Простое совпадение, кстати, о котором госпожа Лю предупреждала меня.
Сянцзян удивился вслух:
– Госпожа Лю? Ей то…
А после про себя добавил: «Так, значит, это все ее лап дело… Вот же семиногая дрянь!»
До упоминания заклинателем так называемой госпожи Лю Сянцзян не мог понять причин происходящего. Точнее, у него была парочка мыслей на этот счет, но что-то все равно не сходилось.
Ранее этот самый заклинатель огня Хоцзучжоу и правда был никем – лишь подбиралой в мире демонов. По смутным воспоминаниям Сянцзяна, стоявшему перед ним сил не хватало даже свечу зажечь, не то что костер. Потому тот занимался делами, какими занимаются слуги в мире людей.
Госпожа Лю в те времена также недалеко ушла: все делала по указу более сильных демонов и пинала себе подобных, чтобы хоть как-то закрепиться в жизни. Теперь же оба находятся на хорошем счету у нового владыки царства демонов и даже собственными приспешниками обзавелись.
Эта госпожа Лю – та самая семиногая паучиха, с которой у Сянцзяна не так давно сложился неприятный диалог. Тогда она лишь хихикала, упомянув наследника клана У в своем разговоре, но демон Тьмы и подумать не мог, что она всерьез захочет уколоть его, отправив Хоцзучжоу за душой У Чана.
И все же, к чему тогда все эти немыслимые жертвы? Когда эта женщина хочет что-либо заполучить, она действует в соответствии со своим характером – хитро и подло, а здесь словно ураган пронесся.
Пока Сянцзян был погружен в размышления, Хоцзучжоу сбросил все недовольство и внезапно уважительным тоном обратился к нему:
– Просто объясните, что здесь происходит. Почему госпожа Лю передает мне указ владыки избавиться от двух главенствующих на Востоке, а демон Тьмы вдруг объявляется тут и спасает пару отпрысков, которые без пяти минут наши враги?
От впервые правильно поставленного вопроса Сянцзяну хотелось смеяться. И правда, как такое могло случиться? Но он без тени эмоций лишь выплюнул:
– Откуда такая смелость задавать мне вопросы? Еще недавно ты жил среди безобидной нечисти, а сегодня решил помериться со мной остротой ума?
До этого момента Хоцзучжоу, как и Сянцзян, желал разобраться в происходящем, о чем свидетельствовало выражение его лица, но стоило прозвучать отказу, заклинатель выпрямился, словно говоря своей горделивой позой: «Что ж, как пожелаете».
Он сорвался с места и, как только оказался рядом с Сянцзяном, взмахнул рукой. Казалось, сейчас произойдет очередной взрыв, в эпицентре которого он сам не боится стоять, но как только заклинатель замахнулся, его ладонь зависла в воздухе, а огонь в ногах издал жалобное шипение.
Одним движением Сянцзян остановил рвущегося в бой, отмахнулся от него, как от никчемной мошки:
– Что же с вами случилось? – в словах заклинателя была слышна горечь, дни минувшего обуревали его, он, как огонь, то вспыхивал, то успокаивался. – Как вообще наш господин Хэйфэн[103] умудрился так низко пасть? Вы же истинный демон Душ, вам была передана власть владыки царства демонов! Так почему сейчас сами барахтаетесь в грязи, как некогда ваши подданные?!
* * *
Эти слова окунули Сянцзяна в воспоминания. Но не в те, где он якобы являлся владыкой царства демонов, а намного-намного раньше. Хоцзучжоу не для хорошего словца упомянул былое, ведь кто поверит, что такое бывает?
Сянцзяна в мир демонов привела такая же коварная судьба, как и заклинателя огня Хоцзучжоу, – проще говоря, он был еще сильно юн, чтобы успеть хоть где-то в жизни оступиться и стать нечестивым.
Ему вспомнился день, когда он, уже ступив на темный путь, прятался от жары на крыше большого здания. Верхушку дома заслоняла густая ветвь дерева. Вальяжно валяясь, молодой демон поглядывал за окружением у своих ног, зная, что никто не увидит его в тени.
