Уже в темноте, свернув с асфальтированной дороги на проселочную и остановившись на обочине, мистер Боб поинтересовался у Леонида, умеет ли он водить машину. Леонид честно ответил, что один раз пробовал.
— И что же? — спросил мистер Боб.
— Да как вам сказать…
— Ага! — произнес американец, твердо выговаривая “г”, и объявил привал.
Не выходя из машины, они подкрепились консервированными бобами (в банках с химическим подогревом) и горячим кофе (из термоса), после чего мистер Боб извлек из-под сиденья саперную лопатку и показал Леониду, в каком месте следует закопать уже ненужные банки. Леонид не стал спорить, он просто спихнул в ту же ямку несколько разбитых бутылок и обрывки полиэтилена, валявшиеся поблизости.
Когда он вернулся к машине, мистер Боб спал, откинувшись на спинку сиденья, а сиденье Леонида было занято расстеленной на нем крупномасштабной картой. Надо полагать, картой Зоны (она была обозначена слабо заштрихованным квадратом) и прилегающих окрестностей. Леонид не стал открывать дверцу, чтобы не будить мистера Боба, и разглядывал карту через стекло, но мистер Боб тут же проснулся сам.
— Садитесь, Леонид, — сказал он, освобождая место. — Осталось немного.
— Где вы ее взяли? — спросил Леонид, имея в виду карту.
— Очень далеко отсюда, — ответил американец. — Это “спейс-фото”, — объяснил он, — аэрокосмическая съемка.
— Разве они продаются? — хмуро удивился Леонид.
— У вас — нет. — Мистер Боб улыбнулся. — По крайней мере, пока… Поехали?
* * *
Зона ничем не поразила воображение Леонида. В первый же день они обследовали ее всю и ничего таинственного не обнаружили. Луг — недавно скошенный, со множеством сухих коровьих лепешек. Леса — очень живые, хотя и порядком истоптанные. Излучина реки — на удивление чистой, и рыба там действительно водилась. И, разумеется, костры и палатки паломников от уфологии.
Первые два — три дня в Зоне мистер Боб находился в состоянии крайнего возбуждения, но не терял привычной для него деловитости. Прибыли они поздней ночью, почти под утро. А когда в полдень Леонид выполз наконец из палатки, оказалось, что мистер Боб уже успел перезнакомиться почти со всеми паломниками — уфологами, телепатами, экстрасенсами, лозоходцами и прочими незаурядными людьми, среди которых затесались пятерка обыкновенных туристов на трех мотоциклах и местный пастух. Каждого из них, включая пастуха, американский доктор социопсихологии в течение первых же часов подверг молниеносным опросам по своей методике. После этого он стал надолго уединяться со своим компьютером, то лихорадочно посвистывая над ним, то вдруг срываясь на поиски кого-либо из опрошенных — для уточнений.
А их приходилось искать, потому что все — даже туристы — были заняты делом. Кто установлением Контакта, кто обследованием места недавней “посадки”, кто картографированием Земли с одновременным нанесением на карту “активных точек” — кто чем.
Леонид же пребывал в бездельи, одиночестве и скуке. Он даже рыбачить пробовал, хотя обычно относился к этому занятию равнодушно. Грибов же и ягод в окрестных лесах не обнаружилось. Да и не могло обнаружиться — учитывая столь обильные нашествия увлеченных людей, пусть даже очень занятых. Одно время он пытался им подражать, всерьез принять условия игры, но из этого, разумеется, ничего не получилось. Игра была скучной. Даже часы Леонида вели себя безупречно — шли секунда в секунду, в похвальном для них соответствии с сигналами точного времени.
Несмелые предложения “чем-нибудь помочь” мистер Боб вежливо отклонял. Леонид, впрочем, и сам понимал, что ничем не может быть ему полезен. При чудо-консервах даже готовить не надо было, разве что вскипятить воду или кофе — да и то не на костре, а на бесшумном и очень быстром примусе… Безделье, одиночество и скука были уделом Леонида, и обида его готова была вот-вот прорваться наружу — разумеется, в форме присущей ему тихой истерики.
Но вечером третьего дня (это была пятница 24 августа, а обратный билет из Усть-Ушайска был у Леонида на утренний рейс 27-го) он наконец понадобился мистеру Бобу. Мистер Боб предложил ему “почтить своим присутствием” ежевечернее собрание паломников у большого костра: он был намерен сделать там доклад о своих исследованиях в Зоне и выражал надежду, что Леониду это будет интересно.
Возбуждение американца к тому времени заметно спало, да и деловитости как будто поубавилось, но выглядел он довольным, удовлетворенным, как человек, проделавший значительную часть рутинной работы и предвкушающий последнее веселое усилие на пути к триумфу. И это его довольство казалось особенно заметным на фоне кислых физиономий паломников. Было абсолютно ясно, что ответственность за свои неудачи (то есть за полное и явное отсутствие паранормальностей в Зоне) они целиком возлагают на мистера Боба. Во всяком случае, многие весьма недвусмысленно косились в его сторону.
В сторону Леонида косились тоже, причем с первого же дня. Судя по всему, в нем заподозрили официального спутника, приставленного к иностранцу. Несколько раз Леониду пришлось проглотить шпильки насчет “возрастающей роли КГБ в условиях многопартийности”…
10
Их ждали: место возле костра было уже приготовлено. На мистера Боба, пока он усаживался и листал свои распечатки, смотрели с холодной приветливостью, но его “Приступим, коллеги!” было встречено одобрительным гулом. Леонида подчеркнуто не замечали.
Мистер Боб начал с того, что кратко изложил суть своей деятельности, упирая не столько на механизм выявления истины, сколько на возможности методик. Закончив, он осведомился, все ли понятно. Один из туристов (никого из присутствующих Леонид даже не знал по имени) поднял руку, и мистер Боб кивнул:
— Прошу вас, коллега.
— Значит, если я, — начал Турист, воздвигаясь на фоне костра, — вернусь отсюда и распущу слухи, что будто бы я тут вступал в Контакт, вы сможете меня легко разоблачить? Всего лишь опросив тех, перед кем я трепался?
— Да, — сказал мистер Боб. — Но не “разоблачить”, а оценить достоверность вашей информации. И, скорее всего, оценка окажется близкой к нулю.
— А если бы Контакт был?
— Оценка будет близкой к единице.
Турист сел. На некоторое время воцарилась вежливое молчание, — паломники переваривали услышанное.
— Он говорит правду! — заявил наконец Телепат. (Верзила едва ли не длиннее Муравлева, но неимоверно худой, с блестящим, гладко выбритым черепом. Он брил его каждый вечер, готовясь к сеансам предполагаемого Контакта). Телепат обвел отрешенным взглядом собрание и добавил: — По крайней мере, он говорит то, что думает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
