Но Красногородцев не был коренным петербуржцем: он родился 17 сентября 1904 года в Петрозаводске в семье преподавателя литературы и древних языков. В 1923 году закончил школу второй ступени в Гдове и поступил в Политехнический институт в Петрограде. Закончив его, стал инженером-элекриком. По этой специальности он и работал дальше: сперва на Синявинских торфоразработках, потом, с 1929 по 1943 год, в проектных организациях Государственного Электротехнического треста и Министерства цветной металлургии. В это же время по совместительству преподавал в техникуме и работал главным энергетиком Североуральских бокситовых рудников, в 1945–1950-х годах – главным механиком на строительстве Пикалевского глиноземного завода. Затем в течение девятнадцати лет, с 1950 года, он работал в энергетическом отделе института «Гипроникель». Был награжден медалями «За оборону Ленинграда», «За трудовое отличие», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и др.
Таким образом, профессиональная деятельность Красногородцева никоим образом не оказывалась связанной с исторической проблематикой. Однако, выйдя в 1969 году на пенсию, Красногородцев целиком посвятил себя краеведению, а именно изучению истории северных окраин города – бывших пригородов Петербурга. Рабочий архив Сергея Алексеевича составили выписки из документов, хранящихся в архивах города, а также вырезки из газет и журналов, литературные источники (в основном, мемуарного и справочного характера). Много времени он проводил в архивах и Публичной библиотеке, просматривал сотни дел и книг. «Свои Озерки он любил страстно, и малейший факт из их истории безмерно его радовал», – вспоминает Александр Кобак.
Свою огромную коллекцию документов и фотографий по северным окраинам Петербурга, создававшуюся более двадцати лет, в 1991 году Сергей Алексеевич передал в Центральный Государственный архив литературы и искусства. Будучи членом секции Музея истории города и действительным членом Географического общества, Красногородцев часто выступал с докладами и сообщениями на собраниях секции и общества, а также в кружках Домов культуры по истории Лесного, Удельной, Шувалово, Озерков, Парголово и Коломяг. Статьи по истории этих мест, написанные Красногородцевым, публиковались в газете «Вечерний Ленинград», журнале «Блокнот агитатора», а затем – в «Ленинградской панораме». Трудился он во многом «из любви к делу». Хотя публикаций после себя оставил мало, так как все силы и время тратил на разыскания, не на «писательство».
Большая дружба связывала Красногородцева с историком нашего города Сергеем Михайловичем Вяземским, который так охарактеризовал Сергея Алексеевича: «Человек высокой культуры и больших знаний…».
ПОКЛОННАЯ ГОРА
О названии Поклонной горы историки высказывали немало предположений. По преданию, во время Северной войны шведы, убедившись в непобедимости русского оружия, посылали с этой горы послов к Петру I просить мира. Другая версия связана с древним обычаем карел, древних обитателей этих мест, устраивать на возвышенных местах молельни, куда в дни, связанные с праздниками или важными событиями, приходили поклоняться языческим богам. Еще одно толкование связано с обычаем при въезде в город или выезде из него класть земные поклоны. Чаще всего это делалось с горы близ дороги.
Среди, по преимуществу, равнинного пейзажа Петербурга и пригородов Поклонная гора являлась одним из самых высоких мест. «В ясный летний вечер с Поклонной горы можно любоваться Петербургом сверху вниз и чувствовать себя выше Исаакиевского собора, блестящего издали своею золоченой царской шапкой. Это, бесспорно, лучший вид на Петербург с суши», – говорилось в одном из путеводителей по Петербургу в конце XIX века. Для тех, кто въезжал в Петербург по Выборгскому тракту, Поклонная гора – своего рода ворота в столицу.
Век назад рельеф Поклонной горы выглядел иначе, чем теперь: западный склон горы, обращенный в сторону озер, был гораздо более пологим, а не обрывистым, как сегодня. Виной этому деяния местных парголовских жителей, по воспоминаниям старожилов, они использовали этот склон горы в качестве карьера и возили оттуда песок в город, для обслуживания различных нужд петербуржцев. А поскольку такая картина повторялась из года в год на протяжении долгого времени, то склон горы значительно уменьшился в своих размерах.