В какой-то момент его тоску разбавила необычная парочка, что вышла из ворот рынка: молодой мужчина и его слуга, который, неумело перебирая ногами, спешил позади. Оба выделились из серой толпы тем, что несли музыкальные инструменты, и довольно много: у слуги было пять-шесть, а у господина два. Паренек все время переживал, что что-то выпадет из рук, поэтому периодически останавливался, поправлял вещи и из-за этого сильно отставал от идущего впереди. И вот, как раз когда эта пара проходила мимо зоркого взгляда Сянцзяна, у слуги все попадало на землю. Улица наполнилась гомоном и бряньканьем разбивающихся гучжэна, эрху[104] и пары сяо[105]. Гул от порвавшихся струн был невыносимым, лица мимо проходящих перекосило. Однако, кроме Сянцзяна и мужчины, державшего маленькую флейту и пипу под мышкой, никого из окружения это не взвол- новало.
Господин со свободно струящимися волосами чуть ниже плеча обернулся на звук, крепко взялся за флейту, словно за бамбуковую палку для наказаний, и уже почти рассердился, как хрюкающий смех с крыши высокого здания его опередил:
– Лопух и растяпа!
Сянцзяну казалось, что сказанное было слышно только ему, по крайней мере еще никто не замечал озорника над головой, однако мужчина внизу был наделен острым слухом. Он указал флейтой прямо в гущу ветвей и грозно спросил:
– Это что за беспризорник средь бела дня тут шатается?
С непривычки Сянцзян оробел, но, придя в чувство, почти сразу выкрикнул:
– За так называемого беспризорника мои слуги тебе язык отрежут, а за тыканье в мою сторону неугодным мне предметом – руку! Так что, будь добр, поклонись мне в ноги, да чтобы лоб коснулся земли!
Ненароком в больших городах можно наткнуться на сына какого-нибудь знатного сановника, который сбежал с нудных каждодневных учений. Новых занятий среди городских толп они также не находили, поэтому слонялись тут и там, наводя страх на простой люд. Тем, кому не посчастливилось встретиться с ними, в действительности могли отсечь часть тела за подобные выражения. Поэтому Сянцзян часто пользовался этим, стращая сильно неугодных на своем пути. Люди и правда боялись. Тем более что времена тогда были тяжелые: на территории бывшего Запада, где сейчас пребывал юный демон, сплошь и рядом жили приезжие с Юга. Под конец войны хозяйский нрав южан еще не утих, а отношение к завоеванным было нечеловеческое: людей разного возраста, от малого до большого, могли только за косой взгляд протащить за волосы по площади, а после высечь до потери сознания. Из-за этого местным дела не было, кто этот юный на их пути, – кланялись в страхе в пол и сбегали.
В случае оплошности Сянцзян понимал: кому бы он ни нагрубил, им никогда не поймать демона. Потому, нисколько не боясь, он раздвинул гущу ветвей и сквозь листву довольно посмотрел на стоящих внизу. К его удивлению, картина не изменилась: ни господин, ни его слуга не пали на землю. Вдобавок взгляд мужчины исподлобья, словно негодующего старшего брата, вызвал у Сянцзяна опасение. Только он спрятался обратно за ветвь, обдумывая происходящее, как голос внизу раздался вновь:
– Спуститесь ко мне, юноша, и тогда я подумаю над своим поведением.
Сказанное встревожило рядом стоявшего слугу:
– Господин! Что же вы такое говорите? Давайте просто прилюдно его выпорем, кем бы он там ни был, и дело с концом! Даже разбираться не придется.
Хотел было Сянцзян поразвлечься, да, видно, попал на крупную рыбу, которую было не так просто запугать. Этот человек явно был не из местных, возможно, южанином, поскольку ростом не удался, как и манерой речи.
Только Сянцзян подумал скрыться с крыши, как мужчина внизу тоже что-то решил: он скомандовал слуге «держи», протянув ему флейту и пипу. Из рук паренька все вновь с грохотом попадало на землю. Под оглушающий лязг бьющихся инструментов Сянцзян вскочил, и неожиданным стало то, что мужчина, находящийся внизу, уже стоял ногами на крыше. Он так быстро переместился, что, казалось, ветер и тот медленнее дует! Но наверху он уже никого не увидел, кроме ворона.
Не проронив ни слова, он схватил птицу за шею и шагнул вниз, вновь резко переместившись к своему слуге. От такого у Сянцзяна все в глазах поплыло, и он уже ничего не успел сделать. С улыбкой на лице и пугающей кровожадностью в глазах господин протянул птицу слуге:
– Хоцзучжоу, давай проверим, что
