Ричардc и засмеялся. — Ты лучше со мной не спорь. Я когда-то в детстве хотел стать адвокатом и все, ну буквально все мои близкие родственники, прочили мне блестящую карьеру. И знаешь почему?
— Ну, почему?
— Потому что я никогда ни одного их утверждения не принимал на веру — всегда требовал доказательств. Мать тогда запрещала мне дружить с Джеком Пачульски, потому что он плохой, а я спрашивал, почему он плохой? Она говорила: он ворует у соседей белье с веревок. А я спрашивал: кто это видел? И выяснялось, что никто конкретно этого не видел.
— А потом?
— А потом мы подросли, и мать стала говорить, что моя дружба с Джеком Пачульски до добра не доведет, потому что он связан с гангстерами: он ворует автомобили для их грязных делишек. А я опять ее спрашивал: где дока зательства? Кто может подтвердить это? И выяснялось, что никто.
— Так вы и продолжали дружить?
— Нет, у Джека завелись деньги, он заважничал и перестал со мной знаться, а потом и вовсе переехал из Бостона в Манхеттен.
— Слушай, это был случайно не тот Пачульски, которого посадили года два назад за ограбление страховой компании Макмиллана? Громкое было дело.
— Представь себе, тот самый.
— Значит, твоя мать все-таки была права, когда говорила, что он плохой.
— Конечно, она была права, но чтобы доказать это и посадить Джека на десять лет, мне пришлось в позапрошлом году изрядно попотеть.
Майкл Ричардc засмеялся, глядя на удивленное лицо Пола Стивенса, и добавил:
— Между прочим, я выступал главным свидетелем обвинения по делу Пачульски и после вынесения приговора подошел к Джеку прямо в суде.
— И что, он не пообещал пристрелить тебя, когда выйдет на свободу?
— Нет, он на меня даже не обиделся, сказал, что я всегда был такой дотошный и он жалеет лишь об одной вещи.
— О какой же?
— Вот я тоже его спросил об этом. А он так прицени-вающе посмотрел на меня и говорит: "Жаль, Майкл, чтo мы с тобой тогда раздружились в детстве. Сейчас и я бы был на свободе, и ты был бы богатым".
Из полицейского управления Ричардc вышел с адресом Маргарет Портленд.
В Стоунвилле жило около тридцати тысяч жителей, но, по словам Пола Стивенса, Дорис Портленд и ее дочь Маргарет знали чуть ли не каждого из них и не просто знали, а были в курсе всех их финансовых и особенно личных дел.
Мэгги Портленд оказалась маленькой вертлявой девчонкой со скошенным подбородком и остренькими, проницательными глазками, внимательно ощупавшими каждую деталь скромного костюма Майкла Ричардса. Майкл не преминул отметить про себя это обстоятельство, с удовольствием подумав, что от таких глаз мало что может укрыться.
Разговор с Мегги происходил на улице возле дома Портлендов. Майклу пришлось представиться родителям Маргарет и просить у них разрешения поговорить с ней наедине, так как ее мать, молодящаяся особа с такими же острыми глазками, постоянно вмешивалась в их разговор.
— Скажи, пожалуйста, Маргарет, неужели ты ничего не заметила в том человеке, который похитил Сэди, ничего особенного? Может быть, в его машине было что-то, что показалось тебе необычным?
— Меня уже в полиции обо всем спрашивали, — недружелюбно ответили' Мэгги, явно не испытывая никакого интереса ни к разговору, ни к собеседнику.
— Жаль, что ты ничего не запомнила, — слукавил Ричардc, — потому что когда я найду похитителя, а я его обязательно найду, судебный процесс над ним может прогреметь на всю страну. В таких случаях ход процесса освещают лучшие репортеры. В центральных газетах появятся фотографии тех, кто участвовал или помогал поимке преступника. Если бы твои показания помогли следствию, то фоторепортеры вились бы вокруг тебя, как пчелы вокруг меда. Представляешь свой большой портрет на первой странице "Дэйли телеграф" и кричащий заголовок "Маргарет Портленд из Стоунвилла разоблачает преступника"?
— Вот еще, больно нужно, — пренебрежительно фыркнула Мэгги, но острые ее глазки уже разгорались. — Это для Сэди Дэвис главное, чтобы все о ней говорили и восхищались ею, в для меня это не важно.
Она помолчала немного, потом, глядя в сторону, сказала безразличным тоном:
— Ну, о чем вы хотели меня спросить?
— Постарайся припомнить, Маргарет, какая машина была у того человека, какой костюм, прическа, может быть, помнишь цвет номерного знака?
— Ну, автомобиль был такой большой, серого цвета, немного с перламутровым отливом. Номер я не запомнила — мне это как-то ни к чему было. Мужчина этот уже совсем старый, лет, может, сорок или даже пятьдесят, брюнет, волосы гораздо длиннее, чем обычно носят мужчины в таком возрасте. Больше вроде ничего такого я не заметила.
— Автомобиль стоял к тебе передом или задом?
— Задом, конечно, он же был на той стороне улицы, справа.
— А на заднем стекле у него ничего не было нарисовано, или, может быть, какая-нибудь игрушка там лежала? Знаешь, как некоторые любят класть у заднего стекла автомобиля игрушечных собак, тигров…
— Нет, ничего такого не помню. Кленовый лист вроде был у него на заднем стекле, а больше ничего. Да, точно, кроме листа больше ничего не было.
— Какой кленовый лист? — заинтересовался Ричардc, стараясь не выдать охватившего его волнения.
— Ну, такой — на присоске, чтобы качался на ходу.
Несмотря на все старания Ричардса и его наводящие вопросы, больше Мэгги ничего не вспомнила. Майкл решил переменить тему.
— Скажи, Мэгги, а у Сэди Дэвис есть кавалеры? Ну, мальчики, с которыми она дружит?
— У нее-то? У такой гордячки? Да кто с ней будет дружить? — презрительно пожала плечами Маргарет, но по ее сузившимся глазам и злой гримаске, промелькнувшей на лице, было очевидно, что она не совсем правдива в этом, видимо больном для нее, вопросе.
— Ну, знаешь, — продолжал осторожно гнуть свою линию Ричардc, — может быть, можно не дружить, а так просто ухаживать. Мне говорили, — решил схитрить он, — что за ней ухаживает один парень, но Сэди он не нравится.
— Кто-о? Боб Томпсон ей не нравится? — не выдержала Мэгги и от возмущения даже взмахнула руками, хотя и помнила, что воспитанные девушки при разговоре не жестикулируют. — Да она как выходит после занятий в изостудии, так первым делом ищет его глазами. Он ведь всегда в это время болтается где-нибудь на той стороне улицы.
— Значит, он каждый раз после занятий ждет там Сэди Дэвис? — уточнил Ричардc.
— Это сама Сэди так думает, что он ее ждет, а кое-кто думает, что он ждет кого-то другого.
Это туманно-расплывчатое по форме предположение, в сочетании с притворно смущенной улыбкой Мэгги, позволило Ричардсу предположить, что тщеславие не было качеством, которого
