, если такая телеграмма существовала в действительности, ее подлинный текст, в котором часу она поступила и в котором — была расшифрована.
О.А. Горчакова привел в своей «повести в документах» текст этой радиограммы, девальвировавший само предупреждение о скором начале войны:
«21 июня 1941 г.
Как утверждает наш резидент Жильбер, которому я, разумеется нисколько не поверил (выделено мной. — М.А.), командование вермахта закончило переброску своих войск на советскую границу и завтра, 22 июня 1941 года, они внезапно нападут на Советский Союз».
После вторжения 10 мая 1940 года гитлеровских войск в Бельгию Леопольду Трепперу, находившемуся в этой стране с паспортом канадского бизнесмена Адама Миклера, пришлось очередной раз менять документы. На сей раз Треппер-Миклер стал Жаном Жильбером, в переписке с Центром, именовавшим себя псевдонимом «Отто». Суслопарову, как подавляющему большинству военных атташе, было запрещено заниматься агентурной работой, поэтому ни о каких встречах вне стен посольства не могло быть и речи. Вероятнее всего, что ему не был известен ни псевдоним, ни подлинная фамилия Жильбера.
Если этот текст подлинный, или близкий к подлинному, понятно, почему П.И. Ивашутин ограничился пересказом только части телеграммы.
«Всякий раз, когда я приносил ему информацию о военных приготовлениях против Советского Союза, — пишет в своих воспоминаниях Леопольд Треппер, — он снисходительно похлопывал меня по плечу и говорил:
«Дорогой друг, я передам ваше сообщение, но, поверьте, только ради вашего удовольствия».
21 июня 1941 года Максимович и Шульце-Бойзен подтверждают, что вторжение в СССР назначено на завтрашний день. Еще есть время поднять Красную Армию по тревоге. Мы с Лео Гроссфогелем мчимся в Виши. Как обычно, недоверчивый Суслопаров пытается переубедить нас:
— Вы абсолютно заблуждаетесь, — говорит он нам. — Сегодня я встретился с японским военным атташе, прибывшим из Берлина. Он меня заверил, что Германия не готовится к войне. На него можно вполне положиться.
Я же предпочитаю верить моим информаторам и продолжаю настаивать на отправке шифровки, пока Суслопаров не отдает распоряжение об этом»422.
Одно здесь не понятно— причем здесь Шульце-Бойзен?
Только чрезвычайная важность данной информации, могла оправдать посещение резидентом нелегальной резидентуры советского военного атташе при посольстве СССР в Виши, входы и выходы в которое контролировались французскими и германскими спецслужбами. Следствием подобного посещения должен был стать неминуемый провал нелегальной резидентуры Треппера, который и произошел в 1942 году.
Однако подобное посещение Треппера было далеко не единственным:
«23 июня в Виши прибывает Волосюк, военно-воздушной атташе при Суслопарове, покинувший Москву за несколько часов до начала войны. Он говорит мне, что перед отлетом его вызвали к моему начальнику, который заявил:
«Вы скажете Отто (псевдоним Треппера. — М.А.), что я передал большому хозяину информацию о непосредственной угрозе нападения немцев. Большой хозяин удивлен, как это такой человек, как Отто, старый коммунист, разведчик, поддается на удочку английской пропаганде. Вы можете передать ему глубокое убеждение большого хозяина в том, что война с Германией не начнется до 1944 года…»423.
Безусловно, что пассаж насчет указаний «большого хозяина» фантазия Треппера, чтобы подчеркнуть собственную значимость. Однако в части посещения посольства в Виши, странно, что даже при подготовке мемуаров Треппер не счел нужным убрать из повествования свидетельство о вопиющем нарушении правил конспирации. Ничем не оправданное посещение советского посольства на следующий день после начала войны.
В равной степени подобное пренебрежение конспирацией относится и деятельности нелегального резидента Гуревича («Кент»), также посещавшего советское представительство в Виши.
О многочисленных просчетах со стороны Главного Разведывательного управления (накануне войны Разведупра ГШ ГА) при подготовке, заброске и работе с агентурой, в том
