Если здесь все так плохо, то как оно там у Марисы, в тоннелях? Бор, только бы с ней ничего не случилось.
Старик споткнулся и упал, уронив свой мешок на грязный пол. Мариса помогла ему подняться, его подоспевшая семья поблагодарила ее. Вскоре они уже затерялись среди других беженцев.
Они тащились по тоннелям, освещенным редкими штормовыми фонарями и факелами. Впечатление было такое, будто они брели сквозь один из нижних кругов ада. То и дело где-то над их головами раздавался звук, похожий на гром, хотя иных туч, кроме гнетущей атмосферы страха и беды, тут не было.
«Подумать только, и это считалось наиболее безопасным выбором. Интересно, как Джерид справляется с бурей на поверхности», – размышляла Мариса.
Монотонно продвигаясь по тоннелям, они время от времени попадали в какую-нибудь громадную подземную пещеру, где догнивали руины величественных строений. Башни и шпили вздымались вверх на добрых сорок футов, являя собой образцы превосходной симметрии, ритмично размеченной проемами окон, от которых теперь остались лишь тени. В свете фонарей, которые держали в руках многие беженцы из Виллирена, эти сооружения казались жутковатыми и прекрасными одновременно.
Ошеломленная и восхищенная, она узнала в некоторых архитектурных формах украшения, характерные для Матема, то есть им было по десять тысяч лет, не меньше. Никогда за все годы занятий археологией она не видела ничего подобного. Здесь, под землей, не было плохой погоды, которая могла бы уничтожить постройки быстрее, этим объяснялась их относительная сохранность.
Жаль, что нельзя задержаться здесь на некоторое время…
Все было хорошо, пока не появились печально знаменитые городские банды. Их было много: бандиты разгуливали сотнями, то и дело останавливаясь, чтобы выяснить отношения с соперниками, они мешали продвижению других беженцев. Мариса чувствовала отвращение к этим здоровым мужчинам – и женщинам, – которые предпочли бежать из собственного города вместо того, чтобы помогать армии, дерущейся там, наверху. Скрыв головы под капюшонами, спрятав лица за ярко раскрашенными масками, они проталкивались вперед, ни на кого не обращая внимания. Они размахивали оружием просто ради удовольствия нагнать страху на людей, хотя те и так уже были достаточно напуганы.
Вдруг впереди Марисы раздался отчаянный женский вой.
В сумраке Мариса разглядела молодую светловолосую женщину, она скорчилась на полу, прижимая к груди крошечного ребенка.
Тут к горюющей матери подошел мужчина в страшной красной маске и присел рядом с ней на корточки. Мариса помедлила, ей стало неловко наблюдать за этими двумя, которых обтекал поток беженцев с тюками и тележками.
Неужели он ее обидит?
– Что случилось? – спросил человек в маске.
Женщина сначала молчала, отказываясь отвечать. В ее глазах был страх, как будто она узнала этого человека, и когда он повторил вопрос, она сказала:
– Мой мальчик заболел, еды у нас не было и… и теперь он умер.
– Сколько ему было лет? – тихо спросил человек в маске.
– Через шесть дней ему сравнялось бы два. Мы так хотели отпраздновать, он и я. Его отец нас бросил… – И она снова начала всхлипывать, прижимая мертвого сына к груди и покачиваясь с ним вперед и назад, точно желая погрузить трупик в еще более крепкий сон.
Мужчина встал, оглянулся на Марису и других, которые остановились посмотреть. Мужской голос сзади рявкнул им, чтобы они убирались.
Тем временем собралась банда красной маски, целый отряд нарушителей закона ждал команды своего вожака. Страшные маски были на многих. Под теплыми плащами блестел металл. Многие были молоды, лет по двадцать, не больше.
– Мы возвращаемся, – решил человек в маске.
– Босс?
Человек говорил спокойно и твердо, не повышая голоса.
– Мы возвращаемся. – Он поднял маску, и она с удивлением увидела под ней красивое лицо. – Дайте этой бедной женщине денег и приличную тележку, и пусть один из вас – все равно кто – проследит, чтобы она целой и невредимой добралась до места.
– Зачем нам идти назад? – спросил один рыжий. – Нас же там перебьют.
Босс схватил его за грудки и приподнял так, что тот лишь носками касался пола.
– Видишь мертвого малыша? Сколько еще таких, по-твоему, будет, если люди вроде нас не возьмутся за дело? Я передумал. Скажите всем, мы собираем все лояльные к нам банды. Пусть знают – либо мы все спускаемся вниз, либо все остаемся в городе. В конце концов, в этом весь смысл. – Он опустил рыжего на пол и стал пробираться сквозь толпу назад, к выходу. Его люди переглядывались, пожимая плечами. Никто не знал, что думать.
