Маленьким.
Свет не горел, и комнату освещало только мерцание экрана. Окна здесь были закрыты и заклеены. В неподвижном воздухе стоял запах ванилина и орехов, такой густой, что я его почти видел. Перед бывшим четха валялась открытая коробка шоколадных конфет, килограммовый мешок развесного печенья и пара двухлитровых бутылок пепси.
Двести двадцать четыре грамма сахара на бутылку.
А прямо на паркете мелом был начерчен круг, вроде того, который я использовал для вызова духов. Мертвеца это не остановит. Я имею в виду — никакого мертвеца, ни вампира, ни просто поднятого некромантом покойника. Это не вопрос силы или магического воздействия, которому нужно сопротивляться. Они вообще бы его не заметили, как живой человек не замечает инфракрасного луча, протянувшегося от его пульта дистанционного управления к телевизору. О круге нельзя забывать, только если ты имеешь дело с гостем из Гемаланг Танах, или с духами границы, или с призраками. С кем-то, у кого на самом деле в этом мире тела нет, даже если они притворяются, что это не так.
О чем угодно, кроме круга, можно забыть, и это тебя не убьет. Скорее всего.
Без круга ты можешь полагаться только на добрую волю своего собеседника, а это очень ненадежная штука. Не потому, что все, кого можно призвать, такие жуткие монстры, просто у них настроение очень легко меняется.
Они злятся, когда с вызвавшим их человеком почему-то не удается договориться.
Но ведь тут дело не в этом было, правда?
Я мог бы поклясться, что парень слышал, как мы вошли, но он не обернулся. Пошуршал пакетом, не отрывая завороженного взгляда от экрана. Захрустел печеньем, одновременно разворачивая конфету.
Мне случалось сталкиваться с разными духами, но ни один из них так себя не вел.
— Зачем ты это сделал? — спросил я.
Рашид проследил за моим взглядом. Усмехнулся.
— А ты хотел бы, чтобы он меня убил? Нет уж, так спокойнее.
— Считаешь, он мог бы? — Я вздрогнул. Сосредоточился. В духоте это сложнее, но, если постараться, получится.
— Знаю, — отозвался Рашид. — Это же очевидно. Я вообще сомневаюсь, что его можно называть человеком. Он был четха. Думаешь, к такому парню можно спиной поворачиваться?
Я не должен был думать, что он имеет в виду именно то, что я услышал.
Не должен был.
Я знал, что Рашид — хороший человек. Немного чокнутый, это верно, но хороший. Проблема в том, что именно в том месте, куда он умудрился ткнуть, у меня располагалась болевая точка.
А когда больно, нормально соображать не получается.
Некоторые любят говорить, что, если с кем-то случилась беда, он сам в этом виноват. Он не был достаточно «качественным».
Изнасиловали? А не надо было заходить в подъезд с незнакомым мужиком, приходить в клуб или так одеваться. Очевидно, что эта девушка просто напрашивалась. Шлюха.
Жена изменила? Понятное дело, если бы женщине хватало внимания, она бы на сторону не пошла. Импотент несчастный.
Зарезали в подворотне из-за сотни баксов и дешевого мобильника? А надо было по-хорошему отдать. Наверняка этот убитый в бычку попер. Сам нарвался. И был не лучше тех, кто на него напал. Такая же шпана.
Запомнили?
Причина того, что с тобой происходит что-то плохое, — в тебе. Не в маньяке, который на тебя напал, не в той женщине, которая тебе врала, и не в том парне, который сунул тебе нож под ребро. Это ты их спровоцировал.
Согласно этому раскладу, я тоже сам был виноват в том, что Вероника пять лет назад едва меня не загрызла. Если бы я спросил этих некоторых людей, наверняка оказалось бы, что все дело было во мне. У порядочных мужиков жены не становятся кровососками.
Конечно.
Разумеется.
С хорошими людьми вообще никогда не происходят ужасные вещи.
Не знаю, думают ли так эти люди на самом деле. Надеюсь, что нет. Надеюсь, это просто способ уверить себя в том, что с ними самими никогда ничего плохого не произойдет, потому что они следуют правилам.
Я вдохнул.
Выдохнул.
И очень спокойно, тщательно следя за интонацией, спросил:
— Ты не допускаешь мысли, что зло могло просто проникнуть в него? Как в кошку?
— Ты знаешь, чем человек отличается от кошки? — вместо ответа поинтересовался Рашид.
Сдерживаться оказалось чертовски трудно. Я предпочел бы еще раз подраться с Джеком, чем вести этот разговор. Рашид обычно знает, что говорит. Он в стайной нежити всегда лучше меня разбирался. Вот это мне и не нравилось.
— Чем?
Рашид вытащил из кармана плоскую бутылку. Отвинтил пробку, усмехнулся.
— Чудовище никогда не проникает в него снаружи, — сказал он. — Оно прячется там, внутри него, и бывает, что очень хорошо прячется. Но когда однажды оно вырывается на свободу, это просто значит, что дверь открылась.
— Вот так просто? — спросил я.
— На самом деле все просто. — Он кивнул. — Вообще. Так жизнь устроена. Только это не всегда сразу заметно.
У него всегда как-то получалось пить коньяк, как воду, — длинными, медленными глотками.
— По-твоему, в этом парне с самого начала было зло?
— Я не сказал «зло». Я сказал «чудовище». — Он протянул мне бутылку. — Можешь считать меня сентиментальным идиотом, но именно это всегда вырастает из нелюбви. То, что произошло с этим парнем, только позволило чудовищу выйти наружу. Заметь, я даже не считаю, что это плохой результат. Ты бы на его месте просто загнулся.
Он стоял передо мной в полутьме, наполненной призрачными движениями. В бутылочном стекле отражался экран телевизора. Может быть, мне следовало выпить. Когда люди пьют вместе, это работает подтверждением того, что они друг другу доверяют.
Но я не стал.
Иногда социальные инстинкты у меня просто отваливаются. Как правило, это случается, когда я злюсь, но сейчас мне было страшно. Сам не знаю почему. Не должно было мне быть страшно в компании медиума, который мне спину черт знает сколько раз прикрывал. Вот только было, и я ничего с этим не мог поделать.
В этот момент бывший четха повернулся к нам. И только тогда я понял, почему Рашид был так уверен в том, что это не человек.
Вдоль границы круга скользнула темная тень, узкая, как лезвие. Ощущение от нее было, как будто мне в морду кипятком плеснули. Я чуть не зашипел, а Рашид вывалился в коридор. И уже там принялся ругаться.
Принято считать, что знание — это сила, но на самом деле все зависит от обстоятельств. Один мудрый парень сказал, что во многих знаниях — многие печали. Может быть, он тоже был медиум.
Зря я отказался от выпивки. Она вряд ли добавила бы мне храбрости, но так я мог бы поменьше лишнего чувствовать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