Забегая вперед, скажу, что именно здесь, у подножия Поклонной горы, в песчаном карьере, в 1938 году проходили съемки эпизодов из фильма «Петр Первый». Тут построили макеты крепостей, которые «солдаты» массовки брали штурмом. Ветродуи (пропеллеры привязанных самолетов) поднимали пыль, создавая необходимый антураж…
Освоение местности на Поклонной горе происходило в третьей четверти XIX века, когда здесь стали появляться дачи. Нередко они пользовались даже большим спросом, нежели дачи в Озерках и Шувалово, поскольку местность на Поклонной горе отличалась, как замечали современники, «сухим и здоровым климатом». К примеру, весной 1909 года сдавалась внаем дача И.Д. Суслова на Поклонной горе, «с мебелью, садами, ледниками, прачечной, конюшнями и пр. Сухая сосновая местность на горе, песок, купание, три озера. Цены от 80 до 350 рублей. Осмотр ежедневно, спросить дворника Сергея».
Одна из дач на Поклонной горе (точнее, двухэтажный каменный особняк с башенкой в восточном стиле) принадлежала Петру Александровичу Бадмаеву – известному в Петербурге врачу, знатоку тибетской медицины. Именно с его именем на долгие годы оказалась связана Поклонная гора. В советское время его представляли как шарлатана, специализировавшегося на лечении половых болезней, не брезговавшего применять любые средства для влияния на высших чиновников государства и политического интригана.
В 1925 году в Ленинграде опубликовали письма П.А. Бадмаева под названием «За кулисами царизма». Целью публикации было намерение показать, что не в лечении «чудодейственными лечебными средствами, пользовавшимися особенно большим успехом в придворном кругу», заключался смысл деятельности Бадмаева, а в закулисной политической игре, связях и покровительстве Григорию Распутину, а также в крупных коммерческих аферах.
Анекдотичный образ Бадмаева создали в советской литературе, а потом и в кино. В романе писателя Валентина Пикуля «Нечистая сила» Петр Бадмаев представлен «коварным азиатом, имевшим прозвища „Клоп“, „Сова“, „Гнилушка“», который, прикрываясь неведомой никому тибетской медициной, вел «опасную торговлю возбуждающими наркотиками», а клинику свою будто бы специализировал на лечении сифилиса. «Ослабевших аристократов он делал пылкими мужчинами, а страстных аристократок (по просьбе их мужей) превращал в холодных рыбок». Об оргиях на его даче на Поклонной горе, как утверждал Валентин Пикуль, якобы знал весь Петербург.
«Бадмаев умел связывать людей, не беря с них никаких клятв! – утверждал Пикуль в „Нечистой силе“. – Сила его заключалась в том, что все эти министры, их жены, сенаторы, их любовницы оставались перед ним… нагишом… Бадмаев хранил врачебные тайны, но всегда умел шантажировать пациентов знанием их тайн…»
Только с конца 1980-х годов началось признание его как врача-подвижника, создавшего собственную научную школу, за свою полувековую врачебную деятельность принявшего и оказавшего помощь полумиллиону больных. Немалая роль в этом принадлежала племяннику П.А. Бадмаева – тибетскому лекарю В.Н. Бадмаеву, практиковавшему в Польше, а потом в Швейцарии, а также внуку П.А. Бадмаева – писателю Б.С. Гусеву. Последний опубликовал серию очерков, а затем книгу «Мой дед Жамсаран Бадмаев».
И по сей день личность Бадмаева представляется противоречивой и загадочной. Итак, кем же он был?
Жамсаран Бадмаев (в православии принявший имя Петр, в честь Петра Великого, а отчество Александрович получивший, по существовавшей традиции, – царствующего императора), по рождению монгол, приехал в Петербург из Бурятии вслед за братом, начавшим в столице врачевание методами тибетской медицины. Получив первоклассное светское образование, Петр Бадмаев изучал тибетскую медицину под руководством бурятских, монгольских и тибетских лам, а после смерти брата продолжил его дело.
По учению врачебной науки Тибета, первыми условиями здоровья детей являются чистые воздух и вода, незагрязненная почва, тепло и свет. Именно поэтому Бадмаев решил обосноваться со своим семейством не в центре города, а на Поклонной горе, вдали от фабрик и заводов, среди озер, лесов и живописных дач. Здесь он купил участок земли и построил в 1880-х годах двухэтажный каменный дом с башенкой. Как сообщал строительный журнал «Наше жилище», дом Бадмаева являлся первым в России железобетонным зданием. Автором проекта необычного особняка стал архитектор Евгений Львович Лебурде (он известен также как автор церкви и здания санатория «Халила» на Карельском перешейке). Рядом возникло небольшое хозяйство (сам Бадмаев именовал свою дачу «мызой»), где держали коров, чтобы дети пили только парное молоко.