– Что мы можем изменить?! – крикнул ему вслед рыжий, но поздно.
Человек в красной маске уже исчез.
Раз уж они это сделают, то так, как он считает нужным, и никак иначе.
К первоначальному ядру из пятидесяти с чем-то членов банды «Кровь» присоединялись десятки других. По пути к ним стали подтягиваться люди в масках других банд – те, кто понял, что заботиться надо не только о самих себе. А может быть, они просто почувствовали, что теперь они такие же беженцы, как остальные, а значит, им некого запугивать и негде заниматься рэкетом, их главным делом.
Теперь все слушались только Малума, и остальные лидеры смирились. Да и что толку было противостоять этим разгневанным бойцам. Военные, скрепя сердце, выдавали бандитам доспехи и оружие, понимая, однако, что такая перемена настроения в криминальных кругах всем только на руку. Ну и пусть: ведь это же не их город, не их территория. В Виллирене всегда хозяйничали банды, и Малум хотел, чтобы так оставалось и дальше.
Смутно он понимал, какая огромная власть сосредотачивается сейчас в его руках, но даже это не имело значения. Его жизнь рухнула, и ему было все равно, убьют его или нет. Тем, кто боится смерти, обычно есть что терять. Может быть, и его бойцы чувствовали то же самое, ведь у них в жизни не было ничего, кроме банды. Поэтому сейчас они готовы были сделать для него все.
Он сам не знал, как это произошло, но, оказавшись в подземелье и увидев всех этих людей – и особенно детей с их осунувшимися от ужаса мордашками и туманным будущим, – он вдруг сумел сконцентрировать обуревавший его гнев на тварях, которые атаковали город.
На окунах и этих румелях с красной кожей.
Контрабандные реликвии, незаконные клинки, запрещенные яды – в ход пошли все бесчестные средства, бывшие в распоряжении бандитов. Несмотря на общее уважение к Малуму, в их рядах восторжествовала архаичная культура безначалия, превратив их в удивительно организованную и, несмотря на грубость методов, очень эффективную боевую единицу, не нуждавшуюся в указаниях военных. Среди них были и совсем примитивные типы: получив возможность убивать много и безнаказанно, они оказались теперь в своей стихии. В свободе, с которой они теперь действовали, было даже что-то поэтическое.
Если окуны, похоже, обладали сверхчутьем и всегда заранее знали о приближении противника, то румели представляли собой более легкую добычу. В отличие от своих союзников, они не сражались массой, а передвигались отдельными патрулями; на них-то и охотились кровожадные бандиты.
Малум шел за своими людьми, вооруженный лишь любимым тесаком и арбалетом, а когда бандиты припирали к стене какого-нибудь старого завода очередную жертву, подходил ближе, прокладывал себе путь через толпу, обнажая клыки и наслаждаясь ужасом в черных глазах чужаков. Тем некуда было деться: при первой попытке к бегству их изрешетили бы десятки арбалетных болтов.
Под конец он перерезбл им глотки и пил их кровь.
На третью ночь после возвращения банд в город какой-то криминальный гений догадался выпустить из клеток чудовищ, созданных культистами для боев на подземных аренах, и направить их в узкие улочки, заполненные захватчиками. Синхронность, с какой двигался враг, нисколько не пугала монстров. Они вообще не чувствовали страха, да и боли тоже – это не было заложено в них изначально, – а потому без колебаний шли туда, куда не решались пойти люди. Бандиты двигались у них в арьергарде.
Существа огромного роста, с многочисленными конечностями и мощными, переливающимися чешуей торсами, щелкали зубами и демонстрировали самые недружественные намерения, надвигаясь на плотные ряды окунов и краснокожих румелей. Они не выбирали дороги и вламывались туда, где уже много дней шли бои. Они убивали по ночам.
Пока Малум и его коллеги издалека следили за их действиями, бандиты захватывали целые многоэтажные дома и вскоре пустили слух, что теперь они не подчиняются имперской власти.
К утру здания уже были объявлены автономной зоной – пиратской территорией. Первый такой анклав образовался в самом сердце Солтуотера – оттуда хорошо просматривалась бо`льшая часть района боевых действий, – и весь следующий день он расширялся за счет территории, которую отвоевал у защитников враг, углубляясь в Скархауз. Оккупированные еще недавно части Шантиз, Альтинга, Скархауза и Пустошей переходили из вражеских рук к бандитам, и эта свободная зона могла быть расширена на многие мили вдоль побережья.
