моего Александра, а чашу возьми себе в дар от меня! Друзья мои! – Царь обратился к сотрапезникам. – У каждого из вас есть повод показать любовь к своему царю: поэтому веселитесь, но так, чтобы и в Афинах услышали! Я отбываю в Пеллу. За меня остается Антипатр, а Леонната и Пердикку я забираю.
Отозвал Антипатра в сторону.
– Потидея вот-вот запросит мира, я уверен. – Царь улыбнулся. – Соглашайся. Назначь сбор жителей на площади, проси открыть ворота для переговорщиков. Сам скрытно подтяни пехоту и конницу. Ворота откроют – захвати город. Никакой пощады – никому! Оставишь в живых только здоровых и сильных – рабы нам нужны. Город сжечь, стены развалить до земли. Я желаю через Потидею устрашить Афины и остальную Грецию! Потидея за тобой, мой милый Антипатр!
Оставив военачальников пировать, царь вскочил на коня, который в нетерпении уже перебирал красивыми тонкими ногами. В сопровождении факельщиков – освещать дорогу, Филипп быстро направился в Пеллу…
Глава 21. Орёл в поднебесье
Отец и сын
Хабрий был первым, кто встретил Филиппа у настежь распахнутых ворот дворца. Царь спешил увидеть наследника, поэтому советнику пришлось устремиться вдогонку. Филипп слышал его слова:
– Рождение твоего сына совпало с твоими двумя победами – в Иллирии и Олимпии. Звёзды подсказывают, что Александр будет славным полководцем, как его отец.
– Ты не ошибся, Хабрий? – не останавливаясь, усмехнулся царь. – Пока я ехал сюда, случилась ещё одна моя победа. Мне сообщили, что Потидея покорилась!
Филипп рассмеялся, как счастливый человек, знающий себе цену и цель, которую когда-то поставил и теперь успешно ее добился…
Царь успел вовремя – шел седьмой день Амфидромия, семейного праздника, который отмечается после рождения ребёнка. Главный вход украсили венками из оливковых ветвей, указывающий на то, что в доме родился мальчик; если девочка, гирлянды делались бы из шерсти. По традиции, сегодня отец объявит имя своего сына – домочадцам, друзьям и гостям, чтобы они впредь знали, кто вошёл в семейный круг. Родственники и друзья на торжестве по этому случаю дарят ребёнку подарки: игрушки или маленькие украшения, монеты и прочие ценности. В такой день младенца поздравляют и подносят подарки даже рабы.
Исполнение Амфидромия, древней обрядовой церемонии, служило доказательством, что отец признавал ребёнка своим, показав при всех родительскую любовь. В день наречения младенца именем совершались жертвоприношения богам, покровителям детей и юношей, среди которых Аполлон и Артемида, нимфы и речные божества…
Царице сообщили, что Филипп во дворце. После родов она ещё чувствовала недомогание, поэтому лежала на постели. Ожидая супруга со дня на день, Олимпиада румянила бледные щеки, чернила сажей брови, давала служанке указание завить свои огненно-рыжие волосы крупными локонами.
Филипп не умывался с дороги – как есть, в потной одежде и доспехах, пропахнувший войной, ворвался в спальню Олимпиады. При виде мужа лицо её вспыхнуло радостью, в широко раскрытых глазах загорелись зелёные искорки, будто изумруды в короне. Филипп ещё с порога увидел ребёнка, маленький живой комочек на руках кормилицы Гелланики. Больше никого он не видел! Быстро подошёл, внимательно всмотрелся в лицо.
Ребёнок спокойно спал, укрытый розовой накидкой, крепенький, ручки и ножки пухленькие; во сне причмокивал губками. Филипп заметил в крошечном личике нечто неуловимое – своё, родное, кровное. Словно лёд растаял на сердце… «Мой сын, мой наследник – потомок Геракла. Эллин!»
Царь произнёс:
– Мой сын!
– Конечно, твой сын, Филипп, твой! – Царица залилась слезами. – Чей же ещё?
Она потянулась к мужу руками, лицом, губами. Филипп отвлёкся от сына, вспомнил, что не поцеловал супругу. Обнял, прижался губами к прохладному лбу, хотя Олимпиада ожидала другого поцелуя…
Филипп протянул руки к Гелланике и решительно забрал младенца. Прижимая к груди, понёс к выходу. Кормилица заторопилась следом, подгоняемая тревожными возгласами царицы…
Ребёнок проснулся, недовольно закряхтел, обеспокоенный непривычным отношением к себе. Открыл глаза – они у него были светлые, один глаз показался царю иного оттенка. Филипп торопливо шагал по дворцовым помещениям и широко улыбался всем, и все ему улыбались. Царь нёс на руках наследника македонского престола!
Потрясение в Эфесе
По всей Греции шептались, узнав о пожаре в Эфесе, что сгорел знаменитый храм Артемиды:
– Богиня отлучилась в ту ночь в Пеллу, чтобы присутствовать при рождении сына царя Филиппа, Александра. Храм сгорел – что-то скоро случится в мире.
Иеродулы, храмовые служители, мрачно переговаривались на пепелище:
– Артемида покинула Эфес – дурной знак для Азии. Из Пеллы придёт беда, Персию ожидают великие потрясения.
Маги, поклонявшиеся в Эфесе персидскому богу Ахурамазде, бегали по городу, били себя плетками по голым спинам до крови и кричали:
– На западе Ночь породила великое горе и бедствие, которое вскоре уничтожит Азию и переделает весь Мир!
Орёл над Пеллой
Филипп с младенцем на руках вышел на середину перистиля. Посмотрел вверх и увидел низкое небо в серых облаках, предвещающих дождь, без привычного тепла и солнца. Неожиданно рядом возник Нектанаб. Филипп почему-то не удивился его появлению, как и тому, что услышал:
– Что ты видишь в небе, царь?
– Я ничего не вижу, халдей.
– Смотри лучше. Там кружит орёл.
Филипп всмотрелся:
– Да, я вижу большую птицу.
– Это орёл – любимец Зевса.
– Я вижу орла.
– Орёл в небе – царь, как лев на земле. Он в стае не летает. – Голос халдея звучал загадочно. – Орёл – карающая молния и гром Зевса.
– Халдей, что делает орёл над моим дворцом?
– Посланник подаёт знак, что Зевс рад видеть ребёнка у тебя на руках.
– Почему ты так говоришь?
– Верь мне, царь. Зевс даёт знать тебе, что не оставит его без своего покровительства. Он любит Александра, который, как орёл, будет способен высоко подниматься, чтобы внезапно обрушиться на врага, побеждая. Любой смертный ослепнет, если попытается глянуть на солнце, но орлу это не грозит. Он может, и с ним ничего не случится.
Филипп задумался, потом глянул в небо, поднял ребёнка над головой на вытянутых руках и крикнул:
– Я хочу поверить словам халдея! Зевс, если ты так решил, дай ещё знак!
Присутствующие в перистиле замерли. Казалось, прошла вечность, но вдруг люди заметили, как над Пеллой медленно стали раскрываться облака, а в рваных разрывах появляется бездонное синее небо. И оттуда золотым дождём на землю пролились ослепительно яркие солнечные лучи.
Люди невольно зажмурились. Когда Филипп повернулся к малышу, он увидел его глаза, смотревшие на Солнце. Они не мигали…
Послесловие
В смерти отказать
