- Тю! - с кривой усмешкой присвистнул один, опустил оружие и обернулся на товарищей. - Еще одна лапочка! Ну, кто следующий?
Это был весьма опрометчивый поступок.
- Ты, - ответила гостья.
Свистуна дернуло в сторону и с силой впечатало теменем в ближайшую стену, отбросило назад, перевернуло в воздухе и вновь приложило о камень уже безвольно болтающейся головой. Он умер, скорей всего, уже после первого удара, но его тело раз за разом ударялось об камни, пока от черепа не осталась разваливающаяся бесформенная масса, а стена не покрылась расплесканными мозгами и кровью.
А дальше, не давая опомниться опешившим от такого начала Упивающимся, девушка вскинула руку и с выставленного когтя облекающих ее руки странноватых, переливающихся черным перчаток, сорвалась закрученная дымная спираль, воткнувшаяся в грудь ближайшего к ней противника.
Человек, страшно крича, покатился по полу, извиваясь в судорогах и раздирая на себе одежду. Казалось, его дергающееся тело больше не принадлежит ему - руки и ноги бешено колотили по полу, обнажившаяся спина выгнулась горбом, кожа на ней лопнула от шеи до копчика, а затем произошло нечто, немыслимое даже для темных магов, которыми самонадеянно считали себя все последователи Вольдеморта. Скелет человека с хлюпающим звуком буквально выдрался из его собственного тела, поднялся, срывая с себя плоть и кожу, как истлевшую одежду, и вцепился костяными руками, покрытыми кровью и клочьями мяса, в лицо ближайшего остолбеневшего от ужаса Упивающегося. Тот не успел даже вскрикнуть - то, что осталось, а, вернее, родилось из его бывшего соратника, сначала вырвало ему нижнюю челюсть, а потом свернуло шею, перекрутив голову на триста шестьдесят градусов.
Призванное к жизни кошмарное нечто успело жестоко убить еще троих, прежде чем оставшиеся и не потерявшие голову волшебники сожгли его одновременным «Инсендио» из нескольких палочек.
- Как весело... – тихо и потому особенно жутко засмеялась Гермиона. - Вы все становитесь такими забавными, когда вам приходит пора сдохнуть... А я так пока и не заглянула вам в глаза... Надо исправить это упущение...
Легко отбив перчаткой две полетевшие в нее Авады, она шевельнула пальцами и одного из стрелков, истошно, панически верещащего, подтащило вплотную к ней.
Взяв его за горло так, словно здоровый молодой мужчина весил не больше котёнка, она встряхнула правой рукой, и один призрачный коготь на ней удлинился, еще больше почернел, обретая материальность, становясь похожим на тридцатисантиметровое, сужающееся к острию, плавно изогнутое лезвие.
А потом Грейнджер неторопливым, тягучим движением даже не ударила, а просто загнала его снизу вверх Упивающемуся под ребра на половину длины. Коготь вошел легко, как в воду, жертва задергалась и протяжно захрипела. Лицом к лицу, Гермиона выжидательно глядела ему в глаза, проталкивая острие все глубже и глубже.
Упивающийся дернулся еще сильнее, лицо его на миг страдальчески исказилось, и тут же разгладилось, став застывше-спокойным, руки и ноги безвольно обмякли. Он обязательно упал бы, не будь практически нанизанным на коготь. Приблизив лицо к умирающему, почти касаясь его носа, Грейнджер жадно вглядывалась в его расширенные, полные боли и страдания зрачки, пока в них что-то не погасло, как гаснет задутая в длинном, темном коридоре свеча, а по погруженной в тело по самую кисть руке не прошло нечто вроде слабого холодного разряда, отдавшимся по руке, в груди и вдоль позвоночника почти сексуальным, острым, болезненным наслаждением.
И все кончилось - перед лицом девушки белело лицо с отчетливо заметной черной щетиной и остановившимся, уже мертвым взглядом. Нелепый кадавр, пустая оболочка, манекен... Отстранившись, она позволила телу соскользнуть с когтя на пол и взглянула на оставшихся, вытянув в их сторону руку. И каждому из них показалось, что длинное острие со срывающимися с него тягучими красными каплями уставилось лично на него, целя в глаза, душу, екнувшее сердце.
Родители Гермионы не были верующими, так что библию она прочла только один раз, да и то, исключительно из академического интереса, но сейчас вспомнившиеся ей строки обрели совершенно иной, истинный смысл.
- И возрадуется праведник, когда сотворит отмщение, омоет стопы и руки свои в крови нечестивого. И скажет человек: "Подлинно есть плод праведнику! И так есть Бог, судящий на земле!"
И вот тут всем Упивающимся стало по-настоящему страшно - и от чеканных фраз, срывавшихся с девичьих губ, и от хищного бездонного взгляда сузившихся в точку зрачков, направленного не на кого-то другого, а именно на них.
- Что, нравится убивать детей? Нравится глумиться над ними?! Ненавижу... Ненавижу!!
Гермиона сделала обеими руками сложное движение, будто сматывая большой клубок шерсти, и резко раскинула руки с растопыренными пальцами в стороны, заведя их почти за спину и наклонившись вперед.
Внутреннее пространство комнаты на долю секунды вспыхнуло множеством тонких, тусклых просверков, словно отраженных от почти невидимых нитей, и через миг все оставшиеся враги в брызгах крови развалились на несколько кусков каждый, раскромсанные вкривь и вкось, превратив комнату в лавку безумного мясника.
Гермиона опустила руки, тяжело дыша. Во рту было противно-сухо, губы потрескались, а само тело, такое ощущение медленно занималось огнем, грудь сдавливали раскаленные обручи. Но все это было ничто по сравнению с обретением возможности карать, уничтожать этих тварей так, как они того заслуживали.
Прибежавшие на шум и вопли Упивающиеся замерли в дверях, как налетев на стеклянную стену. Грейнджер медленно повернулась к ним, и прибывшие на подмогу машинально шагнули назад, даже не от зрелища кровавой бойни, а буквально шкурой ощутив упершийся в них горящий злобой взгляд.
- Бежим! - сдавленно выдохнул кто-то из задних рядов, и все воинство, не сговариваясь, метнулось назад.
Но не успели они поравняться с загибающейся в сторону стеной коридора, как им вслед, с гулом распоров пространство, полетел мутный от давления закрученный поток воздуха, с неистовой силой впечатавший с хрустом ломающиеся тела в камень стены, а потом вынесший наружу и саму стену.
***
Первой неладное почувствовала Джинни. Её лоб прорезала болезненная складка, как от внезапной головной боли, и она резко повернулась к братьям:
- С Гермионой что-то не то...
А в следующее мгновение из крайнего окна, вынеся раму, точно пушечное ядро, вылетел чей-то обезглавленный труп. Близнецы, опустили как по команде вскинутые винтовки, недоуменно уставились на сестру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
